— А ты как думаешь? Пошел и доложил, что его самые важные пленники исчезли, словно сквозь землю провалились. А ты разве иначе поступил бы?
— Я? Я или удрал бы как можно дальше, или бы уж так пресмыкался!
— Ну вот, а я только сказал ему, пусть меня режет на куски, потому что от пленников его теперь ни слуху ни духу, и вся моя стража ничего не видела и не слышала. Я уж думал, мне конец. Обычно у нас в таких случаях людям выпускают кишки, да еще жен с детьми вешают в придачу, но меня каким-то непостижимым образом сия доля миновала. — Он о чем-то задумался, потом продолжал: — Но это не означает, что он не разгневался. Если он когда-нибудь доберется до этих людей, он устроит им настоящую пытку — им и всем, кто окажется виноват в их бегстве. Но мне повезло. У него, похоже, даже и мысли не закрадывалось, что тут могла быть моя вина — а ее, разумеется, и не было!
Я смерил его недоверчивым взглядом:
— И что же подумал по этому поводу император? Что, по его мнению, произошло?
— Он решил, будто они сбежали при помощи магии.
Итак, император поступил, как поступил бы на его месте любой ацтек. Когда ты искал расположения богов, тебе следовало пойти к жрецу. Но иногда этого оказывалось недостаточно. Возможно, бог войны и бог дождя на вершинах пирамид казались людям слишком далекими и отстраненными от их проблем. Возможно, то, что тебя беспокоило, являлось делом рук какого-нибудь злого духа, а ты при этом даже не знал его имени. Поэтому, если тебе приснился сон и ты хотел узнать его толкование, или если ты собирался выдвинуться в дальний путь, или с опозданием высадить на огороде бобы, ты шел к колдуну.
Впрочем, общение с колдунами было связано с риском. Ведь тебе приходилось иметь дело со странными, внушающими страх и повергающими в оцепенение людьми, которые легко могли навредить тебе, вместо того чтобы сделать добро. Если Монтесума допрашивал не каких-то обманщиков, а настоящих колдунов, то они могли бы предсказать ему будущее. Он-то явно решил, что они просто не осмелились и удрали от него при помощи своих колдовских сил.
И чем больше он убеждался в том, что его будущее им известно, тем отчаяннее становилось его желание разыскать их.
Я осмотрел ближайшую пустую клетку.
— Давай-ка на время оставим в покое всякое там колдовство. Вот если бы меня заперли здесь, то как бы я отсюда смог выбраться?
— Никак!
— Ну, это понятно. Но давай только предположим, что я попытался это сделать.
Мой собеседник вздохнул:
— Ну ладно. Начнем с того, что здесь нет дверцы. Тебя поместили бы сюда через открывающийся верх. Вон там, видишь? Верх этот придавили бы тяжеленным камнем — его, ты сколько ни старайся, в жизни не сдвинуть с места. — Он угрюмо усмехнулся: — Хочешь, запру тебя сейчас и попробуешь?
— Не надо! — Я поспешно попятился. Я и так хорошо помнил скрип деревянных прутьев под тяжестью такого вот камня. — Поверю тебе на слово. Значит, мне понадобился бы человек, который отпер бы меня извне.
Дворцовый смотритель подозрительно оглянулся на своих подопечных — двое из них, подняв головы, похоже, с интересом слушали наш разговор. Тогда он, умышленно повысив голос, проговорил:
— Об этом даже забудь! Во-первых, твоему сообщнику для начала пришлось бы пройти мимо моих стражников, а я говорил тебе, что в ту ночь охрана была удвоена. Ему предстояло бы отыскать нужную клетку, отпереть ее и выпустить тебя — и все это проделать так, чтобы никто не заметил. Кроме того, ему понадобился бы помощник отодвинуть камень. Потом им обоим пришлось бы как-то вывести тебя наружу мимо моей охраны, которая вообще-то не проморгала бы их с самого начала. Вход здесь один- единственный, как тебе известно, ну а какие крохотные оконца, ты и сам видел. Ах, ну да! Ведь в данном случае им понадобилось бы проделать все это пять раз подряд. — Он самодовольно огляделся по сторонам, словно уже не помнил, что как ни крути, а несколько пленников все-таки умудрились удрать отсюда. — Поэтому, говорю тебе, сделать такое было бы просто невозможно!
— А кто имеет разрешение на вход сюда, кроме твоих охранников?
— Никто! Кроме судей, конечно, если им надо допросить заключенного, ну и еще уборщиков, которых присылают участки, когда настает их очередь.
Я поморщился. Принудительный труд доставался в удел простому люду, и большинство из них охотно взялись бы за рытье канала или тащили бы каменную глыбу к месту общественной стройки, но для людей чистоплотных и опрятных выгребание дерьма из тюрьмы было равносильно пытке.
— Ну да, и сейчас ты мне скажешь еще, что без сопровождения их сюда не пускают.
— Конечно! Мы пересчитываем их при входе, наблюдаем за ними здесь и снова пересчитываем на выходе. Ну вот сам посуди, существует только три способа выйти отсюда — или тебя сжирают крысы, или выпускают судьи, или… — Он снова понизил голос и почти перешел на шепот. — Или ты используешь ворожбу! Мы так и сказали императору, и он нам верит!
Я спросил у дворцового смотрителя, могу ли побеседовать с его охранниками.
— Пожалуйста, — проговорил он безразличным тоном. — Сегодня, кстати, та же смена, что и в тот день, когда исчезли пленники. Только охранники не скажут тебе ничего нового.
В охрану набирали людей, обладающих двумя качествами — умением орудовать увесистой дубинкой и способностью без зазрения совести размозжить башку всякому, у кого она имеется. Ни в одном из этих стражников я не надеялся обнаружить каких-то великих талантов к наблюдательности, но и представить, что кто-то из них уснул бы на посту, я тоже не мог. Беседа с каждым из них напоминала предыдущую — я только вглядывался в очередную каменную морду с квадратной челюстью и тяжеленными, застывшими веками, чье выражение напоминало маску из человеческой кожи, какую надевают жрецы, изображая бога Шипе-Тотека на празднике Свежевания. Выглядел каждый разговор примерно так:
— Что ты видел в тот день, когда исчезли пленники?
— Какие пленники?
— Колдуны.
— Колдуны?
— Да, колдуны… ну, в общем, те, которые обернулись птицами, как считает ваш смотритель.
— А-а, колдуны!
Дальше обычно следовала заминка.
— Ну? Так что ты видел?
Тут допрашиваемый поворачивался к своему товарищу — желательно к тому, с кем я уже побеседовал.
— Ты что-нибудь видел, приятель?
— Когда?
— Ну когда исчезли эти колдуны.
— Колдуны?
— Ну да, ты же знаешь.
— Нет.
— Что — нет?
— Нет, я не знаю.
— Ну колдуны — те люди, которые как-то выбрались отсюда. Так что ты видел, когда это произошло?
Далее происходила следующая заминка.
— Ничего я не видел.
Тогда допрашиваемый с победоносным видом снова поворачивался ко мне:
— Слышал? Он тоже ничего не видел. Сдается мне, улетели они отсюда, как чертовы птицы!
После третьей такой попытки я вынужден был отказаться от этой затеи. Выяснить мне не удалось ровным счетом ничего — как если бы я и вовсе не приходил сюда.
