уничтожено! Улик никаких нет. Куравлева выпустят!»
После этого беседа потекла в мирном русле. Тон потеплел. Разговоры стали дружескими. Потом журналистов пригласил к себе начальник пресс-службы. Они попили в его кабинете чаю с песочными печенюшками. Вскоре туда заглянул Эхтин. Увидев журналистов, он сначала растерялся, а потом присоединился к чаепитию.
— В жизни порой такие истории случаются, что прочитаешь в романе — не поверишь, — говорил начальник пресс-службы, отхлебывая чай из фарфоровой чашки, коричневой от налета заварки. — Вот недавно история была. Офицер возвращался домой пьяный. Еле добрался до квартиры и упал прямо в зале. Уснул. А во дворе «загорала» компания подростков. Они увидели, что офицер никакой, и забрались через окно. Квартира была на первом этаже. Стали грабить. Но толком ничего взять не успели: на шум вышла жена из спальни. Они ее убили и убежали. Утром офицер очнулся. Рядом лежит мертвая жена. А он ничего не помнит. Сам вызвал милицию. Честно сказал: ничего не помню, убивал, не убивал? Но если со стороны взять, то типичная бытовуха: пьяный муж, недовольная жена, ссора. Что тут еще думать? Он и убил. Офицера арестовали. Осудили. А через пару лет этих парней взяли по другому делу. Они в СИЗО и проговорились, вот, мол, какие мы крутые. Убили женщину, и нам ничего не было! Это дошло до следователей. Они послали спецсообщение. Оно попало к честному следователю. Тот быстро поднял дело и освободил офицера. А тех парней осудили еще и за убийство. Если бы они не проговорились, то сидеть офицеру еще долго пришлось. Все улики против него! Тут даже в голову никому не придет, что могло быть что-то иное! Тем более что и сам офицер сомневался: убил, не убил?
— А давайте мы про это напишем, — загорелась Азарова. — Мы ведь не только умеем ругать. Почему бы про хорошее дело не рассказать?
— Хорошо, я подготовлю вам эту информацию.
Эхтин недоумевал. Ведь в мирном разговоре журналисты показались очень даже неплохими людьми. Он опасался, что они, как многие гражданские (и особенно — типичные журналюги), на дух не переносят служивый люд. Оказалось — неправда.
«Так почему зациклились на этом Куравлеве?» — подивился Эхтин. Он заскочил к пресс-секретарю, чтобы обсудить результаты встречи. Вроде сработало. Они так и рассчитывали: поспорить для виду, раззадорить журналистов, а потом как бы сдаться. И мягко так, по-дружески отфутболить. Когда разговор закончился, генерал пожал руку Эхтину.
— Молодец, — сказал он. — Ты хорошо с ними поговорил. Думаю, проблема решена.
«Что бы вы без меня делали! — подумал Митрофан. — Тем более весь план был мой, от начала до конца!» Затем он побежал к начальнику пресс-службы, дабы поразмыслить о том, что же дальше. Будут журналюги писать, не будут? Хотел попросить держать этот вопрос на контроле. Но тот, как оказалось, и сам догадался установить доверительные отношения с журналистами.
— Мы, военные прокуроры, работаем в очень сложных
— Я знаю. — Азарова приветливо улыбнулась.
«А бандана у нее очень даже ничего», — опять подумал Эхтин.
— А вот военные суды — настоящий паноптикум, — вздохнул Митрофан. Напряжение после трудной беседы постепенно спадало. — Там как сел человек на должность, так и сидит. Никакого движения. У молодых перспектив нет, потому что председатели судов уже лет по десять на своих местах сидят. И еще лет двадцать будут сидеть…
В итоге они расстались, как добрые друзья. Начальник пресс-службы проводил журналистов до выхода.
— По-моему, они нас кинули, — сказал Андрей Ветров, когда «пежо» уже летел по Ленинскому проспекту.
