Прирожденные лжецы. Мы не можем жить без обмана

жакет, модные солнечные очки «Ray Ban» и узкие штаны. Он впервые в Великобритании, и у него приподнятое настроение (которое могло, а может, и не могло быть вызвано использованием «особых» средств). Дилан идет вдоль трех небольших магазинчиков, вслух читая вывески:

МЫ ЗАБЕРЕМ, ПОСТРИЖЕМ, ПОМОЕМ И ВЕРНЕМ ВАМ ВАШУ СОБАКУ

ТАБАК И СИГАРЕТЫ

ЖИВОТНЫЕ И ПТИЦЫ,

ПОКУПКА И ПРОДАЖА

Прочитанное он использует как материал для целого ряда фраз, частично основывающихся на детской рифме, частично на поэзии битников. Пританцовывая и размахивая сигаретой, смеясь над собственной изобретательностью, Дилан на ходу начинает что-то вроде игры в ассоциации, делая это поразительно быстро:

Я хочу найти собаку, что отчистит мою ванну, возвратит мне сигарету и отдаст табак животным, заплатив при этом птице…

Где б найти такое место, что отмоет мою птицу, даст мне денег за собаку, заберет мою сережку, где куплю я сигареты и продам свою же ванну…

Я ищу такое место, где душа моя свободна, где мою отмоют птицу и возьмут мою собаку…

Наверное, эта сцена из фильма кажется не только забавной, но и в какой-то степени захватывающей, потому что она буквально обнажает ключевую операцию импровизационного творчества: всем известные словесные элементы меняются местами до тех пор, пока не получится что-то новое. Конечно, мы можем назвать такую импровизацию бессмысленным и малоинтересным стишком, но именно с этого зачастую начинается искусство: с силы неожиданных словесных комбинаций[9].

* * *

В 1996 году в ходе довольно известного судебного дела о клевете член кабинета министров Великобритании Джонатан Айткен подробно изложил историю, ярко иллюстрирующую весь тот ужас, который ему пришлось пережить после того, как его имя было опорочено одной из газет. Он рассказал, как однажды утром вышел вместе с дочерью Александрой из своего дома на улице Лорд Норс в Вестминстере и оказался в толпе журналистов. Напуганная агрессивным поведением представителей прессы, Александра расплакалась, и Айткен быстро посадил ее в свою служебную машину. Вскоре после того, как они отъехали, за ними помчалась машина с папарацци. В итоге получилась настоящая погоня, проходившая в самом центре Лондона. Айткену удалось оторваться от преследователей только благодаря небольшой хитрости: он заехал в испанское посольство, где пересел в другой автомобиль.

Джонатан Айткен, богатый, респектабельный и четко выражающий свои мысли человек, определенно имел склонность к мелодраме. За год до описываемых событий во время пресс-конференции он заявил, что собирается подать в суд на газету «Guardian», добавив: «Если мне придется бороться с раковой опухолью подкупленной и прогнившей журналистики нашей страны, вооружившись острым мечом правды и верным щитом британской Честной игры, то так тому и быть. Я готов принять бой. Бой против лжи и тех, кто ее распространяет».

Дело, растянувшееся более чем на два года, сопровождалось рядом встречных исков со стороны «Guardian», представители которой утверждали, что Айткен напрямую связан с торговцами оружием из Саудовской Аравии и, более того, встречался с ними в отеле «Ritz» в Париже, еще когда занимал должность правительственного министра. Выдвигая свой боевой лозунг, Айткен прекрасно знал, что информация, предоставленная газетой, правдива, и семимильными шагами шел к тому, чтобы проиграть судебное дело, которое, забегая вперед, раз и навсегда поставит крест на его репутации и карьере.

