возобновившиеся «нептуновы потехи» царя. Устрялов так описывает этот период:
«Натешившись вдоволь на суше, Петр обратился к любимой стихии своей, к воде. С июня месяца 1689 года, более двух лет, он, кажется, ни разу не взглянул на свои корабли: по крайней мере, Гордон, тщательно замечавший в своем журнале все поездки Царя, ни слова не говорит о поездках его к Переславлю-Залесскому до ноября 1691 года. Что удерживало Петра в Москве, решить трудно; вероятнее всего опасение тайных приверженцев Софии, которые могли воспользоваться его отсутствием для возмущения стрельцов. Между тем он не забывал топора, и яхта, спущенная на воду в Москве весною 1691 года, свидетельствовала об успехах его в кораблестроении. Не прерывались работы и на озере Плещеевом: там трудился Карштен Брант; им сооружены два небольших фрегата с тремя яхтами. На южном берегу озера, в двух верстах от города, за селом Веськовым, выстроен был для приездов Царя деревянный одноэтажный дворец, с окнами из слюды, расписанный разными изображениями, с дверьми, обитыми для теплоты белым войлоком, с двуглавым на крыше орлом, над которым блестела вызолоченная корона. Вправо от дворца находилась деревянная церковь Вознесения Господня; влево, на мысу Гремячем, батарея. Прямо перед окнами дворца, на озере, в значительном расстоянии от берега, сажень на сто, устроена была на сваях пристань. Летом суда стояли у пристани, на зиму отводили их в Трубеж к мосту близ церкви Знамения Пресвятые Богородицы, «что при кораблях». Там они были безопасны от льда, который, по вскрытию воды, в бурное время мог разбить их в открытом месте.
Поездки Петра к Переславлю-Залесскому возобновились в конце 1691 года и в продолжении зимы повторялись неоднократно[8]. Что делал он там в зимнее время, когда озеро было покрыто льдом и суда стояли на берегу в сараях? Этого не объясняет ни Гордон, записавший все поездки царя, ни сам Петр, уведомивший царицу Наталию Кирилловну о благополучном и «изобильном пребывании в Переславле на пользу свою». Очевидно, однако, он не мог жить там по нескольку недель без всякого дела, и точно: генералиссимус князь Федор Юрьевич, видя успехи его в строении судов на Яузе, объявил ему, как уже опытному мастеру, свой «государский указ» построить в Переславле военный корабль к весне 1692 года.
Петр взял с собою 16 своих учеников, трудившихся с ним прежде на Яузе, «корабельного дела мостильщиков» (большей частью, кажется, солдат Преображенского полка), в том числе любимого сержанта Якима Воронина, искусного в щегольном (мачтовом) мастерстве, и собственными руками заложил на Переславской верфи корабль. Он так ревностно принялся за работу, что не хотел возвратиться в Москву для торжественного приема Персидского посланника, и царские министры, Лев Кириллович Нарышкин и князь Борис Алексеевич Голицын, нарочно ездили в Переславль убеждать Государя в необходимости обычной аудиенции, для избежания ссоры с шахом».
Здесь стоит прерваться и сделать некоторые замечания, Устрялов в своем труде проявил исключительное внимание к историческим документам и постарался использовать их как можно полнее. Один из таких документов — письмо сержанта Якима Воронина к Петру, которое должно было подтвердить слова Устрялова о том, что к 1692 году Петр был уже искусный корабельный плотник и что он собственными руками построил корабль в Переславле.
Несмотря на всю незамысловатую простоту изложения и малозначительность темы (Яким пишет Петру о том, что две яхты и два корабля заведены на озере в безопасное для стоянки место), это письмо является уникальнейшим историческим свидетельством. Но ценность его не в том, что оно подтверждает мастерство Петра как корабельного плотника, а в том, что прибавляет новые и чрезвычайно трудные для исторической науки вопросы, ответы на которые вряд ли возможны в рамках традиционных концепций. Видимо, это понимал и сам Устрялов, поэтому в основном тексте привел лишь отрывки из письма. В полном виде оно выглядит так:
«Пишут ученики твои из Переславля-Залесского, корабельного дела мостильщики, щегольного дела мастерства, Якимко Воронин с товарищи 16 человек челом бьют за твое мастерское учение.
