Данила рванул к телепорту, с удовольствием отмечая, что уже светится красным глаз над белой «монетой» и расширяется, наливаясь чернотой, его зрачок. Справа от Астрахана к телепорту несся змееглазый – страж Мосср, с воздуха его атаковал хамелеон. Змееглазый пригибался, перекатывался, отмахивался тесаком. Обогнав его, Данила обозначил цель и мчал к ней, потому что точки над лесом уже обрели очертания – это были хамелеоны, как он и предполагал.
Телепорт уже открылся, и Маугли шагнул туда, следом за ним – Рэмбо, а Марина ждала Астрахана.
Прыгнув на белую плиту, Данила обнял девушку и обернулся: Стражу до «алтаря» оставалось метра три, но он замер, его ноги подкосились, и, пробив бронзовую кирасу, из груди вырвалась пика хамелеоньего хвоста.
В портал Астрахан шагнул, все так же обнимая Марину. Даже мрак перехода не разорвал его объятий.
Когда зрение восстановилось, он потер глаза, отстранился, сел и сжал виски. Сражение в па?рах рассчитывалось на пауков, кто ж знал, что отряд атакуют с воздуха, причем твари будут чуть ли не вдвое больше людей? Надо было предвидеть.
Рывком поднявшись, Данила оглядел уцелевших: лохматый Рэмбо в бронзовых доспехах, шлем он потерял в бою, Марина и Маугли, тоже бронзовые. Эти доспехи – все, что осталось от змееглазых. Нет, вряд ли змееглазые изобрели антикоррозийный сплав – оружие принадлежало антропоморфным хамелеонам, храмовники пришли на готовое.
Отдышавшись, Данила огляделся: постепенно сужающийся квадратный коридор, стены и пол, похоже, из металла, на них – напыление, излучающее анемичный свет. Впереди рокочет водопад, тянет озоном. Над самым полом – черные прорези вентиляционных шахт.
– Марина, ты не ошиблась? – спросил он.
– Нет, – девушка махнула рукой. – Мы в генераторной.
Данила представлял сердце космического корабля иначе: толстые кабели под ногами, заплетенные паутиной провода над головой и огромные механизмы наподобие карбюратора или аккумулятора. Здесь же – стерильная чистота и никаких проводов.
Марина устремилась в сужающийся коридор, который заканчивался просторным залом, освещенным ярче. Оттуда и доносился рокот. На всякий случай Астрахан приготовил облучатель, Рэмбо сделал так же. «Забавно мы смотримся со стороны, – думал Момент. – Средневековые рыцари с дудками».
Перед проходом в зал коридор так сузился, что Данила пролезал боком. В лицо дохнуло жаром, будто из домны. В гигантском круглом зале Астрахан замер с открытым ртом: он стоял на метровом уступе над обрывом. Дно и верх зала куполообразно сужались, а в его середине билось сердце корабля: алый сгусток, вокруг которого вращались три взаимопроникающие светящиеся сферы. Данила невольно вспомнил эмблему МАС – мирный атом. Сверху и снизу от «атома» располагались стальные тарелки, посаженные на толстые трубы. Трубы ввинчивались в верхушки куполов. От толстой трубы отходило восемь черных труб поменьше и впаивалось в стены в тридцати сантиметрах над головой.
– Шевелись ты там, – проворчал Рэмбо, и Данила отодвинулся вбок.
Середину зала опоясывали дорожки для персонала, которые держались, казалось, на честном слове. Даже опор внизу не было, неловкое движение, и они обрушатся.
Рэмбо вытаращил глаза и прижался спиной к стене, но тут же отшатнулся от нее.
– Вот это пекло! Настоящий ад! – прикоснувшись к бронзовой кирасе, он зашипел. – Снимаем доспехи, а то стушимся на фиг.
Разоблачившись, Данила заметил, что стены состоят из прозрачных трубок, наполненных текучей багряной субстанцией. Трубки-капилляры сливались в артерии и вены. Вверху они светились красным, в нижней половине зала – синеватым. Точно – артериальная и венозная кровь.
Рэмбо присвистнул и сказал:
– Такая маленькая хреновина – на весь корабль?
– Это генератор, – пояснила Марина. – Единственное, к чему можно добраться. Остальное – под обшивкой и ремонтируется роботами.
