От такой отповеди Болтун застыл. Рот раскрыт, сказать ничего не может — слова в горле застряли, только руками разводит — мол «Ну, ты, Угрюмый, даешь». И глазки совсем прикрыл — не глазки щели амбразуры.
Собирался я ему еще про болтливость добавить, что, мол, хороший искатель, не тот, кто у костра байки свистит и молодежь глупостям учит, а тот, кто полный рюкзак из города прет, только Дикой меня опередил. Он свою финку из руки в руку переложил, тряпицу грязную в огонь швырнул и, любуясь клинком, заговорил. Голос у него под стать кличке грубый, хриплый, словно кто наждаком по стеклу водит.
— Ты, Болтун, ботаника из себя не строй, не стой тут, словно столб телеграфный, проводами размахивая. Рассказчик ты знатный, вот и поведай нам свою байку, чтобы спать не тянуло. А то до рассвета еще далеко, а историй по Зоне много ходит, каждый по-своему все переиначивает…
— История та случилась давным-давно… — начал Болтун, чисто механически, ошалело. А потом резко замолчал, потряс головой, словно пытаясь в себя прийти, повернулся к костру. Зачерпнув варево со дна котелка, он высоко поднял ложку, внимательно наблюдая как густая жижа огромными жирными каплями падает назад в котелок.
— Не, еще не готово. Фасоль она, что консервированная, что — нет, а тверже дроби. Такую сожрешь, по кустам с неделю скакать будешь, словно заяц-дристун. Не… Чтобы армейскую хавку жрать, надо проварить ее хорошенько, иначе ни один желудок не сдюжит…
— Ты своими помоями занят или историю рассказывать будешь? — недовольно пробормотал Дикой. — Обещал, так трави байду…
— Ах, да… да… да… — забормотал Болтун, словно вспоминая что-то. Только вид у него был слишком хитрющий для простачка забывчивого. Тоже мне Иван-дурак нашелся. Не, это он, наверняка, про суп свой разговор завел, чтобы посмотреть, его слушать будут или решили над рассказом поглумиться. Но, уверившись, что слушать вроде в самом деле собрались, Болтун еще шире расплылся улыбкой. Рожа у него стала довольной, хоть прикуривай. Как-никак нашел все-таки внимательную аудиторию.
— Ты не молчи, брехай свою сказку! — встрял Гвоздь.
Тогда Болтун еще пару раз свое «да… да…» повторил словно горло прочищал, а потом начал рассказ…
Случилось это давно, а как давно, никто и не знает. Терся тогда в Царском один мужичок. Как звали его никто сейчас и не упомнит. Но везучим был гад. И трофеи при нем, и нычки все полны, и если кто наймет его, так непременно с барышом выходит. В общем, удачливым этот парень слыл без меры.
Времена тогда смутные были. Половина пригородов закрыто. Федералы страну делят им не до нас. А у нас тогда еще с военными терок не случалось. Поговаривали даже, что вояки народ боеприпасами и оружием снабжали. Не как сейчас, а официально. Типа, Родина в опасности, вот сам себя и защищай. Однако дело то не в этом… Штаб федералов тогда в Гатчине был, а форпост свой они в Смольном организовали. Ну, так, по старой памяти. Но только стали они обустраиваться, из-под земли как поперло.
Это сейчас каждая сопля знает, что под Смольными настоящие катакомбы с метро связанные. Их еще коммунисты копали. Некоторые даже говорят, что там одноколейка есть, аж до Кронштадта. а тогда об этом никто и не подозревал. Вот из-под земли «духи» и вылезли. Уж потом, когда разобрались, что это за твари, их мутантами окрестили…
Так вот, только федералы в Смольном обустроились, из каждой щели «духи» полезли. Только одну атаку спецназ отобьет, лаз в подземелье заделают, как новый лаз в другом месте открывается. И тогда они клич кинули: мол, искатели, кто заработать хочет и получить что-то вроде амнистии, вступайте в ополчение.
Сначала народ не слишком поверил, а потом ломанулся. Все таки лучше в мире с вояками жить, чем от каждой тени шарахаться. Вот и тот мужичек… тот везунчик, о котором я говорил, к федералам примкнул.
Сколько прослужил он у федералов неизвестно, только отправили его как-то в патруль. Те, кто в центре города бывал, знают. Иногда между кварталами расстояние рукой подать, а идти будешь три дня…
Так вот через день от этого патруля тревожный сигнал пришел, мол, очередная яма-нора открылась. Нужно подкрепление. Вот волонтеров и послали военным пособить. Только им не повезло. Прокопались волонтеры и только ночью к указанной точке подошли. К тому времени из патрульных в живых никого не осталось.
