может быть где-то на севере или на юге. Хотя я сомневаюсь. Это не случайные разрушения. Кто-то сделал это с целью запереть нас тут. Думаю, теперь выбраться из Иеронимус-сити можно только по воздуху – и, как я уже говорил, нужно быть дочерью губернатора, чтобы ради тебя сюда послали флаер.
Словно подчеркивая его слова, скайвэй слегка вздрогнул. Перила качнулись, мелкие камешки посыпались на спину Гюнтера.
– У Хенрика нет дочери, – рассеянно прошептал он.
– Дочь, племянница, – так же рассеянно ответил Вебер, – кто бы ни была эта женщина.
– Что… какая женщина?
– Я говорил, разве нет? Парень, с которым я говорил прошлой ночью, который рассказал мне о насекомых… Он сказал, что незадолго до того, как они появились, он видел родственницу губернатора.
– Ты не рассказывал мне об этом, – сказал Гюнтер более громким голосом. – Ты не говорил, что…
И тут началась стрельба.
Многочисленные лазерные лучи врезались в развалины за спиной Гюнтера, один выстрел попал слишком близко от его головы, и отколовшийся кусок пласкрита поранил ему левое ухо. Он попытался вскочить на ноги, определить, откуда исходит угроза, и почувствовал, как куча обломков осыпается и сползает под его руками. К счастью, Вебер и еще один человек с лазганом отреагировали быстрее, чем Гюнтер, и открыли ответный огонь.
На обочине скайвэя мелькали тени, сгорбленные, нечеловеческие силуэты, и поистине мерой всех ужасов, через которые Гюнтер прошел за последние два дня, было то, что он почти с облегчением узнал в них
Еще один лазерный луч попал в женщину с бледным лицом и опухшими глазами, сидевшую рядом с Гюнтером, срезав ей правую руку до локтя. Она ошеломленно посмотрела на обожженный обрубок руки и потеряла сознание. Ответный выстрел Вебера попал в горло мутанту, и тот, взвизгнув, умер.
Гюнтер был здесь легкой мишенью. Он хотел убежать, как он всегда убегал до этого, но теперь бежать было некуда. Он бросился вперед, пытаясь найти укрытие, и вдруг перед ним поднялись новые силуэты. Мутантов было больше, чем он видел сначала; их оказалось восемь или девять. Ствол лазгана повернулся в его сторону, но его владелец попал под огонь, и смерть Гюнтера была отсрочена на секунду или две.
Его последней отчаянной надеждой было вступить с мутантами в рукопашный бой, лишить их преимущества владения лазганами. Это пугало его до ужаса, но больше ничего ему не оставалось, и, опустив голову, он бросился на тощую, зловонную, покрытую язвами тварь, надеясь, что с разбега сможет повалить ее. Он врезался в мутанта, но тот видел его, успел приготовиться, и встретил удар, не пошатнувшись ни на шаг.
Мутант обладал силой разъяренного грокса. Он повалил Гюнтера на спину и прижал к земле костлявым коленом. Вонючая пасть нависла над Гюнтером, брызгая слюной в лицо. Он пытался удержать руки мутанта, а тот тянулся выдавить ему глаза своими грязными мозолистыми пальцами.
Его спас еще один толчок землетрясения, более сильный и продолжительный, чем первый. Мутант потерял равновесие, и Гюнтер отбросил его. Он не мог сравниться в силе с мутантом и побежал, но землетрясение лишило его опоры, и мутант догнал его, схватив за ноги. Когда Гюнтер упал, его рука наткнулась на кирпич, лежавший на скайвэе. Схватив его, Гюнтер изогнулся и ударил мутанта по голове. От силы удара кирпич выбило из пальцев, но удар достиг цели – мутант рухнул.
Гюнтер не знал, куда он упал, не знал, пытается ли еще мутант добраться до него. Казалось, весь мир содрогается с такой силой, что у Гюнтера стало двоиться в глазах. Он не мог встать, не мог даже попытаться, он мог только вцепиться в скайвэй и молиться Императору, чтобы он не обрушился.
