Поэтика древнерусской литературы

 Отклик на события настоящего выражается в плачах и интонационно. Плачи Федосовой, как отмечает К. В. Чистов2, наполнены восклицательными и вопросительными конструкциями. И здесь дело не только в том, что эти конструкции делают плачи более эмоциональными, а в том, что это наиболее простой способ реагировать на настоящее, о котором плакальщица мало что может рассказать присутствующим родственникам и соседям.

 Приведу примеры из современных плачей не профессиональных плакальщиц, а простых крестьянок. В плаче они часто рассказывают о всей своей жизни, но рассказы эти не эпичны, а лиричны — говорится, по существу, о настоящем: бедствия прошлого иллюстрируют беспросветность настоящего. Это, по существу, описание рока, судьбы, тяготеющей над плачущей и в настоящем:

 Уж я долго жила до поры-времячка, Молоду пору да зелено время, Прокатилася да пора- времячко, Мне не год, не два да, бедна, пять, годов,  Много повылила да горячих слез,  Я состарила да лицо белое.  Я за ту пору да еще времячко Дождала свою да ладу милую, Тогда была да рада-весела, Я то, горе, в уме да думала, Что не бросит меня да чадо милое, В середи веку да молоду пору.  Он ведь бросил меня, бедну злосчастную,  Я жена стала ему немилая, И семья стала да нелюбимая, Я тут реки лила горячи слезы.  Тут прибрала меня гора высокая, Затем кормилица мати родимая.  Уж и одно наше солнце красное, Я опять, горе бедна, кинулась, За друга сына да за отцовского, За удалого да добра молодца.  Мы сошлись, бедны злосчастные, Со другой да ладой милоей, Со другой своей да думой крепкоеи, Хошь не с венчальней, не обручалыюей [3].

 {1}Чистов К. В. Народная поэтесса И, А. Федосова… С. 283.

 {2} Там же. С. 306—307.

 {3} Русская народно-бытовая лирика. Причитания Севера в записях В. Г. Базанова и А. П. Разумовой. М.; Л., 1962. С. 47—48.

 Я не продолжаю цитирования: плач весь посвящен описанию судьбы-доли плачущей.

 Настоящее в причитаниях связано и с думами о будущем:

 Охти мнешенько да мне тошнехонько, Я скоро ли дождуся того времячка, Что дождусь своего дитя сердечного, Догляжусь ли я до чада милого, Скоро ли зайдет ко мне, бедной, злосчастноей, Он взвеселит мое да бело лицо, Он обрадует да ретиво сердце [1].

 Эти думы о будущем приобретают иногда формы вещего сна:

 По сегодняшней да темной ноченьке Мне присиилося, бедной злосчастноей, Я со крутой горы будто спустилася, Я ото сна скоро да пробудилася, Зашло ко мне да красно солнышко, Открываются да широки двери, Во дверях вижу дитю сердечного, Мое приехало да младо дитятко.  Я не помню тут, бедна злосчастная, Как вставала я да со постелюшки, Как бросалася к нему да на белы руки, Целовала его уста сахарные, Я не помню, как была радёхонька, Я не помню, как была веселёхонька, Сегодня светлее был всех да светлый денечек, Жарчёй пекло да красно солнышко 2.

 Выражаются в причитаниях и мечты:

 Как бы были у меня крылышки гусиные, Облетела бы я всю да безродную сторонушку.  Я бы все эти лесушка дремучие, Я бы все эти да горушки высокие, Я бы все эти озерышки круглодонные, Я бы все эти морюшка глубокие, Я бы все эти города да незнакомые, Разыскала бы да детушек сердечныих, Я бы все их братские могилушки, Распустила бы унылый жалкий голосок Я по этым городам да незнакомыим, Я повыспросила бы у милых своих детушек, Как с победным белым светом они расставалися, Свою молодость победну погубили [3].

 {1} Русская народно-бытовая лирика. Причитания Севера в записях В. Г. Базанова и А. П. Разумовой. С. 66.

 {2} Там же,

 {3} Там же. С. 232.

 Особое значение в причитаниях имеют «вневременные» мотивы: описания доли-судьбы, описания горя, смерти, разлуки — самих по себе, как некоторых явлений, стоящих над жизнью и над временем.

