Виктор сморгнул это желание, избавился от него. Пошел дальше.
За главным корпусом двое санитаров в белых халатах выгуливали на подстриженной лужайке трех собак. Одна из собак сильно хромала на переднюю лапу.
Виктор поздоровался с санитарами. Спросил, где врач Илья Семенович. Санитары отправили его на второй этаж в ординаторскую.
Идя по коридору, Виктор заглянул в палату, где когда-то лежал Миша. Рассмотреть новых пациентов он не смог. Только детские кроватки увидел да никелированный столик на колесиках с какой-то медаппаратурой возле одной из кроваток. Жужжание подсказало Виктору, что медоборудование на столике работает, а значит, идет борьба за жизнь четвероногого пациента.
Илью Семеновича Виктор действительно нашел в ординаторской. Врач не сразу узнал Виктора, но поздоровался очень дружелюбно.
– Помните, вы делали операцию пингвину Мише? – напомнил о себе Виктор.
– Миша? – переспросил Илья Семенович, и на его лице появилась грустная улыбка. – Конечно, помню… У нас за все годы только один пингвин и был!.. А вы… я же помнил вашу фамилию…
– Золотарев, – подсказал Виктор.
– Точно! Вас тут ждали недели три…
– Кто?
– Ну я не знаю… Как принято говорить – люди спортивно-деловой наружности… Один постоянно тут торчал. А остальные двое приходили утром, сами Мишу выгуливали, а вечером опять уходили…
– А потом что?
– Потом? Потом Миша выздоровел, окреп. И они его забрали. Приехали на двух джипах, доплатили за лекарства и лечение, очень вежливо забирали. Напоследок снова о вас спрашивали и… если мне память не изменяет, что-то для вас оставляли… Нет, не так все это было, забыл я уже… Ждали вас одни, а Мишу забирали другие. А конверт оставляли те, которые вас ждали! Вот как запутанно! – врач усмехнулся. – Как говорится – без стакана водки не разберешься!
– И где этот конверт?
Врач оглянулся на застекленный книжный шкаф, потом посмотрел на свой рабочий стол. Присел на кресло, выдвинул один ящик, потом второй. Вытащил оттуда несколько рентгеновских снимков, потом – коричневый конверт. Протянул его Виктору.
– Вот, здесь ничего не теряется… кроме совести…
Виктор, взяв в руки конверт, бросил на врача вопросительный взгляд.
– Да-да, кроме совести, – повторил врач. – Только вчера пришлось выгнать очередных нянечек – воровали корм для собак из кухни!.. Они, конечно, не виноваты, – врач грустно усмехнулся. – С этим можно бороться только путем генной инженерии…
Виктор уже не слушал Илью Семеновича. Он вытащил из конверта отпечатанную на компьютере записку и свернутую газетную вырезку.
«Перезвоните до 20 мая по телефону 488-03-00. Это в ваших интересах». Подписи не было.
Развернул вырезку, и тут же в груди кольнуло. Обрамленный в черную траурную рамку на него с газетной вырезки смотрел его бывший шеф Игорь Львович. Краткий некролог сообщал о его трагической гибели в автомобильной аварии на Бориспольском шоссе. Шофер превысил скорость, и когда на шоссе внезапно выехал груженный песком самосвал, затормозить уже было невозможно.
Виктор свернул вырезку и сунул ее обратно в конверт.
– А Мишу когда забрали? – спросил он врача.
– Давненько уже. В общей сложности он у нас шесть недель провел, вот и подсчитайте. Вы же его сами сюда привозили…
Виктор кивнул. Пожал Илье Семеновичу руку, попрощался.
Остановился во дворе. Санитары еще выгуливали собак. Они были крепкими ребятами, и белые халаты делали их больше похожими на мясников, чем на сотрудников ветлечебницы. Один из них вдруг пристально посмотрел на Виктора, и Виктору стало не по себе. Он развернулся и быстро зашагал к воротам.