По твоему учительскому приказу нам ученикам, что которую яхту опрокинуло в воде, и тое яхту мая в 9 день взняли и воду из нее вылили, а чердак у нее сломало, у юмферов железо переломало, и ее взвели к мосту; и она зело качка, на одну сторону клониться. А другую яхту взвели тут же к мосту небольшими людьми и парусом и, взведши, поставили на якорь. И по сие число шла она хорошо, и что по твоему учительскому приказу, от посланного к корабельному делу государя своего генералиссимуса князя Федора Юрьевича, который что делал корабль, и ты тот корабль делал бы по его государскому приказу и, сделав поехал к Москве; и тот корабль взимал я, Якимко, со учениками своими, по твоему учительскому приказу; и по твоему учению тот корабль взняли на три ворота в 6 часов и с обедом; а до самого моста довели с великим натужением; а после того, того ж дня под другой корабль блоки подволокли.
Мая 9 дня 7200 года. Писавый Якимко Воронин челом бьет со всеми твоими учениками».
Из письма следует, что в конце 1691-го или начале 1692 г. Петр, по «государеву указу» Федора Юрьевича Ромодановского отправился с шестнадцатью преображенцами для корабельного строительства в Переславль. Но какой смысл был в этом указе, если и без него суда на Плещеевом озере строились уже, по крайней мере, три года, притом по указу самого Петра? Почему Яким Воронин молчит о главном строителе судов в Переславле, Карштене Брандте и о голландских плотниках? Они-то должны были поинтересоваться, что и как построил их лучший ученик Петр, и в случае необходимости дать практические советы.
Примечательно письмо Воронина и тем, что в нем впервые князь Федор Юрьевич Ромодановский назван «государем». Нам не известно, кто, когда и при каких обстоятельствах наделил его этим званием. Князь Федор Юрьевич входил в так называемую «компанию», кружок наиболее близких к Петру людей, таких как Лефорт, Гордон, Брюс, Виниус, Вейде, Кревет, и ему во время длительных отлучек царя поручалось управление государством. Но что заставляло Петра в последующие двадцать пять лет, вплоть до смерти «князя-кесаря» в 1717 г., обращаться в письмах к нему как к государю, подчеркивая свое подчиненное положение, и отчитываться в своих поступках? Неужели только сила привычки, приобретенная во время дружеских и непринужденных общений членов «компании»? Какая-то странная и слишком затянувшаяся игра, начало которой в 1692 году и отметил Воронин.
Надо сказать, что сам Ромодановский никогда не прерывал этой игры и ни в одном из своих писем не титуловал Петра ни «царем», ни «государем», упорно употребляя лишь обращение «господин бонбардир», или же «господин капитайн». Жена же Федора Юрьевича, как утверждали злые языки того времени, искренне считала себя московской царицей.
Но самое главное в этом письме то, что Яким Воронин не решается обратиться к Петру с упоминанием его царского титула — «государь» или «ваше царское величество» — но, пусть и с изрядной долей почтения, все же именует его просто «учителем». Почему Воронин, знавший Петра с 1682–1683 года (предположительно, Яким в эти годы начал службу в потешных полках), так осторожно и так неопределенно обращается к Петру? При этом князя Ромодановского он уверенно называет «государем». Может быть, это письмо послано не Петру, а, предположим, Карштену Брандту? Но авторитет первых издателей этого письма и Устрялова вряд ли позволяют сомневаться в том, кому оно адресовано. Так что же произошло на Плещеевом озере в 1691 году и почему близко знавшие Петра люди не решаются именовать его царем?
Яким Воронин скончается от ран под Азовом в 1695 году, уже числясь бомбардиром Преображенского полка. Странно, что и он, вслед за Петром, оставив корабельное ремесло, занялся изучением артиллерийского дела.
Но вернемся к «Истории царствования Петра Великого» Устрялова и продолжим его рассказ: «Через два дня после приема послов он (Петр) ускакал к своим кораблям, приказав квартирмейстеру Преображенского полка, Луке Хабарову, перевезти из Москвы шлюпки и карбасы на озеро Плещеево. Там готовилось торжество, доселе невиданное и неслыханное в России, после уже часто повторявшееся и всегда празднуемое Петром как день радости и славы, спуск корабля.
Государь пригласил в Переславль свою избранную компанию, с удовольствием показывал ей построенные суда, катался на них по озеру, между тем неутомимо трудился на верфи, и 1 мая 1692 года, в шестое воскресение после пасхи, первый корабль, сооруженный умом и трудами самого Царя, благополучно сошел на воду.
Для полного удовольствия Петра не доставало одного: присутствия цариц. Наконец приехали и они со всем двором в конце июля 1692 года[9] и целый месяц провели в Переславле. 1 августа было торжественное водоосвящение с крестным ходом; недели через две пришли из Москвы полки[10], и начались маневры на суше и воде. В том и другом
