ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
В то самое время, когда Мизель вел разговор с Эггертом и решал дальнейшую судьбу бывшего кулака Поленова, в Низовой Никита Иванович был занят не менее важными делами. Он копошился в кузнице и делал вид, что работает, но работа у горна сегодня не шла на ум, и всем приезжающим он советовал наведаться дня через два или три. Одним он говорил, что хворает, другим — что получил срочное задание от начальства, третьим — что ждет, когда привезут железо и подковные гвозди. Поленов лишь наведывался к горну или к наковальне, все остальное время он сидел у небольшого окошечка с мутным от грязи и копоти стеклом и смотрел на сверкающую полосу рельсов, уходящих в Белоруссию, Польшу, Германию.
Несколько дней назад он получил шифровку:
«По агентурным данным, мимо Бреста прошел эшелон, состоящий из тридцати платформ, восьми вагонов с живой силой. Установлено, что на платформах находятся дальнобойные орудия, предназначенные для обстрела Ленинграда. Опасаясь диверсии со стороны партизан, фашисты пропускают эшелон днем, а ночью он стоит в тупиках станций. Его прикрывают две бронированные дрезины. Нужно тщательно разведать, когда эшелон прибудет на Низовую, немедленно сообщить об этом, а потом в пределах возможностей прокорректировать бомбометание нашей авиации».
Дальше кратко объяснялось, как вести наблюдение за бомбежкой и наводить самолеты на цель.
Сложная задача! Легче, конечно, заметить приближающийся эшелон, чем вести корректировку. Хотя и первое не из легких: немцы могли и не пригонять платформы на Низовую, а оставить их где-то в тупике, в нескольких километрах от станции. Чтобы выяснить это, Таня с утра отправилась на ближайшие тупики. Путевые обходчики, стрелочники, сторожа в будках хорошо знали кузнецову дочку и не чинили ей препятствий; к ее приходу у них всегда имелись подобранные на путях гайки и костыли; они охотно выменивали ржавые железки на махорку.
Таким образом, внешне все обстояло благополучно: батька возится в кузнице, а дочка выменивает для него сырье. Все эти костыли и гайки Никита Иванович держал на виду: пусть знают господа хорошие, для чего Танька совершает свои коммерческие походы.
Никита Иванович вышел на улицу. Мороз крепчал, даже солнце не могло поднять ртуть в термометре. Градусов двадцать, никак не меньше. Вон как усердно приплясывает немец в тамбуре санитарного вагона! И нос потрет, и щеки погладит шерстяной варежкой. Очередная санитарная летучка, из-под Ленинграда или от Новгорода. «Везде ныне колотят вашего брата, — с радостью подумал Никита Иванович. — Не привыкли вы к такой жизни, а надо привыкать».
На «немецкой» линии показалась точка. Приближаясь, она увеличивалась, как снежный ком. Больше и больше… Белесый дымок занавешивает густой и зеленый лес. Поезд? Неужели он, долгожданный? Где же Таня? Никита Иванович старался показать, что он равнодушен к окружающему: и к маневровым паровозам, снующим за его спиной, и к полету трех истребителей, набирающих высоту, и к этому поезду, уже сбавляющему скорость. Но его все интересовало, и прежде всего этот поезд. Что тащит, пыхтя, большой паровоз? Где он остановится? А не проскочит ли он Низовую и не уйдет ли дальше? Попробуй потом отыскать эти орудия на огневых позициях и разбомбить их поодиночке. Поленов погладил бороду и вздохнул: эх, если бы удалось накрыть эшелон бомбами!
Поезд уже проходил мимо Поленова: пассажирские вагоны, теплушки, платформы. Но на платформах не тяжелые орудия, а покрашенные в белый цвет грузовые машины. На Низовой поезд даже не сделал и короткой остановки. Торопится… Неужели вот так же проскочит Низовую и тот эшелон, которого уже давно ждет не дождется Никита Иванович?
К кузнице подъехал хромой мужичок. Заломил шапку, отвесил поклон.
— Одна нога расковалась, — пояснил он, тыча кнутовищем в ногу лошади.
— Гвоздей нет, — ответил Поленов, — дочку за гвоздями послал.
— Уважь, мастер! Совсем конь ногу зашибет. А гвоздков я с собой прихватил. Ржавые, да ить держать подкову будут.
Он достал из кармана полушубка грязную тряпицу и протянул ее Поленову. Никита Иванович пересчитал гвозди, взглянул на лошадь. Усталый конь низко опустил голову. Кузнец махнул рукой и сказал:
— Давай!
Увлекся делом, перековал и вторую ногу. Не заметил, как в дверях показалась запыхавшаяся Таня.
— Батька! — крикнула она и осеклась.
Никита Иванович оглянулся и все понял: дочка что-то должна сообщить. Он похлопал коня по шее и сказал хозяину:
— На зиму хватит.
— Сколь за работу-то? — спросил мужик.
— Потом отдашь. Ладно, поезжай!
Мужик с удивлением смотрел на кузнеца: экий благодетель отыскался! Потом взял коня под уздцы и повел, громко хваля кузнеца и его работу. Поленов не слушал его.
— Что, дочка? — спросил он у Тани.
— Пришел, батька, — тихо начала она. — Все, как написано: тридцать платформ, восемь вагонов с солдатами, бронированные дрезины впереди и позади. Дрезины в депо пошли. А поезд знаешь, батька, куда загнать хотят?
— Куда?
— В тупик недалеко от нас. Начальник станции офицеру показывал. А тот кивнул головой. Значит, согласен!
Таня довольна тем, что так успешно выполнила важное поручение, она смотрела на батьку и улыбалась. Глаза девушки блестели, словно светились изнутри, лицо порозовело от мороза. Давно мечтала Таня о настоящем деле, хорошо, что именно она обнаружила эшелон с дальнобойными орудиями.
— Удачно, конечно, что поезд делает остановку, — сказал после раздумья Никита Иванович, — но есть тут и загвоздка, Танюха.
— Какая, батька?
— А как они будут бомбить?
Она не поняла:
— Как бомбить? Сверху. И вниз. По эшелону, батька!
— Так-то так… — он сделал паузу. — Да не все ведь бомбы в эшелон попасть могут!
— И пусть!
Она не догадывалась о причине беспокойства Никиты Ивановича: а если и их дом окажется в зоне бомбежки?.. Может, это и лучше, что она не догадывается: зачем лишнее волнение?..
Таня оказалась права: после маневров паровоз притащил состав в тупик неподалеку от их дома. Прошли восемь пассажирских вагонов и тридцать платформ. Каждая артиллерийская система занимала две платформы. Пятнадцать дальнобойных орудий, сколько они могут выпустить тяжелых снарядов, разрушить зданий, убить и покалечить людей! Нельзя эти пушки выпустить с Низовой. Сейчас бы под каждую платформу заложить тол, а затем поднять в воздух! Но динамита нет. Да и кто может подобраться к составу, когда его так зорко охраняют?
Только бы хорошо прокорректировать бомбежку, направить бомбы точно на цель. Условились: Никита Иванович будет сообщать по радио, как далеко в сторону — направо или налево, впереди или позади — упали бомбы, а летчики уж сами сделают нужные поправки.
Вернулась Таня. Она ходила смотреть, отцепили паровоз или нет. Пришла и, сбрасывая шубу, с огорчением произнесла:
— Не отцепили, батька! Под парами стоит!
