пригласила гостей садиться. Поймав ее взгляд, Тойлала низко поклонилась и вышла, прикрыв за собой дверь. Две охранницы остались за порогом, но две пристроились в углах комнаты, где замерли словно статуи. Заметив настороженность, с которой Канса посмотрела на них, Старшая Мать слегка улыбнулась.
— Они мои Тени, госпожа Канса, — сообщила она. — Избранные телохранители, которые никогда меня не покидают. Я доверяю им как самой себе, и нет ничего, что могла бы услышать я, но не могли бы они. Усомниться в них означает нанести оскорбление и мне — хотя я уверена, что вы и в мыслях такого не держите.
Она наклонилась вперед и взяла со стола хрустальный запотевший бокал с водой, покрытый изнутри мелкими пузырьками газа.
— Надеюсь, на сей раз Грашград понравился вам больше, чем при первом посещении. По крайней мере, сейчас вам не нужно оглядываться по сторонам, опасаясь слежки, — она слегка отпила из бокала. — Легко ли ваше путешествие?
— Спасибо, сама Тимашара, мы в полном восторге, — вежливо ответила Яна. — Город очень красив, особенно в его исторической части. И у нас хороший гид.
— Вот как? — подняла бровь тарсачка. — Он вам нравится? И менять его вы не намерены?
— Нормальный парень, — Палек устроился на диване поудобнее, вытянув длинные ноги. — Стучит, конечно, Глазам о каждом нашем шаге, но тут уж ничего не поделаешь — работа такая. Госпожа Тимашара, а правда, что среди столичных сотрудников ГВС по крайней мере половина, включая Первую Смотрящую, выходцы из Северных колен?
— Насчет Первой Смотрящей все верно, — тарсачка опять отхлебнула из бокала, — а вот насчет остального не скажу. Я не так часто появляюсь в столице, да и с Глазами не связана. Скажите, как вы устроились? Хороша ли у вас гостиница?
— Сама Тимашара, — тихо спросила Яна, наклоняясь вперед, — тебе очень плохо?
Тарсачка вздрогнула всем телом и несколько капель воды упали на ее пятнистую куртку.
— Прости, госпожа Яна, я не понимаю, — вежливо улыбнулась она. — Со мной все в порядке…
— Не надо обманывать, госпожа Тимашара. Я же эмпат. Или ваши Знающие не в курсе? Я чувствую эмоции. Я чувствую, что происходит у тебя внутри.
— Вот как? — голос Тимашары стал ледяным. — И что же?
— Госпожа Тимашара, — Яна поднялась и склонилась в низком поклоне, сложив руки перед грудью и глядя в пол, — я должна принести тебе самые нижайшие извинения, на которые только способна. Я страшно виновата перед тобой. Тогда, в Чумче, ты позволила нам продолжить свой путь не по своему выбору. Это я заставила тебя принять нужное нам решение. Я умею напрямую влиять на эмоции людей, одни усиливать, другие — ослаблять. Я вызвала в тебе иррациональное сочувствие к нам — сочувствие, которое никогда бы не пришло к тебе само по себе. Я виновата, момбацу сама Тимашара. Очень виновата. Я поступила неэтично, и меня не оправдывают даже обстоятельства. Я не рассчитываю, что ты сможешь когда-нибудь простить меня.
Она замолчала не распрямляясь и все так же глядя в пол.
— Напрямую влиять на эмоции… — медленно проговорила Старшая Мать. — Я знаю, что такое эмпатия. Я слышала о синомэ, чувствующих эмоции окружающих. Никогда не видела, но слышала. Госпожа Яна, пожалуйста, сядь. Мне неудобно разговаривать с тобой в такой позе.
Яна с готовностью опустилась обратно в кресло, но взгляд не подняла.
— Значит, ты повлияла на мои чувства, госпожа Яна?
— Да, момбацу сама Тимашара. Я заставила тебя пропустить нас. Эмоциональный резонанс, который ты испытываешь с тех пор, прямое следствие моего поступка. Внезапные приступы страха, неуверенности, ощущения затаившегося врага, да? Или беспричинные приступы веселья и эйфории? Теряешь в себе уверенность, перестаешь понимать где друзья, а где враги? Момбацу сама Тимашара, я виновата. Но я знаю, как помочь тебе. Я могу вмешаться еще раз. Остановить разрушающий резонанс и ликвидировать его раз и навсегда. Но мне нужно твое разрешение. — Яна вскинула глаза. — Ты позволишь мне помочь тебе, сама Тимашара?
