сонливость вызвана не физической, а психологической усталостью, но сделать ничего не могла.
— Да. Повторного бунта можно не ждать. Что ты сделаешь с теми, кто тебе угрожал?
— Ничего, разумеется. Они не представляли для меня опасности. В крайнем случае навешала бы им плюх манипуляторами — и я вообще не понимаю, как они решились на меня напасть, зная, что я синомэ. Наверное, мое внезапное появление оглоушило их куда сильнее, чем мне казалось поначалу.
— Ну что же, демонстративное прощение — тоже проявление силы, иногда более эффективное, чем показательная казнь. У тебя есть какие-то пожелания ко мне? Или оставишь организацию дел на мое усмотрение?
— Что такое «страта»? — невпопад спросила Карина. — Сколько раз слышала, а спросить в голову пришло только сейчас.
— Страта — совокупность стратумов. Госпожа Карина, ты вообще имеешь понятие о том, как формируется личность искина Камилла?
— Ну… приблизительное. Вас как-то воспитывают… я была у Бикаты на островах.
— Да. У Камилла есть идея, что классический подход, когда искин в основном формируется за счет копирования шаблонных психоматриц и лишь чуть-чуть — за счет набирания жизненного опыта, неверен. И что ситуация, когда все искины цивилизации разделяют общую информационную базу, концептуально плоха. Он полагает, что так происходит слишком сильная унификация, подавляющая разнообразие. Количество проверяемых вариантов решения резко падает, а вероятность закрепления ложных представлений и шаблонов действий так же резко растет. Поэтому каждый созданный им искин воспитывается индивидуально, как человеческий ребенок — с поправкой на скорость обучения, разумеется. Обучение происходит волнами — сначала лично Камиллом при помощи живых воспитателей была обучена первая волна, она же страта искинов, затем искины первой страты обучили вторую волну, а вторая совместно с первой обучила и воспитала третью. Сейчас идет формирование четвертой страты. Страта формируется из стратумов — групп, проходящих совместное обучение. Я вхожу в восемнадцатый стратум — наша группа воспитывалась в городе Звенящие Ручьи в Четырех Княжествах. Это крупный промышленный центр на северо-западе страны, на границе вечной мерзлоты, там в горах добывают разнообразные металлические руды, в основном медную и никелевую. Госпожа Карина, я полагал, что сейчас тебе доступны все материалы по проекту, включая цель нашего существования.
— Может, и доступны, — уныло пробормотала Карина. — Господин Масака, мне столько сейчас доступно, что голова кругом идет. Хорошо тебе — все запоминаешь мгновенно и с первого раза. А я — просто человек, пусть и в новом теле.
— Надеюсь, ты привыкнешь. Хотя, на мой взгляд, симбиоз человека и искина, как в Демиургах предыдущего поколения, куда более эффективен при сборе и анализе информации. Но, я вижу, ты устала. Я оставлю тебя здесь и пойду распоряжаться. Располагайся как дома, до утра местным будет не до тебя. Если потребуюсь, вызывай. Свяжись с диспетчером, он даст на меня прямой канал.
«Дом Пасараки» поднялся и подошел к двери.
— Я исполню все твои приказы в лучшем виде, момбацу сама Карина, — громко проговорил он на фаттахе, низко поклонившись, и спиной вперед выбрался в дверь, касаясь пальцами висков и резко опуская руки, словно отряхивая с них воду. Наверное, здесь так принято выражать почтение. Или отдавать честь. Снаружи громко загомонили мужчины и женщины, гомон тут же прорезал голос асхата. Карина не вслушивалась. Она нехотя поднялась с лавки, поколебалась и улеглась на узкую деревянную кровать в углу хижины. Она намеревалась уйти в виртуальность и придумать там себе занятие на ближайшее время — прочитать свежую статью или попрактиковаться с тоскалой, будь она неладна — но неожиданно для себя провалилась в сон.