А волонтреры-то с марша в бой. Пол отряда в первую минуту полегло. Неразбериха началась полная. А тот везучий мужик, о ком я рассказ веду, сразу смекнул, что дело пахнет керосином. Уложил он одного гада, сорвал с него тряпки, обмотался ими, морду грязью измазал. Только собрался бежать, как кто-то из своих же его крепко по голове приложил.
А очнулся Везунчик уже глубоко под землей, в туннелях метрошных. Весь в грязи, в крови, одежда — одни лохмотья. Как он потом рассудил, мутанты его за своего приняли. Видят живой, хоть и без чувств. Вот они его вниз и сволокли, прямиком к своей королеве…
Никому не ведомо каких ужасов он в тех туннелях насмотрелся, только нашли его через полгода в одном из кварталов руин на Суворовском. Бродил он, неприкаянный, бормотал чепуху разную. Ничего не помнил, даже имени своего. Видно здорово ему там, под землей досталось. Поначалу-то его за зомби приняли, пристрелить хотели, а потом присмотрелись, человек нормальный, только грязный больно и вроде как контуженный.
Вывели они его из города. Ну, ребята жалостливые, кто плащ-палатку дал, кто сапоги, кто хавчик, кто пистолет с боеприпасами. И стали «найденыша» Заблудшим кликать. Поначалу он и вовсе как дитя малое был. Но со временем пообтерся, стал как все, только порой накатит на него. Сядет у костра, к огню спиной, уставится в темноту и сидит час или два, что-то бормочет себе под нос. А что именно не разобрать никак, да и на людской язык не сильно похоже. Спросишь его о чем, так он и не слышит тебя вовсе. Мысли его где-то там во тьме блуждают.
Это уж потом, кто-то из федералов к нашим по своим делам зарулил и узнал бедолагу, назвал и имя его, и фамилию. Только найденыш Заблудшим так для всех и остался…
А время-то шло. Стал Заблудший в город ходить, и все удачно. Везенье с ним осталось. В те дни считалось: если в город с Заблудшим пойдешь, непременно разбогатеешь. Кое-кто поговаривал, что все его везение от того, что знал он тайную тропку к Эрмитажу. Только я в то не верю.
Все хорошо было, пока за город военные не взялись. Это когда Москва окончательно отделилась, и республику Московия провозгласили. Тогда вояки совместно с федералами кучу дряни по всей зоне истребили. И что самое главное, королеву мутантов отловили.
Да, не все про то знают, только у мутантов королева была. Как матка у муравьев. Иначе откуда эта нечисть перла в таких количествах? А может королев и несколько было, не знаю… Но та тварь, что в туннелях солдаты отловили огромной оказалась — вдвое против человека. Вроде женщина, а вроде и нет. Мохнатая вся… И пока ее скрутить удалось, солдат полегло немерено. Сначала-то они пытались ее живой взять, ученым на опыты, а потом озлобились, плюнули, нашпиговали свинцом.
Знаете автобусную остановку на пересечении жд и Ленинского? Тут недалеко. Советская постройка из белого кирпича? Вот они на стене этой остановки ее и распяли. Вбили костыли в руки и ноги и оставили висеть. Говорят, она еще живая была, когда костыли вбивали. Вопила так, что аж в Кронштадте слышно было. Но солдатам-то все одно: нечисть, она и есть нечисть. К тому же озлобились они на королеву эту из- за погибших своих товарищей. Распяли и ушли в лагерь. А лагерь их где-то тут был, неподалеку. Где точно не скажу. Может даже на том самом месте, где мы костер жжем.
Так вот, когда это все случилось, Заблудший большую группу искателей — человек десять, по городу водил. Не знаю, что они там на искали, да, в общем, речь не о том. Только как вояки костыли вбивать в руки и ноги королевы стали, он разом отключился, впал в эту кому свою, хоть расстояние отсюда до центра — ого! Сами знаете… Ну, спутники Заблудшего понятно удивились сильно. Хотя чему удивляться? В СПб всякое случиться может. Тормознули они. Куда без проводника идти? Вляпаешься, разорвет в клочья и ищи ветра в поле. Еще за светло лагерь разбили, дозорного поставили, все как полагается. А только с утру Заблудший исчез. Когда и куда ушел он никто так и не узнал. А ребята те без проводника остались, из
