Она обучила его всем премудростям Испытания вождя, которые знала с детства, так как в доме владыки, где она жила до замужества, от женщин не скрывали тайны этого старинного ритуала.
Но больше всего мать Ах Тупп Кабаля беспокоило другое. Ах Суйток' стар и дряхл. Когда-то грозный и жестокий предводитель боевых отрядов людей тутуль шив, он захватил почти три катуна назад земли этой огромной долины, похожей на гигантскую чашу, защищенную с севера горной грядой. Однако теперь он доживал свои последние годы, а страной и городом Ушмаль, который Ах Суйток' основал и застроил великолепными сооружениями, правил его сын, во всем послушный коварным и хитрым жрецам. Их-то и следовало опасаться. Это они могли не допустить участия Ах Тупп Кабаля в Испытании вождей.
Именно поэтому с еще большей настойчивостью и старанием мать обучала (конечно, не сама, а с помощью жрецов города Мани) своего сына жреческим наукам, с которыми он как отпрыск знатного рода, конечно, познакомился еще с детства, но недостаточно хорошо.
Словом, когда наступил конец очередного двадцатилетия — катуна и Ах Тупп Кабаль должен был отправиться в город Ушмаль на Испытание вождей, не было юноши, который мог бы соперничать с ним не только в силе и ловкости, но и в знаниях жреческих наук.
Утром на рассвете в сопровождении нескольких воинов и рабов из своего дома — от носилок он наотрез отказался, как ни настаивала мать, — Ах Тупп Кабаль покинул родной город. Ему предстояло пройти немалое расстояние; носильщики и рабы-переносчики грузов обычно добирались от Мани до Ушмаля за два дня пути, двигаясь почти без отдыха от восхода до заката солнца. Но Ах Тупп Кабаль решил прийти в Ушмаль в этот же день, чтобы лишний раз показать свою силу и выносливость…
Солнце все еще стояло высоко над горизонтом, когда они наконец вышли из леса на широкую мощеную дорогу, а часа через два караван подошел к военной заставе. Здесь воины тутуль шив охраняли городскую черту своего священного города Ушмаля. Вместе с часовыми прибывших встречали жрецы.
— Ты Ах Тупп Кабаль из рода Чи? — спросил старший жрец.
— Да! — последовал ответ.
— Ты пришел из города Мани, чтобы подвергнуть себя Испытанию вождей?
— Да!
— Знаешь ли ты, что ждет того, кто не выдержит испытания?
— Смерть! — ответил своим зычным голосом Ах Тупп Кабаль и переступил границу столицы людей тутуль шив.
Жрецы провели Ах Тупп Кабаля по окраинным улицам города прямо к подножию Пирамиды чудотворца. На ее вершине покоился величественный храм Бога дождя Чаака, капризного божества, от прихоти которого зависела жизнь народа тутуль шив. Только он один распоряжался дождем, без которого эта огромная чаша-долина стала бы мертвой. Здесь, у пирамиды, все покинули Ах Тупп Кабаля.
Он стоял так близко к пирамиде, что взгляд его упирался в ее высокие каменные ступени, круто уходившие ввысь. Больше Ах Тупп Кабаль не видел ничего. Он не решался повернуть голову, так как знал, что кто-нибудь из жрецов обязательно наблюдает за ним. А он не должен проявлять ни слабости, ни любопытства, впрочем, последнее тоже относилось к человеческим слабостям.
Наступила ночь, но за ним никто не пришел. Море звуков, которыми по ночам дышит земля, заполнило тишину; стрекотание, свист, легкий скрежет, шелест и цоканье насекомых и животных повисли над спящей землей.
Рассвет наступил так же внезапно, как опустилась ночная мгла. И опять никто не пришел за Ах Тупп Кабалем. Солнце подымалось все выше и выше. Лучи солнца нещадно палили, обжигая голову и спину. Во рту пересохло, хотелось пить…
Вдруг чьи-то руки толкнули его прямо на ступени пирамиды и властный голос приказал подниматься вверх.
Отекшие от долгого неподвижного стояния ноги никак не слушались Ах Тупп Кабаля. Чтобы взобраться на новую ступень, ему приходилось так высоко поднимать ногу, что колено почти упиралось в грудь. А жрецы торопили: «Скорей, скорей, скорей…» Сколько их, этих ненавистных ступеней? Снизу казалось, что их гораздо меньше; теперь им не было конца… И вдруг на терявшего от усталости рассудок Ах Тупп Кабаля шагнуло золотое чудовище — сам всесильный и неповторимый бог дождя Чаак!..
Человек, отвечай!
В храме было темно и прохладно: толстые стены, сложенные из огромных, хорошо пригнанных друг к другу и скрепленных известью камней, защищали внутренние помещения от зноя. Окон не было, и свет проникал лишь через узкий проход — коридор, закрытый к тому же циновкой.
Глаза постепенно привыкали к темноте. Кругом на массивных камнях алтаря стояли маленькие и большие чудовища, изображавшие бога дождя и другие божества людей тутуль шив. Одни из них были сделаны из камня, несколько фигурок из золота, многие, раскрашенные в яркие краски, среди которых преобладали желтые, красные, зеленые и коричневые цвета, из гипса и глины. Рядом с каждым божеством находились причудливые сосуды и огромные блюда, наполненные жидкостью, издававшей резкий запах. «Кровь жертв!» — подумал Ах Тупп Кабаль. В Центральной камере храма на продолговатой каменной плите лежали священные книги, а в углу, на широком ложе, также высеченном из каменной глыбы, покоилась Циновка Ягуара, хранителем которой был Верховный правитель города Ушмаля.
Ах Тупп Кабаль окончательно пришел в себя от потрясения, испытанного на вершине пирамиды. Он не чувствовал больше ни жажды, ни усталости, привычная обстановка в храме успокоила его. В родном городе Мани он часто приходил в храмы, когда обучался у жрецов, и теперь был готов ответить на самые хитроумные вопросы главного служителя и других жрецов.
Главный жрец раскрыл священную книгу.
— Человек, читай! — приказал он.
Взгляд Ах Тупп Кабаля устремился на ровные вертикальные линии слов. Напрягая зрение, чтобы не ошибиться и не перепутать в темноте схожие знаки, он стал читать:
Ах Тупп Кабаль хорошо помнил древнее сказание о странствиях своего народа — людей тутуль шив. Много двадцатилетий назад он покинул свою страну Ноновалько, лежавшую на берегу гостеприимного синего моря.
Правда, говорили, что люди тутуль шив ушли из родного края не столько в поисках более плодородных земель, сколько из-за постоянных набегов северных народов, поклонявшихся Пернатому змею. Они постоянно уничтожали посевы, разоряли селения и города, уводили пленных, чтобы принести их в жертву своему злому божеству. Эти жестокие люди говорили на непонятном языке, который сами
