Сумеречная зона

люблю, когда кто-то начинает мне диктовать, как жить и что делать. Пусть даже эти указания с моими собственными планами совпадают. Стоит такому случиться, как внутри меня просыпается демон противоречия, и тут хоть кол на голове чеши. — И с чего это я должен своей жопой рисковать?

— А с того, что я тебе очередной раз жизнь спас. Так что должен ты мне по жизни, Угрюмый. И никуда тебе от этого долга не деться, а так как человек ты совестливый…

Дальше он мог не продолжать, гнида рыжая, ведь отлично знал на чем меня подловить. И все эту сценку с шибзиком наверняка сам подстроил. Знал, что без его «ценных указаний» я на этого недоноска напорюсь. А посему специально ждал, чтобы в последний момент во фраке с белыми блестками. Вот он я — спаситель, и теперь ты мил человек, должен мне, и делай то, что сказано и нос никуда не суй. Да пошел он вместе с Дедом и Васильевским островом. Надо оно мне! Мне к финикам надо, в Старую Деревню или на Комендантский. А на Васькин это Деда тянуло, а не меня… Только вслух я сказал совсем иначе:

— Хорошо, гадина рыжая, твоя взяла. Показывай, давай где тут безопасный уголок, чтобы я смог с этим дружком не по детски пообщаться, — а потом, чуть нагнувшись, своему пленнику по голове прикладом приложил. Так оно верней будет.

— Ну вот смотрю я на тебя, Угрюмый, и поражаюсь, — как не в чем ни бывало продолжал кот. — Что ты творишь? У тебя, что последние мозги отсохли. На фига ты этого вырубил? Теперь его тебе тащить придется, а так бы он сам пошел, как миленький пошел бы.

Я только вздохнул. И в этот раз Рыжик прав был. Только не нравилась мне его правда, потому как мало ли что, а враг настороже.

— Эх, Угрюмый… Угрюмый… Ладно собирай вещи и пошли, а то неровен час еще кто сюда явится.

Я кивнул. Вернулся, рюкзак подобрал, потом автоматы и только в конце руки пленнику своему стянул каким-то шнурком, да закинул бедолагу себе на плечо.

— Куда идти, путь давай показывай.

Кот словно тень проскользнул к ближайшему зданию. Я подхватил с земли тело пленного. Не скажу, что он был очень тяжелым, только в дополнение к оружию и рюкзаку вес изрядный. Так что пришлось мне поднапрячься. Ну, ничего, благо идти недалеко оказалось. Скользнули мы сквозь кусты, а там, в стене, трещина. Мы туда.

Тут-то я тормознул.

— Погоди, — говорю коту. — Это ты в темноте видишь, а я не очень. Грохнусь я со всей этой поклажей, так что косточек не соберешь.

— Сам виноват, а свет фонарика твоего виден будет.

— Мы в доме. Окон тут вроде как нет. Кто увидит?

— Хорошо. Только постарайся под ноги светить.

Я остановился. Пленника на землю сгрузил, фонарик достал, на ремень прикрепил, так чтобы он под ноги светил, снова пленника на плечо закинул.

— Веди, только о ступеньках ну и всяком таком предупреждай.

— Хорошо, — отозвался Рыжик, только «голос» у него был такой, что я сразу понял. Затея моя ему в корне не понравилась. Тем не менее без каких либо неприятностей миновали мы несколько комнат, потом спустились по железной лесенке в подвал, прошли по коридору и остановились у железной двери, а за ней комната была. Мы туда зашли. Дверь я запер, благо засов имелся, хоть и старый ржавый, а тем не менее задвинуть его мне удалось. Теперь нас даже гранатами было не взять. Главное чтобы вентиляция работала, а то надышишься, сам себя же и отравишь. Правда, кот, в отличие от меня, к такой должен иметь повышенную чувствительность.

— Ну и что мы будем тут делать? — поинтересовался я у своего спутника, опустив свою ношу на пол.

— В шашки играть…

— Лучше в лапту.

— Ты должен этого гаврика допросить, узнать, где наших держат, переодеться и пробраться в лагерь караванщиков. Впрочем, где наших держат я и сам знаю, а вот какая там охрана, кто и где…

Ничего я на это не сказал, включил фонарик на полную мощность и подвесил его под потолком. Теперь яркий луч бил в потолок и оттуда отраженным рассеянным светом заливал комнату. Так что теперь в нашем «убежище» воцарился полумрак, но хоть что-то стало видно. Комната и в самом деле была пуста, если не считать нескольких труб с вентилями в углу. Тут и грязи то особой не было. Да и откуда ей тут взяться.

Отложив автоматы в сторону я занялся пленным. В первую очередь нужно было привести его в себя и допросить. А для этого нужно было тряпки с головы снять. Процедура оказалась весьма продолжительной. Нет, если бы мне не нужно было сохранять все эти тряпки в целости и сохранности, я бы управился за минуту-другую, на то есть нож. Но если и в самом деле мне придется все это использовать, то чем меньше я попорчу одежку, тем лучше будет. В общем, пока я нашел крючки, пока их расстегнул, пока понял, как эта штука на голову одевается минут десять прошло, а то и больше, и клиент в себя приходить начал, а посему когда я окончательно справился с этим нестандартным головным убором и стянул его с головы пленника, тот уже полностью пришел в себя, и в последний момент даже попытался меня укусить, только я во время руку убрал и услышал, как клацнули в пустоте его зубы, а потом застыл пораженный. И было от чего. Пленник оказался… девушкой. Причем не просто девушкой, а довольно привлекательным «зверьком». Вот те на, и тут без них не обошлось.

— Что скажешь?

Я только плечами пожал, с удивлением разглядывая точеные черты незнакомки. У нее был тонкий прямой нос, огромные глаза, украшенные длинными ресницами, чуть припухлые губы, короткие вьющие волосы, подстриженные как у пацана. Только спереди на лоб падало несколько непокорных завитков. Да что говорить от нее веяло молодостью и свежестью… Я бы даже сказал, что она прекрасна, если бы только не уродливое клеймо — иероглиф, на правой щеке.

— И как прикажешь все это понимать? — мысленно обратился я к коту, не сводя взгляда со своей пленницы. А она даже на меня не смотрела, отвернулась поджав губы.

— Не плохой улов. Только я вижу, ты размяк, а ведь должен помнить: перед тобой враг. Полчаса назад она не думая выпустила бы всю обойму тебе в живот.

Хотел я заявить Рыжику что-нибудь пафосное, вроде: «Я с женщинами не воюю», или, например, «я не будут мучить девушку, ради трех уродов-чудиков». Только ничего такого я не сказал, а мысли эти постарался загнать в самый дальний уголок своего сознания.

Только не получилось, и тут меня осенило.

— Послушай, Рыжик, ты ведь можешь мысли читать?

— В определенных пределах.

— Скажем так. Пытать женщин… это не соответствует моим эстетическим нормам…

— А пытать мужчин тебе в кайф? По-моему это у вас, людей, называется извращением.

— Нет… Ты меня не так понял. Я вообще пытать никого не хочу.

— Вот и не пытай, а допроси с пристрастием.

— Но ведь ты сможешь узнать ответ, когда я задам вопрос?

— Обычно именно так и происходит.

— Вот и чудно. Я задаю вопросы, ты читаешь ответы и сообщаешь их мне.

— Зачем?

— Чтобы не причинять вреда этой красавице…

Кот задумался.

— Не тем местом ты мыслишь, Угрюмый, не тем. Вот окажись она на твоем месте, она в первую очередь твой мыслительный орган отрезала, и тогда у твоих дальнейших действий была бы иная первопричина.