отмечают психологи, я знал… Они убили себя. Они никому не мстили, выбрав собственную смерть, как лекарство от бессилия, как антисептическое средство от несправедливости. Они убили себя, потому что были неспособны противостоять и бороться. Они были неспособны на месть! Моего приятеля, «морпеха», вряд ли можно было бы отнести к людям с низкой самооценкой, обидчивым и слабым. Скорее наоборот. Моего приятеля, морпеха просто невозможно обидеть… Он сделает это сам… Первым… Любого… Не смотря на то, что худ и невзрачен; с виду — тих и спокоен. Вся его злость внутренняя, и я совсем не вижу в этом попытку скрыть свою жестокость. Он скорее бомба замедленного действия, установленная с накопительным датчиком. Накопительная бомба внезапного действия! Лежит-лежит… а потом… «Бум»! Что это?.. Эго?.. Низкая самооценка?.. Неудовлетворенность?.. Неужели из-за низкой самооценки он способен вонзить топор в голову обидчика?.. Может быть, как человек обученный воевать, он обучен умереть? Готов умереть? Может его подготовили и к этому: «Победа любой ценой!.. Смерть ничто, честь превыше смерти!» Может быть, как человек обученный защищать Родину, он способен защитить и себя? До конца… Может это выработалось в процессе службы? Может быть, это ненастоящая… театральная озлобленность? А может… Может!.. Может!.. Может! Сколько их может быть, — «может»? А сколько их, таких, может быть?.. Мой приятель, морпех, совершенно точно способен на месть! Потому как повторяет он одну и ту же фразу:
«Мы рождены для войны!.. Мы рождены для войны!»
Он говорит это с такой частотой, что я понимаю… это, для него не просто слова, не пустые слова… Это нечто иное, это девиз:
«Мы рождены для войны!»…
Еще, психологи, говорят: любой неоднозначный поступок окружающих для них, для людей со сложным отношением к своему эго — расценивается как попытка оскорбить или обидеть, поэтому они любой ценой стараются доказать собственную значимость, которую часто никто и не оспаривает… Не знаю… не знаю… Вспоминая и сравнивая себя с приятелем… натягивая на себя шкуру известных мне обстоятельств его конфликтов, мне почему-то всегда хочется, и хотелось ответить обидчику… ну, в большинстве случаев… В большинстве случаев, в которых он, мой приятель, был участником, и в которых, он, оставался спокоен и не отвечал… Не всегда отвечал… А я не отвечал никогда. Но тогда, у меня не хватало духа. Тогда, я был слаб! Тогда, я был неспособен на это! Тогда мое «эго» разрушил один человек, который изменил меня и мое внутреннее «Я», изменив меня в конфликте с собой. Сейчас… сейчас все совсем не так…» — Сергей поднялся и вышел в Гавана-бар, растерявшись от яркого ослепительного света, какое-то мгновение не мог сориентироваться в окружающей обстановке. Яркий свет прямо-таки жег сетчатку глаза. Какое-то время, может быть несколько томительных минут Сергей стоял у дверей Чил-Аута, закрыв глаза и облокотившись на стену спиной.
В зале было шумно и многолюдно, и всем видом напоминало могучий пчелиный улей или муравейник. Вокруг спешно и деловито, словно бабочки, порхали хрупкие официантки, протискивались сквозь гущу людей, заглядывались на столики, что-то быстро протирали, меняли пепельницы, перекидываясь парою фраз с посетителями. Почтительно улыбаясь, кивали клиентам, на что-то или с чем- то соглашаясь, или принимали заказы, записывая их в маленькие блокноты. Некоторые клиенты, сидя на диванах, не редко делая заказ, заигрывали с оказавшейся рядом официанточкой, стараясь прихватить ее за талию, но чаще получалось за задницу, в попытке притянуть к себе поближе. Возможно, для того чтобы лучше друг друга слышать, но скорее всего чтобы облапать молодое упругое тело… талию; и все равно получалось за задницу… но любовно. Предлогом для того чтобы облапать — служило желание друг друга слышать:
«Как глухи мы бываем друг к другу!»
Официантки не отпирались.
Сурового вида охранники, их было двое, стояли недалеко от раздаточного окна кухни. На окно они поглядывали гораздо чаще, чем по сторонам, наблюдая за обстановкой, словно ждали оттуда какого-то чуда. Словно наслаждались пряными запахами кухни:
«Какая уж тут работа, когда жрать охота!»
