перерастет“. „О, как стал писать этот злодей!“ – воскликнул Батюшков, прочитав послание Пушкина Юрьеву» (1819).
В лицейской анакреонтической лирике поэта нередко встречаются непристойности, вольномыслие относительно христианской церкви. Профессор И. М. Андреев в работе «А. С. Пушкин (Основные особенности личности и творчества гениального поэта)» писал по поводу этих стихов: «Несомненно, что в душе Пушкина, наряду с гнездившимися пороками, в глубине глубин его духа притаились и высокие добродетели, и светлые мысли, и чистые чувства, посеянные и тайно выпестованные добрыми влияниями бабушки и няни. Но если своими пороками и недостатками поэт вслух громко и задорно бравировал, то прекрасные ростки своих добродетелей он старался скрыть, бережно и тайно храня их от всех, как святая святых своей души». Эту черту личности Пушкина его известный биограф П. И. Бартенев глубоко и правильно определил как «юродство поэта». Соглашаясь с этим определением, проф. С. Л. Франк прибавляет от себя: «Несомненно, автобиографическое значение имеет замечание Пушкина о „притворной личине порочности“ у Байрона». Об этом же особенно полно и ясно говорит митрополит Анастасий в своей прекрасной книге «Пушкин в его отношении к религии и Православной Церкви» (2-е изд.; Мюнхен, 1947). «Нельзя преувеличивать, – утверждает митрополит Анастасий, – значение вызывающих антирелигиозных и безнравственных литературных выступлений Пушкина также и потому, что он нарочито надевал на себя иногда личину показного цинизма, чтобы скрыть свои подлинные глубокие душевные переживания, которыми он по какому-то стыдливому целомудренному внутреннему чувству не хотел делиться с другими. ‹…› Казалось, он домогался того, чтобы другие люди думали о нем хуже, чем он есть на самом деле, стремясь скрыть „высокий ум“ „под шалости безумной легким покрывалом“». Не случайно тогда же Пушкин написал стихотворение «Безверие» (1817), в котором потеря веры изображалась им как духовная болезнь, взывающая к снисхождению и участию:
Юность. Петербургский период.
Летом 1817 года состоялся первый выпуск воспитанников Лицея. Сначала Пушкин колебался в выборе жизненного пути, хотел поступить на военную службу. Но друзья отговорили, и он определился чиновником в Коллегию иностранных дел.
После шестилетнего лицейского «заточения» его захватил вихрь светской жизни. «Водоворот ее, постоянно шумный, постоянно державший его в раздражении, должен был иметь влияние столько же на нравственное состояние его, сколько и на физическую организацию, – писал П. В. Анненков. – Спустя 8 месяцев после выхода своего из Лицея Пушкин лежал в горячке, почти без надежды и приговоренный к смерти докторами. Это было в феврале 1818 года». К счастью, молодость взяла свое.
Круг юношеских знакомств Пушкина охватывает буквально все слои общества: он посещает петербургские ресторации, блещет на великосветских балах «огнем нежданных эпиграмм», становится завзятым театралом, «почетным гражданином кулис». В глазах «серьезных» лицейских друзей, членов тайного общества «Союз благоденствия», он человек легкомысленный. И. И. Пущин отказывается понимать, как Пушкин «может возиться с этим народом». Но такая «неразборчивость» и широта охвата жизни была необходима национальному поэту. Шло накопление жизненных впечатлений, которое даст цвет и плод потом, в реалистическом романе «Евгений Онегин».
А пока в творчестве Пушкина торжествует малый жанр – вольнолюбивая лирика, острая, обличительная эпиграмма. И. Лажечников вспоминал, что пушкинские «мелкие стихотворения, наскоро на лоскутках бумаги, карандашом переписанные, разлетались в несколько часов огненными струями во все концы Петербурга и в несколько дней вытверживались наизусть».
Такую же «неразборчивость» проявляет Пушкин и в литературных симпатиях. Еще на последнем году пребывания в Лицее он сближается с Жуковским. На последнем курсе Лицея он принят в «Арзамас» с прозвищем «Сверчок». В «Послании к Жуковскому» (1816) он высмеивает литераторов из «Беседы любителей российского слова»:
Но вот неутомимый борец с «Беседой… губителей российского слова», как он иногда называл литераторов, примыкавших к Шишкову, является к одному из них, Павлу Катенину, и говорит: «Я пришел к вам, как Диоген к Антисфену: побей, но выучи!» – «Ученого учить – только портить», – отвечает Катенин. Потом Пушкин скажет ему: «Ты отучил меня от односторонности в литературных мнениях, а односторонность есть пагуба мысли».
Пушкин призван объединять, снимать все обозначившиеся в литературе противоречия в высшем синтезе. И это ему удается как в жизни, так и в литературе. Достаточно сказать, что приход к Катенину не означает разрыва с Жуковским, а знакомство через Катенина с Шаховским заставит Пушкина скорректировать лицейскую эпиграмму двумя строчками в «Евгении Онегине»: «Там вывел колкий Шаховской / Своих комедий шумный рой». Да и об адмирале Шишкове будет сказано:
Эта слава связана в глазах Пушкина с возвышенным слогом Шишкова: во время Отечественной войны по поручению государя он писал манифесты.
В петербургский период определяются политические симпатии Пушкина, обретающие в его творчестве полнозвучный и живой поэтический голос. Вольнолюбие было характерно и для лицейских его стихов, причем оно проявлялось как в прямых гражданских инвективах («Лицинию»), так и в эпикурейских стихах, в которых он славил радости земного бытия – Вакха и Киприду. В них, по наблюдению Д. Д. Благого, была не только молодость с избытком кипящих жизненных сил, но и своеобразная форма протеста против ханжества и мистицизма, которыми были охвачены тогда круги высшего придворного общества во главе с Александром I. «Юродствующему» большому свету – «вельможам», «святым невеждам», «изношенным глупцам», «почетным подлецам» – Пушкин противопоставляет в своих стихах «тесный круг друзей» – «философов и шалунов», «счастливых беззаконников», «набожных поклонников Венеры». И все чаще в одном ряду с Вакхами, Амурами и Венерами появляется слово «свобода». В петербургский период оно конкретизируется, принимая близкий декабристам политический смысл, но одновременно и прорывается к поэтическому выражению универсального и вечного начала личного и общественного бытия.
Главным объектом критики декабристских друзей Пушкина было «самовластье» – понятие, введенное в обиход Карамзиным в IX томе «Истории государства Российского». Самодержавие и самовластие, по Карамзину, были противоположны друг другу. Самодержавие – форма монархического правления, основанная на «симфонии» между властью светской и духовной. Воля самодержца является «святой», если
