И вот, через несколько месяцев, сеньор Дон должен был покинуть это великолепное жилище — он почти закончил свою книгу. Она будет тосковать без него — своего друга и покровителя.
Но почему он не сварил свой утренний кофе?
Она толкнула распашную дверь и вошла в кухню. Печь с двумя плитами — одна с конфорками для приготовления пищи, другая духовка для выпечки — как всегда, сияла чистотой. Ничего другого и быть не могло, потому что ею не пользовались уже более ста лет. Еду готовили в другом помещении — комнатке размером чуть больше обычной кладовой, заполненной самым современным оборудованием. Там были газовая плита с духовкой, очень большой, по европейским меркам, холодильник, набивавшийся в случае необходимости на целую неделю вперед, и микроволновая печь (она увидала это устройство впервые в жизни). Дверь можно было закрыть, спрятав все эти чудеса от посторонних глаз, что давало сеньору Дону, склоняясь над старинным очагом, возможность рассказывать приглашенным к обеду гостям, что это она приготовила все стоявшее на столе.
Кофеварка стояла там же, где она оставила ее накануне — пустая. Это вызвало у нее какое-то странное предчувствие.
Женщина положила сумочку рядом с кофеваркой и, вернувшись тем же путем, поднялась на лестницу и прошла по открытой галерее к входу в комнаты, использующиеся под кабинеты, рабочую библиотеку, архив материалов и для всяких других насущных целей.
Дверь была приоткрыта.
Сеньор Дон никогда не оставлял дверь открытой. Страшно боясь того, что уборщицы могут нечаянно выбросить с мусором запись какой-нибудь невосполнимой подробности исследования, переложат с места на место одну из карточек указателя или сделают еще что-нибудь из того, что сеньор назвал Тяжелейшей, Преступнейшей Халатностью (все с заглавных букв), ежедневно, заканчивая работу, он запирал дверь на ключ.
Она открыла дверь чуть шире, чтобы можно было просунуть голову.
— Сеньор Дон?
Ответа не последовало.
В здании не было кондиционеров, но ей стало холодно. Она заставила себя толкнуть дверь дальше, пока не уперлась во что-то, лежавшее на полу. Протиснувшись между дверью и притолокой, женщина проскользнула в комнату и увидела, что же не давало двери открыться.
Сеньор Дон.
Безжизненные глаза, казалось, смотрели сквозь нее. На его лице застыло удивленное выражение, как будто он не мог поверить, что кто-то или что-то могло лишить его жизни. Его голова покоилась в маленькой лужице крови и серого желе; как она инстинктивно поняла, эти пятна совсем недавно были мозгами.
Откуда-то донеслись крики. Прошло не менее минуты, прежде чем она сообразила, что кричал не кто-то, а она сама…
— Сеньорита?
Ее мысли вернулись к настоящему, к полицейским автомобилям в патио, похожим на мигающий многоцветный кошмарный сон. Женщина сидела за маленьким трехногим столом в кухне, стискивая обеими ладонями чашку с давно остывшим кофе. Она сварила его себе, потому что ей необходимо было хоть чем-то заняться, пока полиция осматривала дом.
Она посмотрела на грубоватое лицо старшего инспектора. На вид ему можно было дать лет пятьдесят. Самой примечательной особенностью его внешности были печальные карие глаз, походившие на скорбные глаза таксы. Можно было подумать, что насилие и жестокость — то, с чем постоянно приходилось сталкиваться по работе, отпечатались на его лице выражением постоянного уныния.
— Что? Я могу, наконец, пойти собрать бумаги?
Мужчина медленно покачал головой, как будто скорбел по поводу того, что ему приходится вновь сообщать дурные вести.
— К сожалению, нет. Вы же видели, что бумаги разбросаны повсюду. Такое впечатление, что убийца что-то искал. Мы должны все внимательно осмотреть.
Полицейский сел рядом с нею, вытряс сигарету из пачки и оглянулся в поисках пепельницы. Женщина встала, принесла ему маленькое блюдце, и он, вопросительно подняв брови, взглянул на нее.
— Не стесняйтесь, — разрешила она.
Инспектор закурил, помахал рукой, гася спичку, посмотрел на нее сквозь облачко синего дыма, а потом поставил на стол рядом со своим блокнотом маленький диктофон.
— Вы Сония Эскобиа Ривериа?
Она кивнула, подумав мимоходом, что он называет ее по имени уже второй раз — видимо, для того, чтобы записать на пленку. Женщина уже представилась, когда он приехал вместе с другими полицейскими.
Полицейский спросил ее адрес, где и кем она работала, где училась. Эти вопросы, насколько Сония могла судить, не имели никакого отношения к случившемуся несчастью.
Осведомившись, давно ли она работала у сеньора Дона, он спросил напрямик:
— У вас есть хоть какие-то соображения о том, кто и почему мог желать его смерти?
Сония покачала головой и почувствовала, как слезы, которые она все это время утирала, вновь неудержимо хлынули по щекам.
— Нет.
Инспектор погасил сигарету и долго смотрел на пепельницу, как будто рассчитывал найти там идею для следующего вопроса.
— Он что-то писал… Что именно?
Женщина пожала плечами, понимая, как глупо должен прозвучать ее ответ.
— Точно не знаю. Я выясняла для него различные факты, по большей части, связанные с правлением Франко или со Второй мировой войной, а уж писал все он сам.
— И вы никогда его об этом не спрашивали? — скептически осведомился инспектор.
— Конечно, спрашивала. Особенно в первое время. Сначала он смеялся и говорил, что мне это будет неинтересно. Потом эти вопросы, кажется, стали его раздражать, и я отстала, конечно. Хотя, думаю, вы легко сможете узнать все это, просмотрев компьютер.
Инспектор прищурился, а его глаза сразу утратили скорбное выражение.
— Это была бы очень хорошая мысль, если бы кто-то не позаботился о том, чтобы снять с компьютера крышку и вынуть оттуда жесткий диск.
Она изумленно уставилась на него, поняла, что сидит с открытым ртом, закрыла его и лишь после этого ответила:
— Сеньор Дон часто делал резервные копии.
Инспектор принялся разминать следующую сигарету.
— Где? На компакт-дисках? Мы не нашли ни одного. Похоже, наш убийца очень постарался уничтожить все материалы исследования и результаты работы сеньора Хаффа.
Сония поднялась, ноги, похоже, не хотели держать ее.
— Не все. — Она взяла сумочку. — Один компакт-диск у меня здесь.
Инспектор нахмурил брови.
— Почему он оказался у вас? Сами же говорите, что он так трясся над тайнами своей работы…
Сония протянула диск полицейскому.
— Насчет меня он мог не беспокоиться. Дома у меня компьютера нет. В общем, здесь фотографии, оцифрованные фотографии. Он поручил мне пойти с ними в фотостудию, чтобы там что-то подретушировали, что-то осветлили, что-то увеличили. Вчера я не успела и хотела сделать это сегодня, после сиесты.
Инспектор протянул руку и взял диск.
— Мы вернем его, когда закончим следствие.
Когда это случится, и случится ли вообще, подумала Сония, но, конечно, вслух этого не сказала.
