Сильвия усмехнулась.
— Я бы скорее сама убила ее. Новость о твоем переезде наверняка станет для Сиси настоящим ударом.
Сиси действительно была в отчаянии.
— Энни, ведь нет никакой необходимости в том, чтобы ты покидала нас, — плача, говорила она. — А я-то надеялась, что ты останешься у нас до замужества. Мы с Бруно относимся к тебе, как к дочери.
— Но Мари…
— Найдется место и для нее! Как было бы замечательно, если бы вы жили здесь вместе.
Сиси не знала, что об этом не могло быть и речи. Дело в том, что Мари и Сильвия не разговаривали друг с другом. И хотя Энни чувствовала себя глубоко несчастной при мысли о том, что придется покинуть людей, которые поддержали ее в самый трудный период жизни, где-то в глубине души она понимала, что ее решение было связано не только с Мари. Пришло время почувствовать себя самостоятельной. К счастью, Бруно оказался на ее стороне.
— Ты должна позволить Энни самостоятельно принимать решения, дорогая, — сказал он Сиси. — Так же, как и Сильвии, если она вообще когда-нибудь решится на это, — мрачно добавил он.
Бруно помог Энни найти квартиру. Она была расположена на верхнем этаже изысканного четырехэтажного здания на Аппер Парлимент-стрит, всего в одной автобусной остановке от конторы «Стикли и Пламм», до которой легко можно было бы добираться пешком. Жилая площадь, которая раньше представляла собой огромный чердак, была разделена перегородками таким образом, чтобы с одной стороны получилась маленькая спальня и кухня, а с другой — вторая спальня и ванная комната, в то время как оставшееся место посередине превратилось в гостиную. Сама ванна была испещрена ржавыми пятнами, а в кухне отсутствовала вентиляция, но вид, открывающийся из красивого арочного окна, был просто великолепен. Оттуда можно было увидеть весь центр Ливерпуля, увенчанного протестантским собором, который поднимался высоко в небо подобно свечке, и реку Мерси, поблескивающую вдалеке. В целом помещение производило довольно убогое впечатление и нуждалось в косметическом ремонте, но арендная плата была невысокой, и Энни влюбилась в свое жилище с первого взгляда.
— Аппер Парлимент-стрит! — закричала Дот, услышав название улицы. — Господи, дитя, ведь там ужасно грязно и кругом слоняются проститутки.
— Пока меня никто за таковую не принимает… — Энни это место показалось очень интересным. Там жили люди всех национальностей и цветов кожи.
Дот саркастически произнесла:
— Когда-то Аппер Парлимент-стрит была самой аристократической частью Ливерпуля. Там жили торговцы хлопком и купцы, занимающиеся морскими перевозками, однако за много лет все постепенно пришло в упадок.
— А мне там нравится, — упрямо сказала Энни. — Да и плата невысокая. Я смогу ее себе позволить, когда Мари уедет в Лондон.
— Очень хотелось бы на это надеяться, — ворчливо произнесла Дот. — Я вообще поражаюсь, как у кого-то хватает наглости просить деньги за квартиру в таком месте, как это.
Сестры ликовали, устроившись на новом месте. Они наклеили на стены плакаты, чтобы хоть как-то скрыть грязные пятна, и сделали все возможное, чтобы на мебели не было видно царапин. Энни сшила новые занавески для гостиной.
Пришли Сиси и Дот, еле дыша после того, как им пришлось преодолеть четыре лестничных пролета, чтобы посмотреть, как девочки устроились на новом месте. Они с неохотой согласились с тем, что квартира пригодна для жилья. Кроме того, Дот поклялась, что по дороге сюда один негодяй сделал ей гнусное предложение.
— Какой-то странный мужик спросил, сколько я беру за услуги. А я сказала ему: «Больше, чем ты, дружок, когда-либо заработаешь за всю свою чертову жизнь».
— И что он ответил? — с восторгом спросила Мари.
— Он сказал: «За вас не жалко отдать и последний пенни, миссис».
Энни не поверила ни единому ее слову.
Дверь распахнулась, и в комнату, прихрамывая, вошла Роза с чашкой чая.
— Вот, пожалуйста, дорогая. Приятный горяченький чаек, чтобы согреть твое сердце.
Энни рассеянно посмотрела на старушку. Роза, щелкнув пальцами, сказала:
— Просыпайся, Энни. Время пить чай.
— О! Спасибо, Роза.
— Ты, наверное, витала в облаках, дорогуша. Твой босс явится с минуты на минуту.
— Правда? — Энни начала перекладывать бумаги, чтобы создать видимость работы.
На пороге появился Джереми Руперт.
— У меня есть несколько писем. Я хотел бы закончить к четырем часам, успев до начала назначенной встречи. Можешь взять чай с собой.
Вздохнув, Энни собрала все необходимые вещи и отнесла их в его кабинет. Она так мечтала выпить чашечку чая, но он наверняка остынет за то время, пока босс без остановки будет диктовать ей письма. Она уже собиралась сесть за письменный стол, как вдруг мистер Руперт, резко подскочив к ней, ущипнул ее за ягодицу.
Энни, стиснув зубы, как и всегда, ничего не сказала.
ГЛАВА 2
В клубе «Каверн» было не протолкнуться. Сигаретный дым смешался с конденсатом, образовавшимся на стенах, поэтому казалось, что они были окутаны пеленой тумана. С маленькой сцены безудержным потоком лилась джазовая музыка в исполнении какого-то оркестра. Ряды деревянных стульев были заняты столь же неудержимой публикой, которая, отстукивая ритм ногами и хлопая в ладоши, время от времени взрывалась неожиданными овациями.
Стоящих людей было так же много, как и тех, кто сидел. Почти все из них были либо подростками, либо теми, кому исполнилось чуть больше двадцати, и лишь некоторые из них находились в состоянии легкого опьянения. Спиртное не продавалось в «Каверне», хотя некоторые юноши тайком приносили с собой джин, ром или что-нибудь еще и, когда этого никто не видел, подмешивали их в безалкогольные напитки, делая на их основе опьяняющий коктейль.
В клубе царила очень дружелюбная атмосфера. Достаточно было прийти туда, чтобы получить столик, обходясь без привычного бронирования мест. Люди общались друг с другом так, словно были членами одной семьи, а не только клуба.
Энни с Сильвией были там вместе с группой студентов из колледжа искусств. Почти все они были в черном. Сильвия была в облегающих фигуру черных слаксах и очень длинном свитере почти до колен. Она подвела глаза черным карандашом и нанесла столько туши на ресницы, что они казались неестественно длинными, а в довершение ко всему накрасила губы очень светлой помадой. На Энни были красно-голубые слаксы и белый свитер. Она подвязала сзади волосы белым шифоновым шарфом, концы которого спадали ей на плечи.
Энни обожала «Каверн». Это было единственное место в Ливерпуле, где она могла не обращать внимания на условности. Такой клуб можно было найти только в Лондоне, ну, может быть, еще в Париже.
Один из парней пригласил Энни на танец, и они вошли в темную секцию в виде арки, которая предназначалась для танцующих.
Они танцевали жигу, двигаясь взад-вперед, при этом не касаясь друг друга, — Энни никогда не знала, что делать с руками. Стоял такой ужасный шум, что услышать собеседника можно было только крича во весь голос.
Спустя несколько минут Энни и ее партнер, улыбаясь друг другу, возвратились к остальным. Пришел