— Почему ты спрашиваешь? В Чумче ты просто сделала, что хотела.
— В Чумче, сама Тимашара, у меня просто не оставалось выбора. Нам пришлось бы убить вас всех, чтобы прорваться дальше. Я… я не могла такого допустить.
— Убить? — бровь тарсачки удивленно поползла вверх. — Госпожа Яна, прости меня, но у вас не было ни одного шанса убить хоть кого-то.
— Нет, сама Тимашара. Это у тебя и твоих людей в драке почти не имелось шансов выжить, несмотря даже на то, что среди твоих людей присутствовали сильные девианты наподобие госпожи Кампахи. У меня в числе прочего есть способность оглушить человека ментальным ударом. Вы не смогли бы сопротивляться…. и мы не могли допустить преследования. Сама Тимашара, я очень сожалею о том, что мне пришлось с тобой сделать. Я никогда не вмешиваюсь глубоко без согласия человека. Успокоить ребенка, умерить сильные эмоции, подбодрить — кратковременные эффекты не выше первого уровня. Я впервые использовала свои способности во зло — для меньшего зла, чтобы избежать большего. Я очень надеюсь, что мне больше никогда не придется встать перед таким выбором. Но сейчас я прошу тебя — позволь мне вмешаться еще раз, чтобы ликвидировать причиненный тебе ущерб. Ты мне разрешишь?
Яна умоляюще посмотрела в глаза Тимашаре, и та задумчиво сощурилась, раздумывая.
— Твоя искренность, если ты действительно искренна, госпожа Яна, делает тебе честь, — наконец ответила она. — Однако я не могу ответить на твой вопрос. Я просто не понимаю, о чем речь и чем мне грозит твое вмешательство. Я действительно в последнее время чувствовала себя… странно. Если в том твоя вина и если ты берешься ее исправить, наверное, я должна согласиться. Операция безопасна?
— Любое прямое вмешательство в психику небезопасно, госпожа Тимашара. Но я уверена, что сейчас риск минимален.
— Тогда действуй. Что от меня требуется?
— Ничего, госпожа Тимашара. Просто расслабься.
Одна из охранниц у стены предостерегающе шевельнулась. Тимашара оглянулась на нее.
— Все в порядке, Тахара, — спокойно проговорила она. — Я доверяю госпоже Яне. Если бы у нее на уме было плохое, вряд ли она стала бы предупреждать меня о своих действиях.
Она откинулась на спинку своего кресла, расслабленно бросила руки на подлокотники и замерла.
— Спасибо за оказанное доверие, момбацу сама Тимашара, — благодарно кивнула Яна. Она тоже немного расслабилась — разговор прошел куда проще, чем она боялась. Разумеется, долгосрочные политические последствия могут оказаться куда менее приятными, но здесь и сейчас она свой долг вернет.
Она извлекла из-за выреза блузки и сняла с шеи бело-золотую металлическую пластинку на платиновой цепочке — подаренный в свое время Дзинтоном резонатор. Скрывающийся внутри фантом она уже интегрировала в свою проекцию, благо тот оказался стандартным модулем расширения для ее нового эффектора, но пустой корпус продолжала носить в качестве привычного украшения. Кроме того, некоторые ее подруги в курсе его свойств акустического усилителя, да и Тимашара уже знала о нем как об музыкальном синтезаторе, так что вопросов о происхождении звукового фона не возникнет. Яна коснулась микроскопической кнопочки, одновременно активируя синтезатор, и в комнате зазвучала тихая успокаивающая мелодия.
— Музыка помогает расслабляться, — туманно пояснила она. На самом деле, как она уже знала, музыкальный ритм быстро подчинял себе определенные колебаний мозговых гармоник, делая человека более восприимчивым к коррекции, но объяснять тонкости Тимашаре она не собиралась. — Теперь просто постарайся ни о чем не думать.
Зарыть глаза и вообще полностью отключить оптический канал, чтобы не мешал. Нейроэффектор уже захватил контроль над психоматрицей Тимашары и транслирует в видеоканал свою собственную картинку: безбрежный волнующийся океан, над которым быстро тянутся куда-то вдаль низкие серые тучи, изредка пробиваемые прямыми как стрела лучами солнца. Сложный рисунок ряби узорами покрывает бесконечную поверхность океана, ветер гонит волны, то невысокие и спокойные, то бурные, с барашками,
