— В самом деле?! Рассказывай немедленно.
Она присела на край постели.
— А надо?
— Перестань, мне нужно знать.
Я поморщилась. Она шутила. Как бы. А вот в это мне не хотелось играть. Радовать ее своей ненавистью к отцу. Мне хотелось сбить этот тон. Узнать, что она на самом деле думает об этом. Ну, я и рассказала все о дневниках Ли — как вел себя отец, как она страдала. Меня просто бесило, что он, похоже, вообще не переживал по этому поводу. И это было самое плохое. Он просто извинился. То есть, если бы она не узнала, не о чем было бы и говорить.
— Похоже на то.
— Ты его защищаешь?
— Просто не осуждаю.
— Ты ненавидишь папу по тысяче причин, а за это не хочешь судить?
— Может, она его не удовлетворяла как женщина, и ему пришлось искать удовольствий на стороне.
— А может, это он был посредственным любовником в постели?
— Значит, ей надо было его научить.
— Некоторые женщины не так искусны в этом, — заметила я, сгорая изнутри. — Это же не физкультурные упражнения. Им нужен эмоциональный контакт.
— Мы сейчас говорим о тебе?
«Ну, уж точно не о тебе», — подумала, но не сказала я. Это была проигранная ситуация. Если бы она узнала, что у меня чувства и секс неразрывны, то, возможно, почувствовала бы свое поражение как мать.
— Господи! — Она восприняла мое молчание как «да». — Я думала, если что-нибудь и донесла до тебя, так это то, что сексом надо наслаждаться.
— Но все равно, — прервала я ее, — ты обвиняешь жертву. Как будто это Ли виновата, что бедняге пришлось ей изменять. Неужели верность для тебя ничего не значит?
— У монеты две стороны, в этой истории двое участников. Ли не была совершенством. Я знаю, ты так думала, но, увы, — это не так. Поэтому умерь свои претензии к отцу, вот и все, что я хочу сказать.
Возможно, она не осуждала папу из-за собственного прошлого. Может, Коко и не спала со своими клиентами… Но она развлекала толпы мужчин. Женатых мужчин. Таких, как мой отец.
А может, с кем-то и спала. Я никогда не была уверена насчет того, как далеко она заходила. Никогда не хотела знать наверняка. Но, возможно, пришло время узнать правду.
— Мама?
— Да?
— Ты когда-нибудь…
— Что?
— Имела секс. С мужчинами. За деньги?
Коко взмахнула ресницами и ответила голоском красотки из южных штатов:
— Боюсь, я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Имела?
Она встала с моей кровати. Распушила волосы перед зеркалом. Я ждала, пока она заговорит. Не шевелилась. Мои уши превратились в суперлокаторы.
— Возможность была всегда. Исполняешь приватный танец для клиента. Он просит позвонить ему. Он может быть хорош собой, предлагает тебе прогуляться с ним по магазинам, чтобы провести время с пользой. Ну, ты идешь. Потом вы ужинаете. Отправляетесь в отель. Потом секс. Он дает тебе пятьсот баксов. И ты никогда больше его не видишь. Или все повторяется снова. И снова, — рассмеялась она. — Многие так поступают.
— А ты?
Она застонала:
— Тебе правда нужно знать? Хорошо. Был один мужик. Он был несвободен, семья и все такое. Очень привлекательный и предпочитал анальный секс.
— Слишком много информации.
— Его жена ему отказывала! Вот почему я тебе говорю, что надо быть гибкой.
— Спасибо.
— Он потратил на меня кучу денег.
— Очень мило.
Ее брови вопросительно приподнялись, она переминалась с ноги на ногу, ввинчивая шпильки в мой старенький голубой палас. Словно ожидала услышать слова осуждения. Но я уже устала осуждать. Это бесполезно, и ни к чему не приводит.
— Послушай, — продолжала она, видя мою расстроенную физиономию, — это продолжалось полгода. Спустя какое-то время я поняла, что чувствую себя паршиво. И сказала себе: никогда больше, ни за что. Многие девушки прирабатывали этим на стороне. И быстро деградировали. Я не пошла по этой дороге. Мне пришлось провести границу, иначе я не смогла бы работать.
Ну, ладно. Проехали. Это было не совсем ужасно. И она осталась невредимой. Прошла через это более или менее без потерь. Наверное, Ли была права, говоря, что Коко сильная.
— Это все какое-то безумие. Это я ребенок. Я должна бунтовать. Это меня ты должна критиковать. Ну, как я могу заработать твое осуждение? Быть законченной блюстительницей нравов? Супер, вот уж развлекуха. Всю жизнь мечтала. Это невозможно! Тебя невозможно огорчить!
Она изо всех сил старалась не рассмеяться. Возможно, это и было смешно.
— Иногда ты меня раздражаешь. Ты не используешь макияж. Не носишь каблуки. И тебе действительно нужны новые бюстгальтеры.
— Отлично! Я бунтую против матери тем, что позволяю своим сиськам висеть, а не торчать.
Она расхохоталась.
— Извини, я не должна была смеяться. Ты очень много для меня значишь.
Она присела рядом, сжала мою ладонь:
— Ты ведь знаешь это?
— Наверное. Но… — Я почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы, и заставила себя выдавить: — Но не так много, как мужчины.
— Ты что, шутишь? Естественно, ты в сто раз важнее.
Я покачала головой. Слезы полились градом.
— Джинджер, девочка моя, — обняла она меня, — это же просто работа.
— А ты трудоголик, — вырвался у меня отвратительный смешок.
— Ты самый главный человек в моей жизни.
И в тот момент, когда она эго произнесла, я поняла, что это действительно так. Собственно, я и хотела услышать.
И только сейчас я осознала, какой это тяжелый груз. Самый важный. Громадная ответственность. И где этот Джек, когда он мне так нужен?
— Я знаю, было непросто расти рядом со мной… — Пощекотала она меня. — Если речь идет о сексе, моя планка стоит довольно высоко.
— Ага. То есть… я безнадежна. Я дилетантка. Не могу заниматься сексом, если нет эмоций. Должен быть какой-то смысл, или я просто не хочу.
Мы говорили шутливо, но все это было недалеко от истины. Мои слова являлись признанием обывательницы.
— Эй, если тебе хочется погулять и заняться нормальным сексом, ради бога, я не против.
— Ты, правда, так думаешь?
— Конечно!
— И говоришь это не просто так, ради красного словца?
— Только не удивляйся, если почувствуешь боль. Секс с чувствами — опасное занятие, должна тебе
