измерениями.
– Да, тогда бы мои картины никого не тронули. А теперь расскажи мне о Колтхерсте. Ты его знаешь? И действительно уверен, что он не снизойдет к моей просьбе?
– Я знаю его лучше, чем мне хотелось бы. Не советую привлекать к себе его внимание. – Джулиан задумчиво потер подбородок. – Ну ладно. Если ты настроена это сделать… Колтхерст открывает свой дом для гостей один раз в месяц. Завтра вечером.
– Превосходно. Если ты поможешь мне получить приглашение…
– Он не принимает одиноких посетительниц. Мы пойдем вместе.
Эмма ответила не сразу.
– Ты хочешь помочь мне? Спасибо. Я буду очень рада.
– Сомневаюсь. Тебе придется переделать какое- нибудь свое платье. И подобрать вуаль погуще.
Эмму охватило неприятное предчувствие.
– В-вуаль?
– Да. – Его рот скривился в улыбке. – Ты будешь изображать мою любовницу. Не бойся, в доме Колтхерста ты не встретишь тех, кто тебя узнает.
Изображать его любовницу? Эмма не могла представить, что это за собой повлечет.
– Нет. Если тебе нужна любовница, ты можешь взять миссис Мейхью.
– Чтобы сделать за тебя грязную работу? – изогнул бровь Джулиан. – Болтаться по дому, взламывая рамы картин?
У нее загорелись щеки.
– Да, это глупая идея. Я пойду с тобой. Но не как твоя любовница, а…
Кузина? Смешно. Оберн слишком известен, чтобы у него внезапно объявились родственники.
– Какое трудное положение. – В голосе Джулиана вдруг зазвучало сочувствие. – Бедная Эмма. Ты не можешь решиться? И задаешься вопросом, как далеко все зайдет? А на что ты согласилась бы ради своей карьеры? Может, ты даже позволишь себя обнять, если ситуация того потребует?
Презрение в его голосе застало ее врасплох. Оно относится к ней или к нему самому?
– Я… я… – Конечно, презрение относится к ней. Думать иначе она не должна – это слишком тревожно. – Ты прав, – быстро проговорила Эмма. – Я сказала глупость. Конечно, я сделаю все, что ты считаешь необходимым.
Ожидал ли он этого? Когда Джулиан выдохнул, на его лице не отразилось никакой реакции. Он посмотрел вниз, и Эмма проследила за его взглядом.
– Бедняжка Поппет, – снова сказала она. – Отнесу его Дельфине.
– А я займусь приготовлениями к завтрашнему дню.
Глава 17
Часы пробили полночь. Эмма проскользнула к входной двери мимо спавшего в своей комнатке слуги. Ночной воздух был свеж, и она накинула соболий капюшон накидки. Сквозь густую вуаль, скрывавшую лицо, было плохо видно. Вслепую она протянула руку, и крепкие руки Джулиана, подняв, усадили ее в карету.
Устроившись на сиденье, Эмма вздохнула с облегчением.
– Надеюсь, никто не слышал, как я ушла. Двери ужасно скрипят. Представляю себе, как лорд Чад стал бы рыскать по улицам в халате!
– Ему никогда не придет в голову пойти туда, куда мы отправляемся.
– Это звучит зловеще.
– Так и есть.
Эмма подняла вуаль, чтобы разглядеть Джулиана. Он оделся официально: черный фрак, строгий галстук.
– И все же какого рода это место?
– Своеобразное.
– Может, ты потрудишься уточнить? Или предпочитаешь, чтобы я от удивления выдала себя?
Джулиан пожал плечами:
– Это своего рода неофициальный клуб для публики более фривольной, чем может вообразить твоя кузина.
– Значит, оргия.
– Да. Не прикасайся там к еде и напиткам. Не улыбайся никому, кроме меня.
– Значит, я должна тебе улыбаться?
– Если у тебя возникнет такая прихоть.
– И как часто такой каприз должен посещать твою любовницу?
Джулиан долго смотрел на нее с непроницаемым видом.
– Все зависит от того, какие отношения нас связывают.
– Думаю, что ты не привел бы туда девицу, с которой едва знаком. Отношения должны смахивать на официальную связь.
– Нет, я не это имел в виду. – Эмма ждала, и он снова пожал плечами. – Если наша цель – Колтхерст, мы должны показать, будто нас связывает нечто… необычное.
– Все же тебе придется выразиться определеннее.
– Возможности довольно широки.
– Назови хотя бы одну.
Джулиан посмотрел в окно кареты. Янтарный свет уличных фонарей золотил его лицо, подчеркивая впалость щек и твердый изгиб губ.
– Это не требует объяснений, Эмма. Можешь улыбаться мне или нет, как тебе нравится.
Странное чувство охватило ее – радость и печаль одновременно. Уж кто-кто, а Джулиан меньше всего должен думать, что она нуждается в защите от шалостей гостей на вечеринке.
– У меня есть глаза. Ты когда-то заметил, что я очень наблюдательна.
– Хорошо. Вот и воспользуйся этим недостатком, чтобы наблюдать за другими.
– Подходящее для меня занятие.
– Понаблюдай, как они будут спариваться.
