и замененные тела? Не повторите специально для впадающих в маразм старикашек?
Карина и Томара переглянулись.
– Я же говорила, что его упрямую башку просто так не пробьешь, – ухмыльнулась Томара. – Сейчас вцепится как клещ и пару часов станет вытряхивать из нас все, что знаем.
– Пары часов у меня нет, – помрачнела Карина. – На Палле ждут, очередная нудная встреча с ценганьскими чиновниками. И с Камиллом насчет одежды консультироваться… Учитель, давай, я изложу краткую версию, а потом Тома дополнит детали?
– Валяй, – согласился Кулау. Ему вдруг стало весело. Видимо, еще одна защитная реакция психики – не станем ее подавлять. – Только сильно не бейте, если с первого раза не пойму. И лучше с самого начала.
– Ну, с самого начала выйдет совсем уж длинно и сложно, – улыбнулась его ученица. – Потому что началось все то ли три миллиарда, то ли пять тысяч текирских лет тому назад, смотря как смотреть, когда Демиург-Конструктор по имени Веорон по запросу другого Демиурга по имени Камилл создал новую игровую площадку – планету с названием Текира…
Полчаса спустя Кулау в очередной раз отхлебнул из неубывающей чашки с чаем и потер лоб.
– Значит, если кратко подвести итоги, то хотя Игра на Текире и закончилась два с половиной века назад, Демиурги все еще болтаются в окрестностях?
– Да, – согласилась Карина. – В основном Молодые. Практически все живут той же жизнью, что и до преобразования в Демиурга. Яни, Лика и Дор окончательно перебрались в Сураграш, а еще несколько, кого ты не знаешь, в Катонии и в Княжествах, как и Тома, сохранили прежний образ жизни. После того, как Майя и Камилл нашли себе новую игрушку и перебрались на Паллу, а Джао окончательно ушел на Джамтерру, из Старших здесь остается одна Миованна. Она все еще перестраивает планетарную кору, чтобы сократить число землетрясений, а заодно с ногами влезла в политику в Княжествах. Кстати, эти острова тоже она стабилизировала.
– Хм… И умереть сейчас, значит, невозможно?
– Не совсем. Каждый живущий на Текире умрет. Однако его разум не теряется, а переносится на иной носитель.
– И потом… как ты его назвала? Рекреационный сон?
– Да. С последующим пробуждением и полной свободой действий за малыми ограничениями.
– Смахивает на доктрину Церкви Колесованной Звезды, – Кулау снова отхлебнул чая. Интересно – он уже выпил, наверное, не один литр, но никакого переполнения желудка или мочевого пузыря не чувствуется. – Посмертные райские кущи, все такое. Ну ладно, не суть. Хорошо, считаем, что в первом приближении картину мира я осознал. Не уверен, что сердцем, но умом – точно. Остается главный вопрос – а я-то вам зачем сдался?
– Например, чтобы пощипать тебя как следует, – подмигнула Томара. – Или наконец-то изнасиловать. Я к тебе тридцать лет подкатиться не могла, и только попробуй сейчас заявить, что с коллегами и подчиненными подобные отношения недопустимы!
– А я Дентору пожалуюсь, что ты грязно пристаешь, – пробурчал Кулау. – Вот ужо прилетит тебе от ревнивого муженька!
– Скорее, он тебе по глупой башке настучит, чтобы мне нервы попусту не мотал. Калу, серьезно, я теперь не отстану. Дожить до семидесяти пяти и жениться только на работе – просто уму непостижимо!
– Тогда Кара меня защитит из уважения к сединам. И все-таки, девочки, если серьезно?
– Учитель, – Карина посмотрела на него глубокими черными глазищами, – ты мне очень нужен на Палле.
– А?
– У нас критическая ситуация. Наш Университет нуждается в хорошей медицинской службе. Мы надеялись на тамошних врачей, но… Так сложилось, что появились пациенты, которых мы не рискуем доверить никому из местных.
– Что-то нетривиальное? – чувствуя, как пробуждается профессиональный интерес, осведомился Кулау.
