— Возможно, она могла бы реформировать нас, — попыталась пошутить Фрэнсис.
— Ха! Ха! Но почему ты сама никогда не приглашаешь ее?
— Я боюсь Юлию, — впервые призналась сыновьям Фрэнсис.
— А она боится тебя! — воскликнул Эндрю.
— Нет, это абсурд. Я уверена, Юлия никогда в жизни ни перед кем не испытала страха.
— Послушай, мама, ты не понимаешь. Она всегда жила в тепличных условиях. Ей непривычна наша беспорядочная жизнь. Ты забываешь, что до смерти дедушки она, наверное, и яйца не умела сварить. А ты управляешь голодными ордами и говоришь на их языке. Понимаешь?
Он сказал «на их», а не «на нашем», отметила про себя Фрэнсис.
— Я знаю только, что Юлия сидит там с кусочком копченой селедки на полупрозрачном ломтике хлеба и единственным бокалом вина, а мы накладываем себе полные тарелки всевозможных яств. Наверное, стоит послать ей поднос?
— Я спрошу у нее, — пообещал Эндрю и, вероятно, так и сделал, но ничего не изменилось.
Фрэнсис заставила-таки себя подняться в комнату старшего сына. Было всего шесть часов вечера, но уже стемнело. (Это было недели две назад.) Она постучалась, хотя ноги сами вели ее обратно.
— Входите, — услышала она спустя довольно долгий промежуток времени.
Фрэнсис вошла. Эндрю лежал одетый на кровати и курил. За окном лил холодный дождь.
— Уже шесть часов, — сказала она.
— Я знаю, что уже шесть часов.
Фрэнсис села, не дождавшись так нужного ей приглашения. Комната была большая, обставленная старинной массивной мебелью, которую освещали несколько прекрасных китайских ламп. В этой обстановке Эндрю казался как-то совсем не к месту, и Фрэнсис не могла не вспомнить мужа Юлии, дипломата. Вот кто смотрелся бы здесь органично.
— Ты пришла читать мне лекции? Не утруждай себя понапрасну. Юлия уже сказала мне все, что в таких случаях полагается.
— Я беспокоюсь за тебя, — произнесла Фрэнсис дрожащим голосом. Годы, десятилетия невысказанных тревог рвались наружу из ее горла.
Эндрю приподнялся на подушке, чтобы приглядеться к матери. Не враждебно, а скорее настороженно.
— Я и сам за себя беспокоюсь, — ответил он. — Но похоже, скоро я смогу взять себя в руки.
— Точно, Эндрю? Скоро?
— В конце концов, это ведь не героин, и не кокаин, и не… Ты же не видишь раскиданных по комнате пустых бутылок.
От внимания Фрэнсис тем не менее не ускользнуло, что под кроватью валялись рассыпанные голубые таблетки.
— Тогда что это рассыпано у тебя на полу?
— Ах, те маленькие голубые таблетки? Амфетамины. Насчет них не стоит волноваться.
— Потому что к ним не возникает привыкания и от них можно отказаться в любой момент, — процитировала сына Фрэнсис. Она желала придать голосу ироничность, но это ей не удалось.
— В этом я как раз не уверен. Думаю, на самом деле я уже зависим — но не от таблеток, а от травы. Она определенно помогает смягчить реальность. Кстати, почему бы тебе не попробовать травку?
— Я уже пробовала. На меня она не оказывает никакого воздействия.
— Жаль, — заметил Эндрю. — Потому что, на мой взгляд, реальность довольно жестока к тебе.
Больше он ничего не сказал. Фрэнсис подождала немного, встала и вышла из комнаты. Уже закрывая за собой дверь, она услышала:
— Спасибо, что зашла, мама. Заглядывай.
Неужели все это время Эндрю хотел ее «вмешательства» и ждал, чтобы мать навестила его, хотел поговорить с ней?
Что касается нынешнего вечера, то свою связь с обоими сыновьями Фрэнсис ощущала как никогда сильно, только все это было ужасно — они трое были близки сегодня благодаря разочарованию. Их объединил удар, нанесенный в то же место, что и раньше.
Говорила Софи.
— Вы слышали о том, какую замечательную роль дали Фрэнсис? — спрашивала она Джонни. — Она станет звездой. Это прекрасно. Вы пьесу читали?
— Софи, — попыталась остановить ее Фрэнсис, — боюсь, от роли мне пришлось отказаться.
Девушка изумленно уставилась на нее, и в ее больших голубых глазах уже блестели слезы.
— Что это значит? Вы не можете… это невозможно… это неправда.
— Я отказалась от роли, Софи.
Оба сына гневно смотрели на Софи и, вероятно, пинали ее под столом: заткнись!
Милая девочка ахнула и уткнулась лицом в ладони.
— Обстоятельства изменились, — сказала Фрэнсис. — Долго объяснять.
Теперь мальчики обратили обвиняющие взгляды на отца. Тот замялся, хотел было пожать плечами, подавил это желание, улыбнулся и вдруг заявил:
— Я пришел к тебе по важному делу, Фрэнсис.
Так вот почему он не ушел и не садился, все стоял неловко у окна. Ему нужно что-то ей сказать.
Фрэнсис внутренне собралась и поняла, что Колин и Эндрю делают то же самое.
— Хочу попросить тебя об одном одолжении, — начал Джонни, обращаясь непосредственно к обманутой жене.
— И что же это за одолжение?
— Ты знаешь о Тилли? Конечно же знаешь… Это дочь Филлиды.
— Разумеется, я в курсе, кто она такая.
Эндрю, навещавший отца, своими немногословными рассказами давал понять, что его новая семья не отличается гармонией и что девочка причиняет массу хлопот.
— Филлида не может справиться с Тилли.
При этих словах Фрэнсис громко рассмеялась, потому что уже поняла, что последует дальше. Она сказала:
— Нет. Это попросту невозможно. И речи быть не может, нет.
— Но как же, Фрэнсис, ты сама подумай. Они не ладят. Филлида на грани нервного срыва. И я тоже. Я хочу, чтобы Тилли временно пожила у тебя. Ты ведь так отлично умеешь…
От негодования Фрэнсис задохнулась. Она заметила, что оба ее мальчика побледнели. Втроем они молча переглянулись, разделяя мысли и чувства друг друга.
Софи же восклицала:
— О Фрэнсис, какая же вы все-таки добрая, как это прекрасно!
Джеффри, который уже так давно приходил в этот дом, что с полным правом мог называться членом семьи, подхватил:
— Клевая идея.
— Минутку, Джонни, — сказала Фрэнсис. — Ты просишь меня забрать дочь твоей второй жены, потому что вы не в силах справится с ней?
— В общем и целом — да, — признал с улыбкой Джонни.
Наступила долгая-долгая пауза. До восторженных Софи и Джеффри постепенно доходило, что Фрэнсис реагирует совсем не в традициях всеобщего либерального идеализма, как они предполагали, то есть в духе «Все к лучшему в этом лучшем из возможных миров» (в будущем именно так будут описывать шестидесятые).
Фрэнсис услышала свои дальнейшие слова:
— Вероятно, ты собираешься оказывать какую-то финансовую поддержку? — И поняла, что уже соглашается.
На что Джонни обвел вопросительным взглядом юные лица, проверяя, шокированы ли они ее мелочностью в той же степени, что и он.
— Речь о деньгах, — провозгласил он, — в данном случае неуместна.