Он увидел ее изумленные глаза. Уголок его рта дрогнул. Да Джулиан смеется над ней! Это удержало Эмму от удивленного возгласа.
– Ну уж нет, – отрезала она.
– Тогда, полагаю, ты не захочешь, чтоб и за тобой наблюдали.
Вот теперь она действительно задохнулась от шока.
– Поверить не могу, что Локвуд продал мои картины такому человеку!
– Да, я с ним это собираюсь обсудить.
Тон Джулиана озадачил ее.
– Думаю, Локвуду этот разговор не доставит удовольствия.
Джулиан промолчал.
– Тебе не стоит с ним разговаривать, я сама это сделаю, если увижу необходимость. Тебя это не касается, Джулиан. Ты не имеешь никакого права защищать меня.
– А может, твой недостаток вовсе не наблюдательность, а нечто другое? Похоже, у тебя особый дар причинять боль своим поклонникам, Эмма. Что скажешь? Нет? Похоже, некоторым это даже нравится. По-моему, было бы очень интересно, если бы на сегодня мы поменялись ролями.
– Нет, – покачала головой Эмма, – Изображать подобное явно выше моих способностей.
Джулиан не сводил с нее пристального взгляда.
– Не надо себя недооценивать, дорогая.
Сердце Эммы вдруг торопливо застучало, ей стало трудно дышать.
– Тогда чего ты хочешь? Мне нужно играть холодную и неприступную?
По его лицу медленно растекалась улыбка, странная и словно заключающая в себе угрозу. Джулиан вдруг показался ей хищником. Незнакомцем. В памяти Эммы не было этого человека.
– Холодную? Нет, это совершенно не годится. Ты что, забыла о своих намерениях?
Он пытается испугать ее. Эмма не знала, как она поняла это, но подсознательная уверенность и решимость не покинули ее.
– Что за чепуха!
– Показать? – Джулиан наклонился вперед. Его рука скользнула под вуаль и легла ей на затылок. – Ты сама себя не знаешь, – сказал он очень мягко. И большим пальцем чуть надавил на горло, только для того, чтобы она почувствовала силу его руки. Эмма резко вздохнула. – Все дело в прикосновении, – пробормотал он. – Ты чувству ешь это? Идея игры в том, чтобы проверить себя на со противление, испытать себя. Здесь очень тонкая грань. Если ты попросишь ослабить нажим, – его рука соскользнула с ее шеи, – то ничего не почувствуешь.
– Это было бы гораздо предпочтительнее.
Джулиан откинулся на спинку сиденья.
– Для некоторых целей – да. Но не для нашей. Не забывай о ней.
– Я ее прекрасно осознаю и хочу тебе напомнить, что не просила тебя ни о чем. Ты сам предложил помощь!
– И ты приняла предложение. Но какое это имеет отношение к тому, что мы обсуждаем?
Эмма снова опустила вуаль. Он не должен видеть, как она вспыхнула!
– Ты выводишь меня из себя. Я покончила с этими играми.
– Нет, это просто боязнь столкнуться с живыми объектами, ты ведь больше общалась с картинами. Но если ты задаешь вопрос, то должна знать, что я могу на него и ответить.
– Это моя ошибка.
– Да, – сказал, помолчав, Джулиан. – Это твоя ошибка.
Прошло несколько минут, Эмма разглядывала мелькающие за окном мокрые улицы. Вода бурлила в канавах, каретные фонари бросали блики на мокрые булыжники. Как странно находиться здесь с ним. Всего лишь месяц назад это показалось бы ей абсурдной фантазией. Тогда она и предположить не могла, что это может произойти. Что будет так больно и все же – Эмма глубоко вздохнула – доставит такое сладостно-горькое удовольствие. Она с таким волнением ждала появления Джулиана сегодня вечером! И опасалась, что необходимость вернуть письма не единственная тому причина.
Прикосновение к ее юбке вывело Эмму из задумчивости.
– У моей матери было платье такого же цвета, – сказал Джулиан. Эмма взглянула вниз: ее накидка распахнулась у коленей. – Именно этого же оттенка красного.
Эмма не могла припомнить, чтобы ой когда-либо упоминал о родителях. Да и ни к чему ей знать о них. И все же слова вырвались сами собой:
– Ты хорошо ее помнишь?
– Не очень. Я был маленьким, когда она умерла. И пяти лет не исполнилось.
Эмма нахмурилась, вспоминая, что знала о его детстве.
– И тогда ты переехал жить к деду?
Казалось, это предположение удивило Джулиана.
– Разве я тебе никогда не рассказывал?
От этого вопроса у нее заныло в груди.
– Не обращай внимания. Это праздное любопытство.
– Нет, почему же. Я готов ответить. Не могу поверить, что ты ничего об этом не слышала, если не от меня, так от кого-нибудь еще. Об этом в Лондоне много говорили.
– И твоя любовница должна знать эту историю?
– Да. Скорее всего.
– Тогда, наверное, тебе стоит мне ее рассказать. После короткой паузы Джулиан тихо рассмеялся:
– Ну и хитра ты, Эмма!
– Я слушаю, – сообщила она, отвернувшись к окну.
– Хорошо. – Джулиан помолчал. – Как
