– Что вам от меня нужно? – напрямик спросил он.
– Мы ожидали подобного начала, дэй Деллавита, – проговорил епископ Капурри, усаживаясь так, чтобы оказаться точно посередине между гостем и хозяевами. Изображает из себя посредника или третейского судью? Интересно, что за отношения между ним и Меццо? – Нам известна ваша манера с самого начала брать дела за горло. Мы готовы сразу положить на стол карты. У вас есть потребность – у нас есть средства ее удовлетворить.
– Для начала определим термины. 'Мы' – о ком речь? Явно не синклит. Как мне помнится, для него требуется участие не менее двадцати трех епископов. Какая-то группа внутри Церкви? Ваш цели?
– Мы не стремимся ни к каким целям, кроме указанных Ваххароном в Откровении и прочих частях Писания, сын мой, – хорошо поставленным баритоном, привычным к вещанию с амвона, отозвался епископ Меццо. – Наша жизнь посвящена исключительно проповеди Слова Господня.
– Да-да, – усмехнулся Хавьер, обводя взглядом помещение. – А поскольку одетые и накормленные проповедуют куда успешнее, чем голые и голодные, вы к делу подходите весьма основательно. Я задал вопрос и не услышал ответа, тесса. Спрашиваю еще раз: кто такие 'мы'?
– Позвольте ответить, тесса? – вмешался Капурри, вклинившись в тот самый момент, когда Меццо возмущенно открыл рот. – Дэй Деллавита, вы чрезвычайно успешный коммерсант и прекрасно видите, когда партнер пытается скрывать свои истинные мотивы. Поверьте, мы не намерены держать вас в неведении. Просто мои братья не слишком привыкли к деловым переговорам, у них совсем иная… аудитория. Прошу, не принимайте привычку взвешивать каждое слово за попытки что-то утаить.
Хавьер посмотрел на него, насмешливо приподняв бровь.
– Тесса Меццо и его братья представляют группу верующих, обеспокоенных нынешним духовным состоянием общества…
– Очень сильно обеспокоенных! – перебил Меццо. – Дэй Деллавита, нам известно, что вы никогда не относились к Церкви с особой теплотой. Ваше отсутствие интереса к высоким материям вполне объяснимо: у коммерсантов много важных дел, не позволяющих отвлекаться даже на такие важнейшие вопросы, как посмертная судьба души. Однако же вы и не полный безбожник. Вы не чуждаетесь богоугодных дел – жертвуете церкви, на благотворительность, ваша жена известна в Барне как благочестивая прихожанка, принимающая активное участие в жизни общины. Вы весьма достойный человек, дэй Деллавита, а потому вряд ли положительно относитесь к тенденциям…
– Хотите еще одного пожертвования? – оборвал церковника Хавьер. – И ради того, чтобы озвучить просьбу, притащили меня сюда? Право же, тесса, вы могли просто написать письмо.
– Не пожертвования, сын мой, – покачал головой епископ. – Речь об ином. Для вас наверняка не секрет, что Церковь уже давно пришла в упадок. По крайней мере последние полтора столетия ее роль в жизни общества умаляется шаг за шагом. Ее последовательно лишали привилегий, изгоняли из политической жизни, насмехались в прессе… Уже перед Ударом мы находились в тяжелом положении. После Удара пришлось терпеть еще и обвинения во лжи и лицемерии. Простым людям сложно понять, что всемогущество Ваххарона – вовсе не бездонный источник, равно пригодный для наполнения океанов и полива огорода. Господь посылает нам испытания…
– Спасибо, я неплохо знаком с официальной доктриной, – Хавьер поморщился. В голове опять тяжело толкнулось, горло словно стиснула невидимая рука. – И что церковь Рассвета давно в загоне, тоже в курсе. Чего конкретно вы хотите добиться?
– Проблема Церкви в том, – невозмутимо продолжил епископ, – что у нее отсутствует сильный лидер. Вряд ли я открою секрет, если сообщу, что последний синклит, призванный сформировать официальное отношение к паладарам, закончился ничем. Консерваторы назвали их порождениями сонма гхашей, посланных для искушения человечества. Реформаторы, наоборот, потребовали пересмотра базовых основ доктрины, чтобы учесть наличие разумной жизни за пределами Паллы. Половина епископов просто не имела никакого мнения на сей счет – а в результате пять дней пустых разговоров и никаких результатов. Да и сложно ожидать иного, когда больше сорока людей в возрасте от тридцати семи до восьмидесяти трех лет, убежденных зачастую в противоположных вещах, пытаются что-то придумать на общем собрании. Нет одного авторитетного голоса, к которому они могли бы прислушаться.