Землетрясение прекратилось. Гюнтер услышал шаги и, осторожно подняв голову, увидел, как четверо мутантов в страхе бегут прочь. Он посмотрел на того мутанта, с которым сражался, и затаил дыхание при виде безжизненного тела, лежавшего рядом, из проломленного черепа мутанта текла черная кровь. Гюнтер испытал противоречивые чувства. Он чувствовал гордость, потому что на этот раз он не бежал, а сражался, исполнял волю Императора. И в то же время он был испуган тем, что его руки отняли чью-то жизнь, хоть это и была жизнь мутанта.
Вместо мутанта здесь мог лежать его труп.
Гюнтер услышал шум драки позади, и, оглянувшись, увидел, что его товарищи-беженцы прижали последнего мутанта к земле, и один из них приставил лазган к его голове. Гюнтер закрыл глаза, чтобы не видеть смерть мутанта, но звук лазерного выстрела все равно вызвал в его мыслях ясную картину казни.
Послышался голос женщины, зовущей на помощь, и Гюнтер понял, что кого-то убили. Женщина стояла на груде развалин, и сердце Гюнтера замерло, когда он увидел копну густых черных волос и узнал рядом с ней тело Вебера.
Он подбежал к своему новому другу, хотя не знал, как можно помочь ему. Вебер все еще дышал, но тяжело, в его груди зияла рана. Его лицо было покрыто потом, зрачки сжимались, словно он смотрел куда-то очень далеко.
– Кто-нибудь может помочь ему? – закричал Гюнтер. – Никто не находил у тех солдат аптечку или что-то вроде того?
– Просто… отдышаться… вот и все… – прохрипел Вебер, с тяжелейшим усилием подняв руку и схватившись за руку Гюнтера. – Надо секунду… перевести дух…
По лицу Вебера было ясно, что он и сам не слишком верит в собственные слова. Он сжимал руку Гюнтера с такой силой, словно цепляясь за саму жизнь, в его глазах была отчаянная мольба, но Гюнтер не знал, как помочь ему.
Он чувствовал, что должен сказать что-то, как-то утешить, но сейчас его разум занимала лишь одна мысль, и у него оставался последний шанс спросить об этом Вебера.
– Эта женщина, – сказал он, – которую видел твой приятель… как он узнал, что она…?
Вебер сначала был удивлен, но потом ему, вероятно, показалось, что лучше думать о чем-нибудь другом, только не о своей участи.
– Ты имеешь в виду… – сказал он, – дочь… губернатора?
– Племянница, – сказал Гюнтер. – Она его племянница. Так это была точно она?
– Тот парень, он… сказал, что запомнил ее… в новостях, во время голодных бунтов. Не знаю, может быть… ему просто показалось…
– Он сказал, как она выглядела? Вебер, он сказал?
– Не знаю… Молодая. Хорошо одета… Но он мог ошибиться… Что может… может кто-то вроде нее делать так далеко… от своего Шпиля?
Вебер закрыл глаза, и Гюнтер почувствовал, что его рука слабеет, дыхание становится поверхностным. Гюнтеру больше нечего было ему сказать, он лишь в последний раз крепко пожал руку Вебера, чтобы напомнить ему, что он не один, и, наконец, испустив последний мучительный вздох, Вебер умер, и его пальцы обмякли в руке Гюнтера.
– Что будем делать дальше? – спросил чей-то глухой голос позади, и Гюнтер понял, что другие беженцы собрались вокруг и смотрят на него, словно ожидая, что он поведет их. Женщина, потерявшая руку, была уже на ногах вместе с остальными и едва слышно плакала.
– Я не знаю, – сказал Гюнтер. – Я… я не знаю.
– Мы пойдем дальше? – спросил кто-то еще. – Будем искать другие ворота?
– Я не знаю.
– Что если мутанты вернутся? Что если они приведут подкрепления?
– Я не знаю, не знаю,
Последние слова он прокричал, и это усилие словно прорвало некую плотину, и на глазах Гюнтера показались слезы. Он с трудом сдержал их, проглотив комок в горле и глубоко вздохнув.
– Я думаю, – сказал он, наконец, придя в себя, – что Вебер был прав. Для нас нет выхода из города. Думаю, нам стоило бы… вернуться туда, где мы были. Вернуться на верхние уровни, там безопасно… более безопасно, я имею в виду. Мы должны ждать, пока губернатор… ну, что-то предпримет. Верьте в
