расправиться с ним, вблизи не оказалось. Кроме того, здесь, рядом с вокзалом, всегда было полно полицейских, пытавшихся бороться с карманниками, обиравшими приезжавших и отъезжавших. Нападение на человека, по всем внешним признакам, не делающего ничего плохого, несомненно, привлечет их внимание.
Лэнг еще немного постоял перед газетным киоском. Сколько народу к нему прицепили? Больше одного? Не похоже. Он мог оторваться от своего «спутника» — войти в какой-нибудь магазин и выйти через заднюю дверь. Но если маневр не удастся, «тень» поймет, что ее вычислили. Так что лучше не подавать виду и продолжать наблюдать за шпиком.
На станции Лэнг позаботился о том, чтобы «хвост» увидел или услышал, что тот купил билет до Неаполя. Однако парень в поезд не сел.
Впрочем, Лэнг нисколько не сомневался в том, что через три с небольшим часа его кто-то встретит, и надеялся, что сможет вычислить этого кого-то.
Глава 39
Как и любой турист, которому уже приходилось оказываться жертвой узаконенного грабежа со стороны итальянских таксистов, Лэнг договорился о цене перед тем, как сесть в блестящий «Мерседес». Но теперь счетчик показывал лишние семнадцать евро. Водитель, говоривший на стоянке возле неаполитанского вокзала бойко, хотя и не слишком правильно, вдруг начисто забыл язык и свое несогласие с предложением ограничиться оговоренной суммой выражал лишь яростными движениями головы и итальянской бранью. Машину он остановил так, что она загородила половину проезжей части узкой улицы, и водители других автомобилей, тоже вынужденные остановиться, выражали свое недовольство громкими гудками.
Лэнгу уже приходилось переживать подобные коллизии. И сейчас он воспользовался выдавшейся задержкой, чтобы посмотреть по сторонам. Пока они ехали по Неаполю, поток машин был слишком плотным для того, чтобы можно было определить слежку. Пригород, куда ему нужно было попасть, представлял собой скопище приземистых многоквартирных домов и маленьких лавчонок. Тротуары были забиты народом. А кучка зевак, собравшихся полюбоваться скандалом, обеспечит идеальное прикрытие для «хвоста».
Лэнг признал свое поражение и расстался с еще несколькими купюрами. О чаевых на сей раз мысли уже не возникало. Если бы он и дал таксисту что-нибудь, так разве что гранату с выдернутой чекой.
Зрители разбрелись, но один, а может и несколько, все же задержались настолько, чтобы увидеть, как Лэнг миновал каменный портал, за которым начиналась нужная ему дорожка.
Тропа бежала по хребту холма. Слева раскинулся непроницаемый лиственный покров, а справа зиял просвет, который, по мере того как Лэнг спускался, становился все больше и больше. В очередной раз посмотрев туда, он внезапно увидел под собой маленький городок, в котором стены домов, улицы и общественные места — все, кроме крыш — пребывали в идеальной сохранности. Он даже разглядел издалека одну, нет, две виллы с теми не поддающимися времени характерными для Средиземноморья особенностями, какие в наши дни можно увидеть всюду, где теплое солнце озаряет берега лазурного моря.
Геркуланум был морским курортом, местом летнего отдыха богатых римлян. В отличие от Помпей, он не был погребен под раскаленным вулканическим пеплом. Здесь единственным выбросом горячего, вероятно, ядовитого газа в считаные секунды было уничтожено все живое, а деревянные детали строений лишь обуглились, и оставшиеся почти неповрежденными дома так и стояли заброшенными. Город постепенно завалило землей, которую дожди смывали с окружавших его холмов[51]. Многие из фресок, украшавших стены и полы, выложенные прекрасными мозаиками, сохранились в почти первозданном виде; их цвета остались такими же яркими, какими были в тот год, когда здесь в последний раз жили люди. Археологи много лет поражались малому количеству человеческих останков и полагали, что жителям удалось спастись на кораблях. Лишь в середине двадцатого столетия они взялись за раскопки там, где когда-то проходила береговая линия, от которой море за прошедшие века отступило на несколько сотен ярдов. Здесь-то, в лодочных сараях, где, по-видимому, горожане пытались укрыться в ожидании кораблей, нашли столько скелетов, что любое, даже самое кровожадное воображение должно было получить полное удовлетворение.
Тропа резко повернула направо и закончилась возле небольшого здания, где помещались касса и ресторан с расставленными на открытом воздухе столиками, сидя за которыми можно было обозревать руины. За домиком возвышалась массивная с виду бетонная стена, вероятно, волнолом — по крайней мере, так решил Лэнг. А возле нее стояли несколько больших палаток. Под ними, судя по всему, и велись раскопки. По крайней мере, на открытом воздухе никаких признаков археологических работ Рейлли не заметил.
А в двухстах-трехстах ярдах в другую сторону, ближе к городу, возвышался крутой холм, застроенный многоквартирными домами. Развешанная на многочисленных веревках утренняя стирка — простыни, рубашки, нижнее белье — развевалась на морском ветерке горделиво, как вымпелы на нок-реях боевого парусника. Лэнг решил, что в парадоксальном зрелище дешевой пестрой скатерти, болтающейся над виллой давным-давно перешедшего в мир иной богатого римлянина, содержалось какое-то послание, пусть даже его и нельзя было выразить словесно.
И сразу становилось ясно еще одно: продолжать раскопки в том направлении, по меньшей мере, непрактично, а может, и вовсе невозможно. Слишком уж большие деньги пришлось затратить на укрепление фундаментов десятков, если не сотен населенных домов.
Лэнг вошел в домик и купил билет. Снаружи целая толпа гидов дожидалась туристов, но здесь их попросту не было. Вспомнив переполненные машинами улицы на холме и заметив, что поблизости нет сколько-нибудь просторной стоянки, Лэнг решил, что, по всей видимости, из-за этого большие туристские автобусы отправляют в Помпеи. Этот гораздо больший по размеру, пусть и не столь хорошо сохранившийся город мог принимать по несколько тысяч туристов в день. Тогда как здесь даже две сотни человек заполнили бы все доступные для осмотра улицы.
Спустившись по ступенькам, он прошел вдоль волнолома и вскоре оказался возле одного из тех мест, где почва была защищена просторным брезентовым тентом. А возле входа в палатку стоял, держа какой-то камень в одной руке и огромную лупу в другой, Индиана Джонс. Или его итальянский двойник. Высокий мужчина в широкополой шляпе, костюме хаки, напоминавшем военную форму, и в высоких ботинках, самозабвенно что-то рассматривал.
— Доктор Росси?
«Индиана» обратил к нему близорукий от многолетнего изучения древностей взгляд. Лицо у него было загорелым и не по возрасту морщинистым от постоянного пребывания на солнце. Из-под шляпы, как хвост, торчала белая косичка. А улыбка, столь же ослепительная как у молодого Савелли, продемонстрировала столь же прекрасные зубы.
— Мистер Коуч? — Он переложил лупу из правой руки в левую, потом положил ее, вместе с камнем, на землю и лишь после этого протянул руку. — Энрико позвонил мне, наверно, сразу же после того, как вы вышли из музея. Не каждый день нас удостаивают визитами американские журналисты.
Акцент у него был скорее британский, нежели итальянский.
Преодолев острый приступ совести, Лэнг извлек маленький магнитофон и пристроил его на камне, возможно, служившем швартовой тумбой для римских галер.
— Меня особенно интересует то, как вы применяете в своем деле достижения криминалистки. А точнее — методы и оборудование, при помощи которых удается читать старые и стертые надписи или