Она понимала, что спит, но сил проснуться не находилось. Какие-то невнятные серые образы мелькали вокруг — человеческие фигуры, дома, ландшафты, кружились хороводом звезды, изредка всплывало лицо Джао в обличье Дзинтона, и в его глазах стоял укор. Она пыталась задержать хоровод, ухватить кого-нибудь за рукав, остановить, объяснить, что она не может иначе, что она должна выглядеть человеком, но ее не слушали. Толпа вокруг густела, силуэты мелькали все быстрее, кружились и падали сумрачным серым светом, и Дзинтон, повернувшись спиной уходил все дальше, а Яна, Цукка, Палек и Саматта стояли поодаль, бесстрастно наблюдая за ее беспомощным барахтаньем, и поток вязкой тьмы обрушился на нее и смыл все ощущения. Осталось лишь чувство тоски и страшной, нечеловеческой усталости.
Кто ты?
Я не знаю.
Кто ты? Вспомни, это очень важно.
Я не знаю. Я Карина Серенова. Я снова в Институте Человека, меня опять отправят на стенд и начнут больно колоть иголками, и стрелять свинцовыми шариками, и жечь током, а я не хочу, не хочу, не хочу!..
Ослепительная белая вспышка.
Кто ты? Вспомни.
Я Карина. Я Карина Серенова… Мураций. Я Карина Мураций. Папа, я не хотела никого убивать! Папа, я не хотела! Я не хочу умирать, пожалуйста, я случайно!..
Ослепительная белая вспышка.
Кто ты? Отвечай!
Я Карина Мураций. Кисаки Сураграша.
Одноместная больничная палата. Тонкий жесткий матрас, легкое одеяло, тишина, только на стене ритмично попискивает кардиомонитор. Окно занавешено, в комнате полумрак, рассеиваемый лишь мягким светом дежурной лампы в коридоре. Два черных силуэта на фоне дверного проема.
— Кара, как ты?
Голос папы. Мягкий, но озабоченный. Страшная слабость во всем теле, не повернуть головы, не пошевелить рукой. Язык словно чужой.
— Что… со мной? Почему я… в больнице?
— Кара, ты меня понимаешь?
— Да, папа. Где я?
— Я не знаю, Каричка, что ты видишь. Визуальные каналы блокированы, ты доступна только по вспомогательным. Кара, слушай меня: у тебя информационный шок. Твое сознание функционирует на грани коллапса. Ничего, что ты сейчас видишь и чувствуешь, не существует. Ты сама формируешь свое окружение. Кара, не позволяй себе провалиться и уснуть. Ты не должна спать, не должна забывать, кто ты такая. Ты меня слышишь? Ты меня понимаешь?
— Да, папа. Понимаю. Голова не работает…
— Держись, Кара, — женский голос смутно знаком. Второй силуэт приближается и склоняется над ней. — Это я, Майя. Твой носитель справится сам, тебе нужно лишь перетерпеть и дать сознанию успокоиться. Ты сильная, ты справишься. Держись.
Комната начинает медленно кружиться вокруг нее, но тут же останавливается, подчиняясь усилию воли. Нельзя спать. Нельзя провалиться. Нельзя.
Я Карина. Карина Серенова. Карина Мураций. Мастер Пути. Девиант. Хирург. Кисаки Сураграша.
И внезапно все вокруг обрело цвет и насыщенность, почти болезненные после тьмы и серости кошмара. Карина резко села в койке — и под потолком вспыхнул яркий белый свет. Фигуры Джао и Майи обрели плоть.
— Пошла картинка, — удовлетворенно сообщила Майя. — Кара, ты умничка. Как самочувствие?
Здесь, в виртуальности, Демиург выглядела высокой молодой девушкой в закрытом купальнике с блестками, в сетчатых чулках и с торчащими из белокурых волос кроличьими ушами. Джао опять выглядел Дзинтоном — невысокий худощавый мужчина неопределенного возраста, которому равно можно дать и шестнадцать, и сорок.
— Да, Кара, как самочувствие? — поинтересовался он.
— Вроде все нормально, — неуверенно откликнулась Карина, потрогав щеку рукой. — Что со мной случилось? Я только что была в Царатамбе…
— Полагаю, ты и сейчас там, — сообщил Дзинтон. — Точнее, твоя проекция там, а ты здесь. У тебя