 Вот, например, описание разлуки с умершим, своеобразная философия смерти:

 Из белых рук я тебя уронила, Из мутных очей да потеряла, Недалеко я тебя спровбдила, Неглубоко я тебя закопала.  Из той пути, из той дорожечки Ясным соколам да нету вылету, Белым лебедям да нету выпуску.  Из матушки да из сырой земли, Из сырой земли да земляна бугра Ни письма не придут, ни грамотки, Ни низки поклоны челобитные.  Не сыскать да не проведати Мне в кружках да в красных девушках, Ни в толпах да добрых молодцах, Не состарил ты да молоду жену, Не оставил детей малыих [1].

 С настоящим временем связана и благодарность, которую выражает плачущая умершей:

 Уж ты ласкова да моя бабушка, Ты бабушка моя Огафьюшка, Агафьюшка моя Обрамовна, Уж спасибо тебе да очи за очи, Ты водилася да со мной, тешилась, Ты с мала с того да со ребячества, До четырех да годов долгиих, Я в полном была да свете белоем, Ты делала мне всякие игрушечки, Игрушечки всякие, бабушечки…[2]

 {1} Русская народно-бытовая лирика. Причитания Севера в записях В. Г. Базанова и А. П. Разумовой. С. 77.

 {2} Там же. С. 74.

 Но вот на что следует обратить особенное внимание, когда мы анализируем художественное время причитаний: рассказ о прошлом всегда ведется во временной последовательности событий. Часто он начинается с детства, потом постепенно и равномерно, не забегая вперед и не возвращаясь назад, доходит до главного события причети: до настоящего времени. Настоящее время следует за прошлым. Завершается причеть думами о будущем. Настоящее время — все, что случилось сейчас, что вызвало плач,— присутствует и в прошлом, и в будущем, но тем не менее это присутствие, вернее — главенство настоящего художественного времени, не нарушает временную последовательность. Замечательно, что, если плакальщице (как, например, Федосовой) приходится плакать за других, она замыкает в свою временную последовательность судьбу каждого из тех, за кого ей приходится плакать. Это не один плач, а как бы несколько плачей, несколько механически присоединяемых друг к другу монологических импровизаций, которые никак не прекращаются. Монологи никогда не переходят в диалог. Судьба человека замкнута в самой себе, строго индивидуальна, о ней рассказывается «самозабвенно».

 К. В. Чистов пишет: «Так же, как в бытовой традиции, Федосова никогда не говорит от своего имени, от имени автора, она всегда говорит от имени одного из действующих лиц. Воплощаясь то в молодую вдову, то в ее дочь, потом в ее соседку — старую вдову, затем в кого-нибудь из родственников и затем снова в молодую вдову, она рассказывает о поступках, чувствах и взаимоотношениях всех действующих лиц, вне зависимости от того, получают ли они или не получают слово в этом непрерывном обмене монологами. При этом неверно было бы говорить о драматизации сюжетов Федосовой. Персонажи, в которых она воплощается, произносят именно монологи; они не спорят друг с другом, не отвечают друг другу, а самозабвенно высказывают свои чувства и мысли, рассказывают о своем отношении к чужим поступкам и чувствам, рассказывают обо всем, что каждую из них волнует, страстно оценивают происходящее, осмысливая его при помощи рассказов о прошлом и будущем… Сюжетные повествования и рождаются именно как составные части этих монологов.

 Так, рассказ обо всех событиях, предшествовавших смерти старосты, ведется от имени старостихи» [1].

 {1}Чистов К. В. Народная поэтесса И. А. Федосова… С. 588.

 Современная лирика подчинена художественному времени — настоящему и при этом открытому. Она может вводить в свою лирическую ткань судьбы других людей, события своего времени. Лирическая импровизация (импровизационность в каком-то отношении характерна для лирики) может захватывать любые события, являться откликом на всю окружающую поэта действительность, дышать эпохой, воспроизводить «музыку своего времени», как это было, например, у Блока. В отличие от этого открытого времени современной лирики, от ее «историчности», художественное настоящее причети замкнуто. Причеть повествует об одной судьбе: судьбе одного человека или одной семьи. Подчиняя себе прошлое и будущее, художественное настоящее ведет свой лирический рассказ «однолинейно», в последовательности событий. Художественное настоящее причети есть настоящее, возвышающееся надо всем в судьбе человека или семьи.

 Поэтому-то в причитаниях надо всем доминируют образы судьбы, судьбинушки, горя, доли, обиды.