Их квадратные головы и сутулые плечи напряженно приподнятые, топтались на нетолстых ножках чудовищно сложенных тел. Их квадратные головы, сканируя помещение Гавана-бара, всегда обращались голодными глазами к раздаче:
«Голод — не тетка!»
Молодой бармен, отрешенно игрался с пустой бутылкой от какого-то «горячего» напитка. Вертел ее в руках. Вокруг него, за барной стойкой, сидели люди. Все они сидели спиной к Сергею. Все, кроме одной пары. Молодой человек и девушка сидели к Сергею боком. Мужчина был худощав и жилист, и выражал некую самоуверенную брюзгливость. И вероятнее всего «молодой» человек был старше своей спутницы, лет так на десять. Они сидели рядом, лицом друг к другу, и целовались. Точнее, она его целовала. Выглядело очень сексуально… даже немного развратно. Казалось, он сидит с абсолютным равнодушным спокойствием, а девушка, одетая в короткое черное платье на бретельках, просто изнемогая от желания, вьется рядом с ним с грациозностью кошки. Трется об него своей бархатной кожей. А ее едва заметные движения отдаленно напоминают приватный танец.
Они пили коктейль, в котором на дне коктейльного бокала «Martini Glass» плавает вишенка. Девушка пригубив, ставит свой бокал на барную стойку. Он допивает, отправляя вишенку в рот. Она опускается со стула, прогнувшись, упирается руками в его колени. У нее красивые стройные ноги. Они снова целуются. Она улыбается, показывая ему в своих белоснежных зубах вишенку.
«Надо думать, это его вишенка…» — предположил Сергей.
Она проталкивает ее в рот указательным пальцем, облизывая его, и проводит им по своим губам…
«Она заигрывает!..»
Он не смущается, словно она делает это для него каждый раз. Она улыбается и жует.
Смелость и чувственность, которую пара демонстрировала у барной стойки, казались Сергею возбуждающими, сверхестественно-утонченными. Будоражащими его разум и плоть. Сергей засунул руки в карманы. Отводя взгляд в сторону, подметил, что бармен, едва заметно, тоже наблюдал за парочкой.
«Бездельничает. Заказов нет, что ли?! — Сергей взглянул на часы. Время близилось к утру. — Надо забирать «VIP-клиента», да валить отсюда!»
Вытащив сонного Артура на улицу, Сергей усадил его в стоящее у клуба такси. Сел сам.
— На Плешку, 38… второй подъезд, — сообщил Сергей таксисту адрес Могилевского. Загрузив Артура на заднем сиденье, Сергей заботливо поглядел на него и отвернулся в свое окно, снова вспомнив увиденное в клубе. Эмоциональные переживания и мысли закрутившись в своеобразном водовороте, перетекая из одного в другое.
Многих вещей, касающихся эротизма интимных отношений, Сергей прежде не видел, а если и видел, то только в редком кино. Чаще всего в его руки попадали подпольные фильмы порнографического содержания из побежденной Германии или свободолюбивой Америки, на картонных обложках которых обычно красовались замысловатые знаки — что-то вроде шифропентаграмм. И если пентаграмма (от греч. pentagrammoni — pente — пять и gramma — линия) — правильный пятиугольник, на сторонах которого построены равнобедренные треугольники одинаковой высоты или же, как часто его называют — звездчатый многоугольник, образованный диагоналями правильного пятиугольника, то значки на обложках видеокассет определенно нужно было называть каким-то иным греческим именем.
В древнем мире пентаграмма считалась символом телесно-духовной гармонии и совершенства, а в средние века — магическим знаком. Вообще же у пентаграммы множество имен — практически у каждого народа или магической традиции были для нее свои названия, а то и несколько, так, например египтяне называли ее «Звездой Изиды» или «Звездой Псоглавого Анубиса», а пифагорейцы — «Пентальфой». У пифагорейцев, к примеру, пентаграмма была символом одухотворения жизни и всей природы в целом и, вероятно, неким опознавательным знаком.
И если пентаграмма — это все-таки пять линий… То правильнее было бы называть надпись на коробке кассеты с порнографией — эксиграммой (от греч. exi — шесть) — шесть линий скрещенных парами, которая в противность «Звезде Изиды» или же «Звезде Анубиса», называлась коротко — «Нyха»…
«Нуха» — эксиграмма магической телесно-духовной гармонии и наслаждения.