7
От больницы до кладбища дорога коротка. Даже если ты здоров и едешь своим ходом. Просто если ты едешь на кладбище, то думаешь о жизни. О своей или чужой, но о жизни и ее смысле. И эти мысли крадут время, крадут внимание. И трамвай позвякивает усыпляюще, убаюкивает своим неспешным ходом. И только когда за окнами мелькнет красный кирпичный забор, а за ним – перенаселенный город мертвых, только тогда мысли о жизни и ее смысле вспорхнут, как стайка испуганных воробьев. И трамвай чуть траурно замедлит ход и остановится метрах в двадцати от главных ворот этого спокойного города мертвых.
Крик ворон. Легкий ветерок. Старушки, продающие могильные лютики и синеглазки. Бездомные мальчишки, предлагающие свежеукраденные с могил букеты.
Виктор остановился перед воротами. Ему казалось, что могилу Пидпалого он найдет легко, без проблем. Хотя минут пятнадцать-двадцать придется потратить на дорогу.
Подошел к сгорбленной старушке, одетой в старый синий ватник. Перед ней в деревянном ящике могильная цветочная рассада – фиалки и карликовые ромашки.
– Почем? – спросил.
– Пять гривен – десяток.
Виктор достал пятерку. Взял пучок цветущих фиалок.
– Погоди! – сказала старушка, достала кулек с надписью «Мальборо», разорвала его пополам и замотала в половинку кулька корни фиалок.
По кладбищенской аллее Виктор шел не спеша. Ноги сами вывели его к могиле пингвинолога. Могильный холмик зарос травой. Виктор присел на корточки, опустил фиалки на землю. Где-то далеко прозвенел трамвай.
Виктор оглянулся – вокруг никого не было. Только вороны перекрикивались, да шумел ветер в кронах могучих деревьев.
«У меня не осталось незаконченных дел!» – вспомнились слова Пидпалого. Виктор вздохнул. Здесь, с этой могилы, с похорон Пидпалого началась у них с Мишей другая, параллельная жизнь. Жизнь, которая уже давно закончилась, по крайней мере у него, у Виктора. Где-то здесь, должно быть, лежит и спит вечным сном Игорь Львович, у которого наверняка осталось много неоконченных дел и планов. Остались жена и сын. Наверно, там, где он их прятал от нашей реальности, – в Италии. И в Борисполь он, видимо, спешил не зря – на самолет. Тут ему и подставили «ножку» самосвалом. Всякая история должна иметь точку. Необязательно финал. Точка важнее. Если стоит жирная точка – она и определяет, где у истории финал. А жирнее точки, чем смерть, не бывает.
Метрах в тридцати от могилы Пидпалого на аккуратной небольшой площадке разместился «хоздворик» – мусорный контейнер, заполненный доверху высохшими цветами и прочим кладбищенским мусором. Рядом с контейнером из земли вылезала водопроводная труба, заканчивающаяся краном. Возле крана – ведро и большая железная лейка. И на ведре, и на лейке – красной краской инвентарные номера. Тут же – прислоненная к контейнеру старенькая лопата.
Виктор взял лопату, посадил по краям могилы фиалки. Полил их щедро. Он ведь, кажется, собирался и памятник Пидпалому поставить! Ведь вокруг – сплошной мрамор и овальные фотографии, а тут – почти безымянная могила. Только табличка на потемневшей от сырости дощечке с фамилией и инициалами покойного, как временный пропуск на тот свет. Памятник – это уже как вечный паспорт. Обмену не подлежит.
Виктора опять всколыхнуло чувство вины. Теперь уже перед Пидпалым. Тягостно стало на душе, и Виктор, бросив прощальный взгляд на могилку, пошел обратно, в сторону выхода. Прошел мимо огромного двухметрового мраморного памятника, где покойный был изображен во весь рост, в спортивном костюме
