Совсем другая жизнь

это первый и, судя по всему, последний парад здесь. Остальные будут проходить, как обычно, на Красной площади. Еще «Коммерсант» напоминает, как много было в свое время разговоров о том, приедет или нет в Россию на пятидесятилетие победы в войне президент США Клинтон. И дает очень хороший, по-моему, заголовок: «День победы Клинтоном пропах». «Комсомольская правда» открыла номер с материала о введении в обращение долларов нового образца…

— Это очень интересно, — заметил главный редактор, — а почему мы мало пишем об этом, экономический отдел?

— А что там писать? — ответил редактор «экономистов». — По телевизору вон реклама идет: сто баксов это всегда сто баксов. Все ясно, темы никакой нет.

— Для России обмен долларов — это очень важная тема, — заметил главный, — народ должен знать, что ему делать со своими чулками. Менять ли свои накопления на рубли…

Вдоль стола прошел смешок.

— …или еще что-нибудь делать, — закончил главный, — в общем, пишите, сразу дарю вам заголовок: «Россия будет жить с новым долларом». А вы продолжайте…

Дежурный пошуршал пачкой газет и вновь заговорил:

— Мы главной темой сделали то, что фильм «Утомленные солнцем» выдвинут на Оскар. Наши корреспонденты рассуждают, какие шансы у российского фильма получить награду американской киноакадемии. Неважные, в общем, шансы. Но все равно хорошо, что хоть выдвинули… Вечерний выпуск спасла… (из-за большой разницы часовых поясов в России многие уважающие себя центральные газеты подписываются два раза в сутки. Первый раз номер отправляется в печать ближе к вечеру (когда на Дальнем Востоке уже глубокая ночь). Эта газета отправляется за Урал. Второй раз — московской ночью. Этот номер дополняется самыми свежими новостями и печатается для средней полосы России…) авиакатастрофа самолета. Ужасно, конечно, — вздохнул для приличия дежурный, — по ее разыграли все газеты. Наш комментарий был самым достоверным, спасибо корреспонденту, связался со специалистами, работавшими на месте происшествия, и председателем государственной службы гражданской авиации. Сегодня мы будем следить за развитием событий. Напоминаю, что тема заявлена как «паровоз» (паровозом газетчики зовут статью, которая начинается на первой полосе, а окончание переносится в глубину номера).

— Зачем? — главный пожал плечами. — Вы уверены, что этот материал потянет? Сколько можно писать об авиакатастрофах? Надо ли нагнетать обстановку? Скоро начнется лето, вы хотите людям испортить отпуска? Чтобы они не в Турцию-Испанию летели, а на дачах ковырялись? А нет ли у нас еще какой-то темы?

— В Чечне боевики напали на колонну топливозаправщиков, но были отбиты охранением, — скучающим голосом сообщил редактор отдела новостей. — У Сержень-Юрта сбит самолет Су-25, летчик погиб. И сразу после этого Шамиль Басаев заявил, что делает упор на диверсионно-подрывную деятельность — только такая тактика вынудит российское руководство сесть за стол переговоров… Можем это разыграть…

— Давайте постепенно отодвигать Чечню. — Главный поморщился. — Вам не надоела Чечня? Мне она уже надоела. Нельзя каждый день писать про нее. Тем более что объявлен мораторий, все крупные города под контролем войск. Конституционный порядок наводится. Давайте не будем опять нагнетать.

— Есть интересный репортаж из Таджикистана, — заметил редактор отдела корреспондентской сети. — Наш внештатный автор, Ветров, хорошо написал. Это тот самый случай, когда материал написан не в кабинете, а с места.

— А стоит ли его разыгрывать? — подал кто-то голос из-за стола. — Там в Таджикистане что — что-то серьезное? Может, лучше действительно про новые доллары написать?

— Там очень серьезно. А про доллары… Зачем мы будем «Комсомольскую правду» повторять?

— Ну и что? — заметил тот же человек. — Доллары — это очень важно…

— Ты не поверишь, но есть вещи поважнее новых долларов.

— Нет, в Таджикистане, похоже, очень серьезно, — сказал главный, — вчера на ОРТ дали большой репортаж.

— Думаю, завтра об этом дадут все газеты, — продолжал гнуть свое начальник корсети, — но у нас совершенно эксклюзивный репортаж.

— Хорошо. Приноси, посмотрим, — произнес главный редактор газеты «Советский труд», заканчивая планерку.

Так Андрей Ветров, совершенно не подозревая о том, стал героем дня в «Советском труде». Именно его репортаж пустили «паровозом». А на следующий день очень хвалили на планерке и повесили на доску лучших материалов дня.

Но Андрей даже не подозревал о том.

Когда он позвонил в Москву, его знакомый ответил:

— Опубликовали. Молодец. Пиши еще…

* * *

— Хочешь моих таблеток? — Худой сосед по палате (прибывший недавно) лежал на кровати и читал книгу. — Возьми в тумбочке.

— Нет, спасибо, я не сумасшедший.

— Мы все здесь не сумасшедшие. Потому и лежим в психушке.

— Но я и вправду нормальный, — Неизвестный начал раздражаться, — я просто ничего не помню. Вернее помню, да все не то.

— Знаешь, кто такой сумасшедший? — Худой сосед отложил книгу и сел на кровати. — Это человек, который живет в своем особом мире. Как, к примеру, шизофреники, психопаты, маньяки. То есть те, кто отличаются от других. Ты слышал об Эйнштейне? Он говорил, что нет пространства и времени, а есть их единство. А помнишь Колумба, что настаивал: по другую сторону океана не бездна, а континент? Разве не безумцы? Однако что есть норма? Это всего лишь вопрос соглашения. Если большинство людей считают что-либо действительным — это и становится действительным…

— Яне совсем понимаю…

— Прочти это. — Сосед протянул ему свою книгу. Неизвестный прочитал на обложке: Пауло Коэльо «Вероника решает умереть».

— Думаю, эту книгу должен прочитать каждый, кто собирается лежать в сумасшедшем доме, — объяснил новенький. — А от таблеток зря отказываешься. У меня хорошие успокоительные. Я сам эту гадость не люблю, а то бы тоже пил…

— Спасибо, прочту на досуге. «От этого человека надо держаться подальше», — подумал Неизвестный, принимая книгу… Но вообще он был удивлен, так как ожидал увидеть в психушке засилье Наполеонов, Гитлеров и Лениных. Ничего подобного. Большинство людей производили впечатление вполне вменяемых. Были такие, кому даже нравилось в сумасшедшем доме: по крайней мере, здесь можно не стесняться своих странностей. И почти все пациенты точно знали свои настоящие имена. Лишь один Неизвестный не мог сказать наверняка, кто он такой. («Но уж точно не Наполеон, хоть это радует…»)

* * *

Доверять тайну журналисту — все равно что оставлять своего лучшего друга наедине с красавицей женой.

Тайна станет жечь журналиста, вертеться на языке и норовить соскользнуть с него. Журналист будет, конечно, бороться с собой. Но основной инстинкт журналиста — первым сообщить сенсацию — все равно возьмет верх.

Ветров пошел к Юрию Кушеру. Тот жил в центре города, недалеко от пограничного управления. Идти к Юрию без пива было так же глупо, как в кино — без билета. Андрей это знал и действовал соответственно.

Юрий, открыв дверь, критически посмотрел на позвякивающий пакет.

— Хорошее пиво?

— А ты посмотри на мое довольное лицо, — ответил Ветров, снимая ботинки. — Может такое лицо быть у человека, пьющего плохое пиво?