– Весьма нетривиальное – и с тяжелыми социальными последствиями.
– А?
– Калу, помнишь тридцать девятый год? – вмешалась Томара. – Сороковой? Сорок первый – до того, как прикончили Институт Человека?
– Ты имеешь в виду, девианты?
– Точно. Кара, дай-ка я расскажу, у тебя слишком много воспоминаний из тяжелого детства. Да, Калу, истерика вокруг девиантов. Спецопека, принудительное изъятие детей с особыми способностями у родителей, статьи в газетах, призывающие уничтожать маленьких чудовищ на месте, не брать живыми… Еще сохранилась в памяти атмосфера?
– Смутно, все-таки сорок лет прошло. Но кое-что вспоминается. А что, на вашей Палле то же самое?
– Мы не знаем всю картину, Калу. Свистопляска с законами физики в окрестностях планеты не позволяет Старшим провести полное сканирование аборигенов. Но мы знаем точно, что по крайней мере у троих людей – одного взрослого и двух подростков – внутри образовалось нечто, по картине зондирования очень смахивающее на тамошних волют.
– Которые туманные летучие спирали?
– Да. И сидят образования в точности в том месте, где во время Игры находился настоящий эффектор, реализовавший у паллийцев особые способности – в верхнем средостении. И, похоже, цепляются к нервной системе носителей по той же самой схеме. Условно их назвали 'псевдоэффекторами'. Мы не понимаем, откуда и как они берутся, но их обязательно нужно исследовать.
– И вы приглашаете меня на должность… э-э…
– Директора медицинской части Университета. Фактически – министра здравоохранения Хёнкона, хотя Паллийская группа предпочитает не использовать громкие термины по политическим соображениям.
– Учитель, – добавила Карина, – тебе не придется заниматься рутинными мелочами, они лежат на искинах, на Дзии и координаторе. Нам нужен человек, способный построить медицинскую службу в целом и тактично подойти к вопросу эйлахо в частности. Понимаешь, сейчас в Хёнконе находятся два известных носителя – те самые подростки, мальчик и девочка четырнадцати лет. В пересчете на текирские годы им чуть меньше шестнадцати. Очень беспокойный и эмоциональный возраст, требующий аккуратной работы – а нам до зарезу необходимо, чтобы они увлеченно сотрудничали с нами, а не демонстрировали довольно тяжелые характеры. Я знаю, ты не педиатр, но твое умение обходиться с людьми очень пригодилось бы. Я намеревалась взять медицинскую часть на себя, но, как оказывается, мне попросту не хватает времени. Политические переговоры, перепланировка и перестройка Хёнкона, установка связей с учебными заведениями по всей Палле, отбор воспитателей и преподавателей, да еще и изучение местной нейрофизиологии – я перегружена, а потому вынуждена делегировать полномочия другим. Ты согласишься хотя бы подумать о предложении?
Кулау поднес к губам кружку с чаем, но вдруг почувствовал отвращение и отставил ее подальше. Хватит надуваться жидкостями. Вопрос задан явно и недвусмысленно, и отвечать на него придется.
– Почему я? – задумчиво осведомился он, глядя на начинающее светлеть на востоке небо. – На Текире живет почти миллиард человек, не считая троллей и орков. Многие с радостью согласятся.
– Мы не знаем их так же, как знаем тебя. Чтобы приглядеться к ним и понять пригодность, потребуются годы. А их у нас нет.
– Ну хорошо. Но у вас же куча… э-э, нэмусинов? Или нэоки? Из них никого подобрать нельзя? Ведь они же под постоянным наблюдением.
– Нэмусины – пока что спящие, нэоки – проснувшиеся, – пояснила Карина. – Да, Кулау, именно так, целая куча. Беда в том, что и их не можем привлечь. Личностей с нужным опытом, одновременно административным и медицинским, и подходящим характером, очень мало. Среди нэмусинов нет ни одного близкого к пробуждению, а из нэоки нам известны семь кандидатур, и все играют очень важные роли в сообществах пробудившихся, дают им смысл существования. Понимаешь, нэоки пока что слишком мало,
