Умница! Из семьи инженеров ЦКБ города Королёва. С детства болел космосом, что в таком городе естественно, и не переболел им в юности, пришедшейся на девяностые, что было бы тоже естественно. Детский кружок космонавтики, школьная золотая медаль. Исправил зрение, подделал справки, окончил летное училище, красный диплом. Академия, опять отличия, Центр управления полетов. В космонавтике нет той злобной ревности, чтоб генерал — только генеральский сын. Поэтому в тридцать пять лет уже имел большие звездочки на погонах.
По всем отзывам, на своем служебном пути отличался педантичной и разумной исполнительностью. В старину про него бы сказали: «немец при губернаторе», в советские годы: «еврей в главке». Подобные таланты редко возносят до генеральского уровня: пусть такой хороший будет и дальше полезен на своем посту. С Костылевым вышло не так. Была в нем, кроме педантизма, захватывающая любовь к своему роду войск, вообще к космосу. Поэтому ветераны-генералы тянули его выше: пусть хоть один гений-фанатик останется после нас.
В своей области знает все. Две недели назад прочел короткую, но исчерпывающую лекцию о том, что нужно для ГЛОНАССа, и в каких объемах можно использовать джипиэс. Без дурного патриотизма, а с констатацией: на этом этапе американцы нас обскакали, нужно государственное решение — иди по пятам, или перескакивать.
При этом в голове не только спутники. Влюблен в любую летательную технику, на всем поднимался в небо, кроме космического корабля и Змея Горыныча. Когда был в Америке, испробовал новинку — летающий автомобиль. В ЦУП прилетает на мотодельтаплане, выбил воздушный коридор. Так и сказал Столбову: «Лучше всего соображаю, когда в небе». Три года назад в Штатах купил реактивный ранец, самой современной конструкции. Обещал Столбову показать в полете, но пока не удавалось найти время для такого аттракциона.
Сейчас разговор был не только о небесных делах. Не только о том, что видно сверху, но и из других, вполне поверхностных источников информации. Очень полезная беседа!
В параллельном окне была Татьяна. В который раз поговорить вечером не удалось. Пересеклись на пять минут — пересменок между делами. Столбов подарил ей привезенный сувенир — деревянного мишку- дергунчика, что не лупил молотом на кузне, как обычно, а стучал на компьютерной клавиатуре. Батяня распорядился накупить у тамошнего кремля разной сувенирной экзотики, самый забавный экземпляр достался президентской жене.
Мишка Татьяне понравился. Она даже пообещала передать ему самые важные дела, чтоб у нее было больше свободного времени.
Столбов намек понял. Чуть было не пообещал освободить завтрашний вечер. Но нет, не получится, в программе обещанная встреча с «декабристами». Ох, нелегкий разговор! После него самое время поговорить с любимой женщиной. Вот только ждать ей придется невесть сколько: разговор может и затянуться…
Короткий, неожиданный звук. На мобилу можно позвонить и президенту. Счастливчиков таких немного и объединяет их одно: если позвонят, то только по делу, когда иначе нельзя.
Кстати, о «декабристах». Может, Луцкий?
Столбов взглянул на номер. Нет, Быков. Армейский друг по Афганистану, потерявший квартиру в Казахстане, не сдавшийся, не спившийся, начавший новую жизнь в новой стране. Прошлым летом за очередной рюмкой предложил Столбову не маяться дурью, идти во власть, пока в стране остались мужики, иначе потом работать не с кем будет. Всю избирательную кампанию был в местном, питерском штабе. Зато так поставил дело, что к нему командировались штабисты из других регионов на двухдневную выучку.
Сейчас-то чем занят? Был у него мелкий авторемонтный бизнес, были планы, как его раскрутить, когда вороватые чинуши будут прижаты. Ох, треклятая шапка Мономаха, не позвонил, не поинтересовался.
— Миша, привет, — раздался голос Быкова. С первого звука понятно — не со скуки звонит. — Миша, я в жуткую ж…у попал.
— Можно через пятнадцать минут перезвоню?