Начнем с того, что Айткен необдуманно смело начал процесс, упустив тем самым ряд неплохих возможностей урегулировать назревающий конфликт с минимальным уроном для репутации; вместо этого он предпочел сделать ставку на то, что ему, возможно, удастся победить своих врагов. Журналистов «Guardian», с самого начала знавших, что Айткен врет, а вместе с ними и общественность (уже по завершению дела) изумило то, с какой экзальтацией высокопоставленный политик пытался ввести суд в заблуждение. Конечно, чередой «маленьких» обманов он стремился укрыть большую ложь, связанную с оружием, но детали, казалось, порождали возбужденные чувства Айткена. Так же как и Галлоуэй, он все дальше и дальше забирался в опасные дебри, потакая собственной склонности к фантазированию, которая, как ему казалось, может спасти его.

В показаниях Айткена присутствовал специфический, отчасти даже изысканный элемент: он, как настоящий писатель-романист, использовал ложь для того, чтобы представить все свои действия в выгодном свете. Напыщенный тон пресс-конференции однозначно повлиял на его дальнейшее поведение в ходе судебного разбирательства, во время которого Айткен позиционировал себя как истинного патриота, со всех сторон окруженного безосновательной, пагубной и горькой критикой. Рассказ о том, как его преследовали журналисты, не имел прямого отношения к делу, но у него было особое драматическое предназначение: представить политика в качестве великолепного энергичного героя.

Дело Айткена было закрыто 17 июня 1997 года, когда адвокаты «Guardian» представили неопровержимые доказательства того, что истец пытался ввести суд в заблуждение в отношении истинных целей своей парижской поездки. До этого момента создавалось ощущение, что актерский талант Айткена вполне может привести к победе в суде. Тем не менее сторона обвинения шаг за шагом разрушала видимую непоколебимость его честности. Первая брешь была пробита, когда суду предоставили неотредактированную пленку, на которой была запечатлена та самая встреча Айткена с журналистами на Лорд Норс. Оказалось, что события разворачивались несколько иначе, чем их описывал истец. Его действительно застигли на пороге собственного дома, но дочери Александры в тот момент с ним не было. Министр в одиночестве сел в машину и уехал без какого-либо преследования со стороны журналистов.

Истории, рассказываемые пациентами с хроническим конфабулезом, не являются абсолютно непредсказуемыми, как и рассказ Айткена. Эти люди скорее стремятся идеализировать события, обычно помещая себя в самый центр героической драмы. Они не готовы к тому, чтобы принять правду о своем состоянии и его причинах, и поэтому их рассказы являются чем-то вроде метафорического объяснения собственного затруднительного положения.

Айкатерини Фотопулу, психиатр из Королевского колледжа Лондона, специализируется на теории и практике лечения конфабулеза. Она рассказала мне об одном из своих пациентов, очень ярком молодом человеке, оконщике, которого она назвала РМ. Парень, летевший на большой скорости, попал в автомобильную аварию, в результате которой получил повреждение головного мозга. РМ очень быстро пошел на поправку и восстановил большинство своих когнитивных способностей, но, тем не менее, у него развился хронический конфабулез, именно поэтому он стал пациентом Фотопулу.

Незадолго до аварии он тяжело переживал развод родителей и, видимо, поэтому в ходе своей болезни неоднократно пересказывал, как убеждал их остаться вместе, добавляя красок.

Желание пациента переписать свою историю не всегда является очевидным. Тот же РМ любил щегольнуть своей отчаянной храбростью. Многие из его историй заканчивались жестокой и кровавой развязкой: например, он объяснял, что ехал на огромной скорости потому, что ему нужно было спасти свою девушку (иногда сестру) от разбойного нападения. Он конечно же успел приехать вовремя и убил преступника, посмевшего поднять руку на дорогого для него человека. Полиция прибывшая на место происшествия чуть позже, оценив ситуацию, поблагодарила героя…

Со временем Фотопулу поняла, что РМ рассказывал подобное потому, что чувствовал свою вину в аварии и придумывал для себя героическое оправдание — такое, как спасение сестры или девушки, во время которого он якобы и получил серьезную травму. Таким образом парень просто пытался «переписать»