— Да, где-то ты прав, — ответила Ольга, вращая руль. — Но мы одержали победу. Фактически нам дали понять, что военная прокуратура не будет нам препятствовать! А это дорогого стоит! Да, они не захотели связываться со своими. Посылать разные протесты… Их можно понять — это корпоративная солидарность. Но они подсказали нам ход: на областную прокуратуру надавить легче! Что такое Оренбург? Провинция! Один звонок из Москвы — и они по струнке встанут!
Андрей заметил, что Ольга мчалась по дороге вопреки всем правилам дорожного движения и водительской этике. Она нещадно подрезала, выскакивала вперед, не пропускала тех, кто сигналил справа. То есть вела себя так, будто ехала по дороге одна, объезжая какие-то бездушные препятствия. Отчего позади нее раздавалось гневное бибиканье, дружно сдабриваемое матом водителей. Мата, конечно, слышно не было, но он легко читался по артикуляции и жестикуляции. А вот гудки постоянно неслись вслед.
— Вам часто гудят, — как бы между делом заметил Андрей.
— Ну, конечно! — серьезным тоном ответила Ольга. — Я женщина видная. Да еще на дорогом автомобиле. Вот многие и заигрывают. Хотят познакомиться.
Ветров промолчал. Но через пару перекрестков обратил ее внимание на очередного «гудящего» мужика, махавшего в придачу кулаком.
— Он чем-то недоволен, — произнес Ветров.
— М…ков много, — ничтоже сумняшеся ответила Азарова. — Есть мужики, которые, увидев бабу в дорогом автомобиле, сразу закипают. Это они от зависти, козлы!
На работу они вернулись в состоянии эйфории. Казалось, что дело сдвинулось с мертвой точки! Но когда Азарова позвонила знакомому юристу, чтобы поделиться радостью, тот охладил ее пыл.
— Что ж они сами не отменили приговор по вновь открывшимся обстоятельствам? — спросил он.
— Не хотят с Верховным судом ссориться!
— А почему областная прокуратура должна захотеть?
— У нее выбора не будет. Мы на нее надавим!
— Нужны какие-то доводы, — с сомнением произнес юрист. — Например, если Куравлев признается, что убил не один, а в компании еще с тремя подельниками. И назовет фамилии. Но вас же такой вариант не устраивает… Остается только ждать, что настоящие убийцы придут в прокуратуру и раскаются. Или проговорятся какому-нибудь агенту, а тот доложит куда надо… Но и здесь много нюансов…
После разговора с юристом Азарова произнесла:
— Да, Андрюша, ты был прав: нас кинули!
— Причем красиво кинули, — с грустной улыбкой ответил Ветров. — Так что мы даже ничего не почувствовали. А наоборот — остались благодарны.
— В общем, суки! — воскликнула Азарова. — Но ничего, сейчас я им покажу!
Оиа сняла трубку и набрала номер зама генпрокурора. Разговор начался с обычных «уси-пуси» (так про себя называл это Ветров). Затем Азарова перешла к делу. На что прокурорский генерал ответил недовольным тоном:
— Ольга, ну сколько можно! Вы же встретились со специалистами, чем я еще могу помочь? Они вам все объяснили.
На столе перед замом генерального прокурора как раз лежал протокол пленума правления Союза журналистов Оренбурга. Генерал не стал читать его весь. Ограничился лишь решением. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы сформировать мнение большого начальника, мол, даже свои — журналисты — осуждают Ветрова и Азарову. А им там из Оренбурга виднее. Они же ближе ко всем событиям. Поэтому в курсе всего. Так думал прокурорский генерал.
Но он на всякий случай перечитал и ответ, что подготовила Главная военная прокуратура для газеты. Зам генпрокурора только подивился: чего тут непонятного для Азаровой? На осужденного показали аж девятнадцать человек (он специально пересчитал, сколько было перечислено). Они все, как сказано, доказывают вину! Плюс экспертиза! Да более веских доказательств в природе не существует!!!
«Ну что Азаровой еще нужно?! — нервно подумал генерал. — Вот уперлась! Заплатили ей, что
