Ему ничто не мешало.
Он еще и петь умудрялся. Пел неплохо, но голос у него был не настолько низкий, как у певца, исполнявшего оригинал. К тому же произношение было не особенно чистым, уж Дитрих-то это хорошо понимал, ведь исполнял Паркер песню его любимой группы. В результате получалось у Эшли нечто среднее между песней и детской считалочкой. В целом же, представление впечатляло. Дитрих проникся этим исполнением.
– Не знал, что ты еще и на гитаре бренчать умеешь, – не удержался он от комментария.
Паркер оторвался от своего интересного занятия, повертел в руках медиатор, потом соизволил все- таки посмотреть на своего соседа.
– Бренчать? – переспросил недовольно.
– Ага.
– Хорошо, что ты наверху находишься.
– А иначе?
– А иначе тебе бы прилетело.
– За что? – удивленно выдал Дитрих. – Я же тебе почти комплимент сделал. Сказал, что ты умеешь бренчать, а не насилуешь несчастный инструмент.
– Пф... Без тебя я не знал, что умею играть, – хмыкнул Эшли. – И да, на будущее. Я играю, я не бренчу. Это гитара, а не русская балалайка. Вон на балалайке бренчат.
– Какой ты все-таки дотошный.
– Я просто не люблю, когда о деле моей жизни отзываются в подобном тоне.
– О деле жизни? – брови Ланца удивленно поползли вверх. – Игра на гитаре – это дело твоей жизни?
– Это так смешно? – растерял заряд позитива Паркер, превратившись в ежа колючками наружу. Не приближайся, иначе будет больно.
– Несколько неожиданно.
– Ну, ты же не мое доверенное лицо, чтобы я обо всем отчитывался перед тобой. Верно?
– Паркер, ты сегодня не с той ноги встал?
– С той, – хмыкнул Эшли, продолжая время от времени проводить медиатором по струнам.
– А ещё ты фальшивишь, – вновь отпустил колкость в адрес Паркера Дитрих.
Эшли стал чернее тучи.
– В каких именно моментах?
– Голос не подходит.
– Ты в этом смысле, – протянул Паркер. – Если дело только в голосе, то это не проблема, петь все равно не мне. Да и ко всему прочему, я играл для себя, а не для публики. Кстати, не хочешь заплатить за представление?
Он испытывающе посмотрел на Ланца. Тот недоуменно моргнул. Любовь Паркера к деньгам переходила все границы. Точнее, не так. Она просто не знала границ. Почти все разговоры на отвлеченные темы Эшли рано или поздно сводил к теме денег.
– Нет.
– Ну и ладно, – довольно быстро сдался Паркер. – За просмотр денег не берут.
– Ты давно играешь? – сменил тему Дитрих.
– Года два точно, – задумчиво протянул сосед. – Может, чуть больше. А что?
– Круто играешь.
– Спасибо, сам знаю.
– Самоуверенный, по самое не могу.
– А как иначе? – Паркер отложил гитару в сторону, а медиатор засунул в карман джинсов. – Сам себя не похвалишь, никто не похвалит. Только и остается, что самому в хвалебных одах соловьем разливаться.
– А, правда, почему – дело жизни?
Дитрих заинтересовался. В данный момент он понял одну простую вещь: он совершенно ничего о соседе не знает, хотя вроде другом его считает. Эшли осведомлен о его жизни, почти каждый шаг Дитриха знает, об увлечениях наслышан, а сам практически ничего не рассказывает о себе, отделывается общими фразами. Раньше Ланцу как-то и в голову не приходило интересоваться увлечениями Эшли. Ему бы и сейчас не пришло, если бы не одно но... Его безграничная любовь к тяжелой музыке, которая, как оказалось, и Эшли стороной не обошла. Но, если Ланц только слушал, то Паркер еще и участие в её создании принимал. Пусть и играл сейчас чужую музыку, тем не менее, отлично же играл.
– Потому что я не отказался бы зарабатывать на жизнь таким образом, – отделался коротким ответом Эшли.
Он попытался найти удобное положение, пересесть так, чтобы видеть собеседника, при этом не задирать голову вверх. В итоге кое-как примостился на перилах, теперь можно было смотреть на Дитриха, и не цепляться каждый раз за ограждение, чтобы не сверзнуться вниз от неосторожного движения.
Настроение у него, правда, было не очень. Слова Дитриха на время выбили его из колеи. Хотелось, на самом деле, запустить гитарой в окно, да и сбить Ланца с подоконника, чтобы больше под руку ничего не ляпнул.
– Ты хочешь быть музыкантом?
Отчего-то это заявление Дитриха поставило в тупик. Эшли казался ему куда более приземленным, трезво глядящим на жизнь человеком. Уж от него Дитрих точно не ожидал таких откровений.
– Это плохо? – вопросом на вопрос ответил Паркер.
– Это нестабильно.
– И снова спасибо, добрый человек, что открыл мне глаза.
– То есть, ты сам все знаешь?
– Конечно, знаю.
– Но все равно хочешь быть музыкантом?
– Я умею делать ещё что-то?
Дитрих многозначительно хмыкнул, что Паркеру совершенно не понравилось. За этим хмыканьем могло последовать, что угодно. И вряд ли озвученные мысли Ланца пришлись бы ему по душе.
– Думаю, умеешь.
– И?
– Убирать в квартире и совращать невинных девчонок. Почему бы тебе не пойти работать в агентство по предоставлению эскорт-услуг или в службу наемной рабочей силы? Будешь, например, дворецким. Слуги станут, как шелковые ходить... А лучше совмести оба своих таланта. Убирай квартиры и оказывай услуги сексуального характера своим клиенткам. Уверен, милые дамы в возрасте...
– Дитрих, спустись вниз на пару минут, – нежно улыбнувшись, попросил Эшли.
В улыбке было море сахара, но прозвучало это так, будто Паркер вот-вот его придушит. Странно, но в данный момент Дитриху эта перепалка с соседом доставляла удовольствие. Хотя бы потому, что помогала отвлекаться от мыслей о личной жизни, скатившейся в беспросветное, унылое действо.
– Зачем? – осторожно поинтересовался главный клоун местного цирка.
– Хочу дать автограф на память.
– В смысле?
– В смысле, мечтаю оставить отпечаток гитары на твоем лице, – фыркнул Паркер, выстукивая пальцами неровный ритм на перекладине.
Потянулся к бутылке с минералкой, стоявшей неподалеку, открутил пробку и сделал пару глотков.
– Гитару сломать не боишься?
– Искусство требует жертв.
– Жертва – это я?
– Моя гитара. Не думаю, что ты сильно пострадаешь.
– Почему?
– Дуракам всегда везет, – усмехнулся Эшли.
