— Да-а… в этой пыли можно утонуть, — серьезно ответил он. — Кстати, я не видел тебя на пресс- конференции.
— А я и не был там. Не знал про нее. Кто давал?
— Толочко.
— А-а, — равнодушно протянул Андрей и пнул булыжник, лежавший на бетонке. — Хорошо.
Генерал-миротворец пограничную газету не интересовал. Но для приличия Ветров спросил:
— Ну как, сказал он что-нибудь умное?
Юрий развел руками, словно удивляясь наивности коллеги.
— Как всегда, — ответил он. Это могло означать и да и нет. Но Ветров-то знал: пресс-конференции не для того собирают, чтобы говорить что-то умное и действительно интересное…
— Миротворцы будут помогать пограничникам? — И на этот вопрос он знал ответ, но надо же было как-то поддерживать вежливый разговор.
— Нет, — сказал Юрий, что и требовалось доказать. — По его словам, события, происходящие на границе, исключительно внутреннее дело Таджикистана. Поэтому миротворцы не сделают ни выстрела. Также он открыл тайну, о которой знает весь город: боевыми действиями со стороны оппозиции руководит генерал Усмон.
— А Саламшо как? — поинтересовался Андрей. Генерал Салам был тоже очень авторитетным полевым командиром из Ванча.
— Салам не ладит с Усмоном, — пояснил Юрий. — Поэтому нынешнюю войну не поддерживает.
— А еще товарищ Толочко, — Юрий понизил голос, — почему-то дипломатично промолчал о том, что вчера генерал Усмон прилетал в Душанбе на вертолете миротворцев. Я хотел спросить его об этом, но решил поберечь здоровье.
— Разумно, — равнодушно ответил Ветров: он никогда не верил подобной информации.
— Самое интересное, — продолжил собеседник, — что события на границе кому-то очень выгодны. Ходят слухи, что под шумок боевых действий идет переброска крупной партии наркотиков.
— Не может быть.
Юрий равнодушно пожал плечами — мол, не веришь, не надо. Но вслух сказал другое:
— Как знать… Кстати, ты почему не летишь на границу?
— Начальство не считает целесообразным. Я нужен здесь.
Из-за вертолетов вышел оператор Центрального телевидения. Подошел к коллегам, снял с плеча камеру.
— Почему вы перестали снимать, коллега? — шутовски поинтересовался Юрий. — Разве вы не хотите запечатлеть нас для истории?
— Ни малейшего желания, — добродушно ответил пожилой оператор. — Лучше дайте закурить.
Оказалось, что оператор улетал на заставу Ванч. Буквально час назад он получил разрешение и теперь ждал, когда в вертолет загрузят боеприпасы.
Сердце Ветрова дрогнуло! Телевизионщик улетал всего на сутки. Туда и обратно. А что, если…
— Долго они собираются грузиться? — спросил Андрей, стараясь подавить волнение.
— А бог их знает, — ответил оператор. — Военная тайна.
— Возьмите меня с собой, — это вырвалось невольно, как крик утопающего.
Оператор немного растерялся. Не поняв — это шутка или нет, он сделал неуверенный жест в сторону вертолета.
— Спроси у летчиков.
Совет был толковым. Ветров подошел к летчикам. По большому счету им было все равно, лишь бы перегруза не случилось. Взяли!
Ветров не первый раз летел на Памир. Но сейчас восприятие было по-детски обостренным, когда мир еще чарует красотой не насытившуюся жизнью душу…
Что-то подобное Андрей испытал несколько лет назад, когда узнал о назначении в Таджикистан.
Воспоминание было свежим: он сидел в канцелярии пограничной заставы с милым названием Кедрово. За окном звенела весенняя капель. Первые проталины разъедали девственную белизну снега. Теплые озорные лучики солнца заглядывали в окошко, словно говорили: ку-ку, мы вернулись! Как вы без нас, не замерзли?
Где-то вдали за голыми деревьями трещал лед на реке Уссури, и дикие собаки — нарушители границы — спешили вернуться из Китая в Россию. Спасая свою шкуру от китайских поваров, псы обрывали тонкие нити сигнализации. И пограничникам приходилось бегать на границу (бензина было очень мало) и своими руками восстанавливать разрушенные стаями нарушителей рубежи. Три километра до реки туда, три обратно. И так целую ночь.
Утром Ветров, совершенно обессиленный после ночного дежурства, ждал начальника заставы, развалившись в его кресле. Начальник с утра уехал в райцентр, и волей-неволей приходилось сидеть на заставе, вместо того чтобы отдыхать после наряда. И вот тут позвонил телефон.
— Кедрово, третий слушает, — ответил Андрей.
«Третий» — был его штатный номер как заместителя начальника заставы по работе с личным составом. «Первый» — был начальник. «Второй» — зам по боевой подготовке.
— Привет, Ветров, — услышал он голос замполита отряда.
«И эти люди учат нас работать», — подумал Андрей. Называть фамилии по открытой связи было запрещено. Вообще надо было соблюдать секретность переговоров. А то начальник пограничного отряда повадился на читках приказов прокручивать записи телефонных разговоров и ругать офицеров за нарушение правил пользования открытой связью. Только почему-то девяносто процентов прокрученных пленок были разговоры Ветрова. Он однажды поинтересовался в штабе: почему мои? Другие что, лишнего не болтают? «Понимаешь, Андрей, — сказал офицер, который неплохо к нему относился. — На читках приказов много женщин. А ты единственный, кто почти не матерится. Остальных же неудобно включать».
— Здравия желаю, товарищ подполковник, — без энтузиазма ответил Ветров, подумав: «За что на этот раз отымеют?»
— Я предлагаю вам убыть в Республику Таджикистан…
У Андрея все оборвалось.
— У меня есть какие-нибудь варианты ответа? — упавшим голосом ответил он. — Например, как насчет не хочу?
— Я ж не сказал — прошу, — голос в трубке начал сердиться. — Я сказал: предлагаю.
— Вы считаете, что это большая разница? — Андрей понимал, что по военным меркам страшно дерзил. За такую манеру разговора его, кстати, многие и недолюбливали в штабе. «А чего с ним церемониться, он уже почти мне не начальник», — шепнул расстроенный внутренний голос.
— Да, это большая разница, — голос взял на полтона выше. — Я напоминаю вам о долге офицера, о четырех сотнях тысяч русских, которых надо защищать в Таджикистане. Вы давали присягу.
— Тогда: есть! Что тут можно еще сказать. — Ветров вздохнул и подумал: «Мать вашу, как же не вовремя».
Хотя умирать — всегда не вовремя.
В детстве он действительно мечтал попасть на войну. А в тяжелые моменты юной жизни даже хотел отдать жизнь за Родину каким-нибудь особо геройским способом.
Когда из Афганистана выводили войска, Ветров — совсем молодой курсант военного училища — переживал: как же так, войны на мой век не досталось!
После выпуска из училища возможность попасть на войну стала вполне реальной. Однако его пыл вдруг поугас. Неожиданно ему стала нравиться жизнь. И он уже не горел желанием отдавать ее вот так вот, за здорово живешь…
Нет, Андрей по-прежнему был готов совершить какой-нибудь подвиг. Легко мог бы вызвать огонь на себя, поднять роту в атаку и даже был не прочь получить тяжелую рану. Но — не опасную.
Если бы кто-то дал ему гарантию, что он не погибнет, что вернется домой — грудь в крестах, будет обнимать девушек и наслаждаться славой Героя. Да он первым бы поехал в Таджикистан! Пренебрег бы