– Интересно, генератор чего? Что он генерирует? – Рэмбо прищурился, разглядывая трубки: – Они теплые. Что в них течет? Ну не плазма же! Блин, тут долго не продержишься, пекло. Во рту пересохло. Сейчас глаза вытекут.
– Ага, – сказал Данила. – И яйца отварятся вкрутую. Так что, Марина? Это единственная хреновина?
Девушка дернула плечом и ответила:
– Не знаю. Улей не располагает такой информацией, он о себе знает очень мало, ведь строили его хамелеоны. Или просто я не получила к ней доступ.
Рокот, доносившийся отовсюду, усилился, алый шар вспыхнул ярче, подул горячий ветер. Данила попятился и замер, невольно присев, но ничего опасного не случилось: сферы завращались быстро-быстро, образуя белый шар с алым огоньком внутри. Зазвенели трубки, наполнились субстанцией неизвестного происхождения. Казалось, вот-вот вспыхнут волосы на голове и обуглится одежда.
Минута – и снова мирный атом неторопливо вращает сферами.
– Рэмбо, молот у тебя с собой? – спросил Данила. – Давай скорее с этим кончать, а то поджаримся.
– Конечно, я не забывал, куда мы идем, – наемник оперся о набалдашник молота.
– Думаю, повредить систему будет несложно. Так что давай мне орудие, бери детей и уводи отсюда. Нет, стоп: Марина, ты бери мальчиков – маленького и грозного, и уводи на землю. Я сделаю то, что должен.
Рэмбо вскинул бровь и возразил:
– Ты уверен, что справишься? Вдруг – нет? Мы ж не сможем вернуться сюда. Если вместе мы какая- никакая, но сила, то поодиночке – осколки…
Данила улыбнулся фирменной кривой улыбкой:
– Уничтожение корабля – последняя надежда Земли. Умереть должен кто-то один. Поставьте мне монумент. Нет, два: один мне, второй – Моменту. И подпишите: «Спасители человечества, русские герои Астрахан и Момент».
Глаза Марины наполнились слезами, она потупилась, подошла и обняла его – молча, без лишних сантиментов. Вперед выступил Маугли. Клювообразное забрало падало со шлема, закрывая глаза, и мальчишка нервно вскидывал его вверх.
– Ты не умрешь! – крикнул он с обидой, сорвал шлем и бросил. Он пару секунд летел и звонко ударился о синие трубки, оплетающие дно зала. – Не умрешь!!!
Данила ожидал, что из поврежденных трубок с шипением вырвется опасная субстанция, но ничего не произошло. Погнутый шлем валялся под «тарелкой», невредимые трубки продолжали звенеть.
– Маугли, не делай глупостей, – сказал Астрахан голосом строго учителя.
– Почему все… кого я… умирают? – глухо бормотал он. – Я больше не хочу… один.
Даже Рэмбо покраснел. Пожал руку Астрахана и, стараясь не смотреть ему в глаза, сказал:
– Ты настоящий мужик. Обещаю, монумент тебе будет. Держи инструмент.
Маугли кинулся вперед, вырвал молот у Рэмбо, размахнулся… Данила бросился вперед, чтобы глупый ребенок всех не угробил, но понял, что не успевает: будто в замедленной съемке молот опускался на стеклянные трубки.
Двигались медленнее, чем планировал Шейх: один раз на пути попался недозревший призрак, второй – микроволновка, куда угодил измененный и теперь лежал, коричневый, подрумяненный, с пустыми глазницами.
Каждое искажение обходили лесом, продирались через бурелом, увязали в болоте. Уже почти стемнело, значит, было около часа ночи. Скоро мрак сгустится, и придется двигаться ощупью или где-то отсиживаться, а ведь на аэродроме их уже ждут.
Измененнные совершили только один великий исход из Твери и больше на пути не встречались. А может, они узнали, где планируется встреча, и готовят сюрприз?
Недалеко от покинутого Эммауса свернули на дорогу, что вела к аэродрому, но через барьер.
Пока Сектор спал, сюда залетели птицы, и над лесом носилась спугнутая стая ворон. Черные тени метались на сером фоне неба, надрывно каркая, и от крика их, наполненного нечеловеческим ужасом,
