бесчувственная к музыкальным сарказмам Карло, притулилась в уголочке с книгой, обнаруженной ею в крейговском собрании первопечатной Американы — «Чудесами невидимого мира» Коттона Мэзера. Вместе они образовывали на удивление гармоничную картину.
Дэн Фримен, доктор Дарк и мистер Гардинер прогулялись в роще за домом. Неожиданно для самих себя они вступили в оживленную дискуссию о двух новейших бестселлерах: «Истории Сен-Мишеля» Акселя Мунте и «Искусстве мыслить» аббата Эрнеста Димне, ни один из которых они в нормальных обстоятельствах не сочли бы заслуживающим спора.
Крейг и Пейн прохлаждались в библиотеке, обсуждая сравнительные достоинства администрации Гувера. Обычно при спорах на сей счет от них искры сыпались. Но сегодня адвокат довольно тускло высказывался по поводу преувеличения роковой роли «Черного четверга», а Крейга хватило лишь на вялое осуждение сенатора Хефлина и других «гуверократов», не допустивших в Белый дом Эла Смита, а стало быть, и здоровую экономику.
Эту тревожную атмосферу не рассеял и замысловатый рождественский обед миссис Янссен, поданный в пять часов. Казалось, что все, хоть вполуха, но прислушиваются — не раздадутся ли наверху шаги призрака. Расти и Эллен изо всех сил пытались поддержать застольную беседу, но она упорно не клеилась и тонула в паузах.
— Больше похоже на поминки! — Джон отбросил салфетку. — Давайте пойдем в гостиную и выпьем кофе с коньяком. Может быть, из радио выудим что-нибудь веселенькое.
— В полседьмого «Дядя Дон», — с невинным видом сказал Мариус. — Или же титаны мысли и муз предпочтут «Амоса и Энди» в семь, или «Пекарей-весельчаков» в полдевятого. Непременно, непременно обратимся к сему высшему инструменту культуры.
Но радио им довелось послушать не скоро, лишь в самую рождественскую ночь. Ибо, войдя в гостиную, они первым делом столкнулись с новой загадкой.
Под елкой лежал большой пакет, обернутый в краснозеленую фольгу и перевязанный позолоченной лентой. К ленте была прикреплена рождественская открытка, изображающая веселого Санта-Клауса. На открытке была аккуратная машинописная надпись «Джону Себастиану».
— Ну вот и что-то приятное, для разнообразия. И кто же скромный даритель?
Джон повертел пакет и так, и сяк, пытаясь найти ответ на свой вопрос. Но так и не смог.
По комнате прошел какой-то холодок.
— Вздор! — внезапно сказал Джон. — Кто-то имел любезность сделать мне подарок, а мы все стоим тут с таким видом, словно он сейчас взорвется!
Он сорвал обертку и извлек белую коробку без всяких пометок. Сняв крышку, он увидел в ней несколько предметов, завернутых по отдельности в красную оберточную бумагу. Сверху лежала нелинованная белая карточка, на которой было что-то напечатано.
Джон, нахмурившись, прочел вслух:
— Какого черта! — сказал Джон. — Чушь какая-то!
— Просто бессмыслица! — сказала Эллен. — И что это должно означать?
Эллери внезапно произнес:
— Джон, дай-ка взглянуть.
Все сгрудились вокруг, читая странные вирши через плечо Эллери.
— «Шлю тебе, мой голубок», — размышлял он вслух. — Не представляю себе, кто бы мог так написать. Разве что, вы Расти. Это не вы послали?
— Нет, — сказала Расти. — У меня есть старомодная буржуазная слабость подписываться, причем своим именем.
— Вы, мистер Крейг?
— Нет, нет.
Эллери негромко сказал:
— Посмотрим, Джон?
Джон перенес коробку на узкий длинный стол и с чрезвычайной осторожностью вынул предмет, лежащий сверху. Затем он яростным движением сорвал оберточную бумагу.
Предмет представлял собой глянцевитую фигурку ручной резьбы из коричневого сандалового дерева на простой деревянной подставке. Фигурка изображала вола с полого загнутыми рогами.
— Что-то дальневосточное, — пробормотал Эллери.
Расти покачала головой.
— Скорее индийское.
Эллери перевернул маленького вола и кивнул. На подставке были отштампованы слова «Made in India».
— Теперь, Джон, доставай тот, который побольше.
Джон вытащил предмет, но обертку снял Эллери.
Как и было обещано, это оказался дом — нечто вроде самодельного кукольного домика, довольно искусно сложенного из миниатюрных блоков, выкрашенных красным, под кирпичную кладку. Крыша домика, сделанная из маленьких кусочков черной шиферной плитки, лежала на верхнем этаже несколько кривовато. Эллери снял ее и открыл верхний этаж. Там были маленькие комнатки и коридоры, и лестничный марш, ведущий с первого этажа наверх.
— Но что все это значит? — спросила Эллен.
— Вот в этом проеме на втором этаже не хватает двери. А посмотрите сюда! — На первом этаже в одной из внешних стен не хватало окна.
— Но что все это значит? — спросил Эллери.
Эллери пожал плечами. В домике не было мебели. Эллери перевернул все сооружение, желая найти знак изготовителя, вообще хоть что-нибудь, указывающее на происхождение домика. Ничего не было.
— Явная самоделка. Джон, давай посмотрим последнее. Что там сказано — верблюд?
Это и был маленький двугорбый верблюд.
— Тяжелый. — Эллери подумал, что верблюд сделан из какого-то сплава олова, как раньше делали солдатиков. Фигурка была покрыта черной и белой эмалью. Как и на домике, никаких указаний на место изготовления или изготовителя не было.
— По-моему, средиземноморский, — сказала Расти.
— Точнее, азиатский, — возразил Эллери. — Двугорбый верблюд — бактрийский, а не аравийский. Но, по-моему, не имеет никакого значения, откуда эти вещи. Хотя кое-кто, конечно, очень постарался — непонятно только, зачем. Интересно, если мы сопоставим эти три предмета, то какой, по замыслу автора, должен получиться вывод?
— Безумие, — тут же сказал доктор Дарк.
— Вряд ли, доктор, хотя предположение ваше и соблазнительно. Стихи скорее свидетельствуют о здравом рассудке. Кстати, никто этих предметов раньше не видел?
Все дружно покачали головами.
— Совершенно ничего не понимаю, — сердито сказал Джон.
— А я понимаю! — воскликнула Оливетт Браун. — Здесь явное влияние духов. Мне еще не все ясно, но верблюд… в Индии ни одно привидение не переступит порога дома, если под порогом зарыты кости