— Не. У меня мобилу отберут. Слушаешь? Я с января чуток расширился, автомойку открыл. Там и случилось…
Быков явно недавно что-то праздновал. Но речь была не пьяной. Напротив, выверенной, рациональной, как бывает у умных людей, протрезвленных большой неприятностью.
Итак, Быков открыл автомойку. Сегодня днем заявился клиент-азербайджанец. Осмотрел тачку, заявил, будто борт поцарапан. Парнишка, главный на автомойке, договориться с ним не смог, вызвонил Быкова, отмечавшего у друга рождение внука.
— Подъезжаю, а там уже ихняя шобла кидает предъявы. Давно таких отморозков не видел. Этот, главный зверь, достает визитку какого-то адмирала МВД, тычет под нос: смотри, с кем я знаком! Если я сейчас твоего косорукого механика и тебя самого поимею, у меня никаких проблем с полицаями не будет. Ну, я улыбнулся, показал твою прошлогоднюю, полпредскую визитку. Еще два слова добавил, какой дурью маялся прошлой осенью и какой номерок у меня в телефончике есть. Зверь пасть раззявил, слюнки на бетон капают. А я…
— А ты? — Столбов понял, что дошло до кульминации.
— Ну, сначала ему в пасть харкнул. Потом… Короче, водка в голову бросилась. Ну, не для этого же мы, Миша, этих у…анов своротили, чтобы погань могла выделываться. Взял ломик и устроил небольшой тюнинг свежепомытой тачке. От души, на правой ладони мозоль будет. Зверек дергаться начал, ну и ему досталось. Врач сказал — наверное, выживет. Еще пока тюнинг делал, приговаривал: завтра мне лицензию дадут, отстреливать тварей, где увижу. Вся шобла в стороне какала в штаны, но кто-то до ментовки дозвонился… Короче, это мой единственный звонок, положенный по закону. Миша, попробуй…
— Слушай, Витя, — ответил Столбов. Он перешел в соседний кабинет, дверь не закрывал — помещения такие большие, что не нужно. — До суда тебя отпустить должны — будет и залог, и характеристики. На суде помогу с адвокатом.
— На х…р адвокат. Мне справедливость нужна!
— Если по справедливости, то тебе сидеть, — резко сказал Столбов. — Тебе слово сказали, а ты ломом искалечил.
— Значит, мы за права азеров боролись… — то ли спросил, то ли констатировал Быков. Столбов отключил трубку.
От шкафа в соседней комнате до кабинета, где остался собеседник, было пятнадцать шагов. Столбов прошел их медленно, успел вспомнить последнюю фразу Костылева, вернуться в струю разговора. Даже улыбнулся: как все ладно.
— Андрей, извини, — как-то с Костылевым очень легко удавалось общаться на «ты». — Ты говорил, что эта история нуждается в подтверждении…
— Нуждается, — ответил молодой генерал звездных войск. — Подтвердить, перепроверить, согласиться со мной, или нет — для этого есть все возможности.
— Добро, — ответил Столбов, — поручу все завтра перепроверить. У тебя-то откуда информация?
— Мне сверху видно всё, — улыбнулся Костылев. Да так просто и естественно, что Столбов улыбнулся тоже.
Перед встречей с космическим генералом Столбов на всякий случай попрощался с Татьяной. Вышло, что предусмотрительно: она уже отправилась спать. Не возразишь, ведь ей вставать всяко раньше, чем ему, готовить утреннюю сводку. Все равно, вот сегодня вечером ой как была бы нужна…
Столбов прошелся по кабинету, примыкающему к спальне. Открыл окно. В помещение влился холодный воздух, но тишина осталась прежней — кому шуметь вечером в Кремле? Лишь с набережной донесся насекомый звук автомобильного движения.
Подумал, на уровне ощущения: сейчас где-то на пульте охраны мигнула лампочка или еще какой современный сигнал — президентское окно открылось. Лидер государства — как лабораторное животное, все его рефлексы и импульсы где-то фиксируются.
Закрыл окно, тронул пальцем пожилой, еще прошлого века, но почти не заезженный музыкальный