– Вполне согласен, тесса, – Хавьер пожал плечами. – И я даже догадываюсь, к чему вы клоните. Хотите возродить папский трон?
Епископ Меццо поперхнулся и закашлялся. Сосунок, с презрением подумал Хавьер. Совершенно не умеет держать удар и вообще не готов к неожиданностям. Он и в самом деле не понимал, как просто просчитать его поведение? Да, авторитет в вопросах теологии вовсе не означает наличия политической сноровки. С другой стороны, пробился же он как-то в епископы! А ведь в церковных коридорах грызня еще та.
– Я предупреждал, тесса Меццо, что дэй Деллавита весьма проницателен, – невозмутимо заявил Капурри. – Наша семья неоднократно имела возможность в том убедиться, и не раз за счет заметных финансовых потерь. Однако я – не мой старший брат, – добавил он, поклонившись в сторону Хавьера, – и не склонен держать на вас затаенную обиду. Я и в самом деле гораздо больше принадлежу Церкви, чем родственникам.
– Отрадно слышать. Тем не менее, не вижу, чем могу помочь. Я далек от церковных дел и интриг. Поймите меня правильно, тесса, – Хавьер устремил на Меццо немигающий тяжелый взгляд, вгонявший большинство людей в нервическое состояние. – Мне не жалко денег. Однако я не намерен выбирать ни одну из сторон в ваших играх. Если угадаю, не получу никаких ощутимых выгод. Если не угадаю – заработаю личную неприязнь победителя, способную доставить немало неприятностей. Если откажусь, а новым папой все-таки станете вы – в предположении, что им вообще кто-то станет – тоже заработаю вашу неприязнь, но в меньших размерах. Стратегия минимизации возможных убытков диктует однозначный выбор: вежливо поблагодарить за доверие и откланяться – если, разумеется, вы не сможете предложить что-то еще, стоящее риска. Итак, тесса?
– Вы известны как разумный человек, имеющий хорошо взвешенное мнение по многим вопросам, – задумчиво произнес Меццо, уже явно пришедший в себя от неожиданности. – Брат Капурри предупреждал, что вами сложно, если вообще возможно манипулировать, что разговор всегда строится по вашему сценарию. Признаться, я не отнесся к его словам с должной степенью внимания. Поделом мне за самоуверенность. Дэй Деллавита, я хотел бы начать заново. Слишком много важного осталось недосказанным. Вы не возражаете?
Неплохо. Держать удар не умеет, но хотя бы быстро оправляется от шока и находит новую тактику. Посмотрим, что еще у них кроется в рукаве.
– Я слушаю, тесса, – нейтральным тоном откликнулся Хавьер, отводя взгляд.
– Как я уже сказал, дэй Деллавита, Церковь находится в глубочайшем кризисе – вплоть до того, что ей угрожает полная гибель. Я не стану рассказывать о своей боли за погибающие души прихожан, утративших в жизни понимание цели. Ныне мало кто помнит о посмертном суде Ваххарона, после которого грешная душа может навсегда отправиться в небытие за гордыню или же заслужить великолепную награду за покаяние. Здравые умы Церкви страдают, не в силах выполнять миссию, возложенную на них Богом. Но это не ваша проблема, дэй Деллавита. У вас хватает собственной головной боли, так же мало понятной мне, как вам непонятны доктринальные разногласия внутри Церкви. Мы живем в разных мирах, и смешивать их без необходимости не следует. Но у нас есть общая проблема, и вы прекрасно ее знаете: паладары.
Могучий толчок изнутри головы заставил мир вокруг Хавьера на мгновение погаснуть и закружиться. Он оперся о лежащие на столешнице руки и стиснул зубы, борясь с настойчивым позывом ослабить узел галстука.
– Вам нехорошо, дэй Деллавита? – встревоженно осведомился Капурри.
– Все в порядке, – сквозь зубы процедил Хавьер. – И каким же образом, тесса Меццо, паладары… являются моей проблемой? Или вашей?
– С нами все просто, дэй Деллавита. Паладары очевидным образом не веруют в Ваххарона и не исповедуют доктрину Рассвета. Более того, девица, известная под именем Майи, вращаясь в высших кругах Дриммада, постоянно позволяет себе весьма насмешливые высказывания в наш адрес, и дурной пример оказывается заразительным для молодежи. Являйся пришельцы поклонниками языческого пантеона Миндаллы или даже примитивного анимизма Ооквала, все вышло бы проще: со старыми разногласиями
