— Конечно нет. Если бы что-то такое нашлось, все давным-давно развалилось бы. Но ведь, кстати, не существует и никаких прижизненных документов о Христе.
— Отсутствие доказательств, — добавил профессор, — не есть доказательство отсутствия.
Лэнг улыбнулся.
— Очень похоже на дзэн.
Леб кивнул.
— Буддизм в нашем университете тоже изучают.
Глава 23
Пытаясь очистить нёбо от привкуса профессорского чая, Лэнг пил уже вторую чашку кофе. На стоянке продолжала выть противоугонная сирена «Мерседеса», но, по крайней мере, сквозь толстые кирпичные стены дома Фрэнсиса проникал лишь ее приглушенный отзвук. Лэнг только что закончил пересказ своей беседы с доктором Гринбергом.
Фрэнсис достал из ящика своего зеленого металлического письменного стола казенного образца большой блокнот и принялся вновь переписывать надпись.
— Что ж, давайте подставим к каждому слову его английский перевод.
Лэнг молча следил за его действиями.
Imperator — император (именительный падеж)
Iulian — Юлиан (именительный падеж)
accusat — обвинение/обвинительный акт (падеж неизвестен)
rebillis — мятежника (родительный падеж)
rexus — царя (родительный падеж)
iudeaium — евреев, иудеев (родительный падеж)
jubit — приказывает (первое лицо, единственное число, настоящее время)
regi — дворец (падеж неизвестен)
unus — один (именительный падеж)
dei — бог (родительный падеж)
sepelit — захороненный/погребаемый (страдательный залог, третье лицо?)
Священник перевернул блокнот и зачем-то помахал им в воздухе.
— Учитывая то, что в латыни не существует никаких артиклей, я предположил бы, что это значит «Император Юлиан приказывает».
Лэнг кивнул.
— Да, но что именно? Не зная окончания, трудно понять, приказывает ли он кому-то, так сказать, сделаться обвиняемым или произвести какие-то действия с обвинительным актом.
Фрэнсис соединил два слова чертой.
— Если он приказывает обвинить кого-то — возможно, царя иудеев, то с этим он опоздал на три столетия. Давайте все же исходить из того, что эта надпись имеет какой-то смысл.
Лэнг наклонился вперед.
— Ладно. Что происходит во дворце или с дворцом? Опять же, без окончания можно только гадать.
Фрэнсис взял шариковую ручку за конец, как указку.
— Я думаю, мы можем предположить, что слово «дворец» употреблено здесь не в именительном, не в дательном, не в косвенном и не в творительном падеже. К нему нельзя привязать ни один глагол, дворцы ничего не приказывают и вряд могут быть похоронены. Это значит…
В дверь коротко стукнули, и тут же в комнату, словно чертик из табакерки, просунулась тускло-седая женская голова.
— Отец, через пять минут начинается вечерня. — Тут женщина увидела Лэнга. — О, простите, я не знала, что у вас гость.
Она скрылась за дверью.
Фрэнсис поднялся и сказал, улыбнувшись.
— Это миссис Пратт, бессменный секретарь этой церкви. Удивительно, что она не заметила вашего прихода, — по-моему, она знает обо всем, что происходит в городе с тех пор, как Шерман сжег Атланту. Кстати, это единственное здание, пережившее тот пожар. Пойду помогать прихожанам в спасении души. А потом продолжим.
Противоугонная сирена «Мерседеса» на мгновение стихла и снова взвыла.
Глава 24
Лэнг сидел дома возле стойки, отделявшей кухню от гостиной, — там он обычно завтракал. На столешнице были разложены с полдюжины листов из желтого адвокатского блокнота, на каждом было выписано по отдельному варианту перевода.
«Император Юлиан приказывает царю иудеев обвинение во дворце одного бога»?
Явно недоставало еще одного глагола.
«…Царь иудеев погребен и обвинен во дворце одного бога»?
Бессмыслица. Как справедливо отметил Фрэнсис, это нужно было сделать на триста лет раньше.
Колесики в мозгу, как и в любом другом механизме, лучше вращаются, если их смазывать. А какая смазка может быть лучше небольшой дозы односолодового виски? Лэнг слез с высокой табуретки и подошел к секретеру работы Томаса Элфа, одному из немногочисленных сохранившихся образцов мастерства этого замечательного чарльстонского мебельщика, вошедшему в крайне малое число предметов, взятых Лэнгом в новую квартиру после смерти Дон. В нижней секции секретера хранились лучшие напитки, имевшиеся в квартире.
Выпрямляясь, он заметил глаза Грампса, следившего за его движениями. Сегодня, впервые после
