«А суп-то сварили?» – спрашиваю у Перетягина.
«Суп Саша такой наваристый сварганил, что пальчики оближешь, – признается Виктор Перетягин. – Проблема была в другом. Не знаю, как мы до дому с таким небольшим количеством бензина дотянули. Не нашли мы, чем заправиться, хотя шутник Саша уверял, что все будет в порядке и нам обязательно попадется бензозаправочная станция».
Впервые Мальцев с друзьями выехал на рыбалку в Кирово-Чепецке еще летом 1974 года. Потом старался выкроить время во время отпусков в июне – июле. Часто просил друзей не афишировать о его поездках, зная, как будут «разрывать на части» во время нелюбимых им официальных мероприятий. Насколько было возможно, скрытно доезжал до родительского дома, принимал душ, говорил со стариками, устремлялся на Вятку. Очень любил Мальцев половить стерлядь – рыбу, которая так хороша для ушицы.
«Однажды я заранее приготовился к приезду Саши. Было это в начале 1980-х годов после очередного выигранного сборной СССР чемпионата мира. Саша приехал в родной город утром, помылся, переоделся, а в полдень мы уже поехали на Вятку. Я заранее наловил ведро стерляди, и, заехав в одно тихое место, мы развели костер и начали готовить уху. Было жарко, как сейчас помню, вода – словно парное молоко, прямо как на каком-нибудь черноморском курорте. На песке вообще невозможно стоять. Я тогда принес титановый столик, гладкий, который и убирать-то не надо было, смахнешь крошки и все. Мы поставили на него, прямо в воде, кастрюлю с ухой, пивко, зелень.
«Какая там Ялта, какое Сочи, когда вокруг такая красота!» – произнес Мальцев, сказав друзьям, что нужно оставаться в таком благодатном месте до вечера. «Мы проснулись в пять утра на следующий день! Я смотрю в котелок, а там – настоящее желе, в которое превратилась уха из стерляди, – продолжает свой рассказ Перетягин. – Александр Николаевич дует на костер, ставит котелок разогреваться. Настоящий завтрак туриста! Всю пойманную рыбу мы тут же съели. Вообще Саша не любил брать сумки с гостинцами, которые обычно собирали ему в Москву. В дорогу Мальцев брал лишь вяленую рыбу – сорожку, небольшую, величиной с ладонь, но очень вкусную. Еще он любил уже после окончания карьеры заехать прямо с поезда в пивной бар “Дымок” у нас в Кирово-Чепецке. Под бокал пива попробовать там креветок. В “Дымке”, располагавшемся в подвале, было хорошо и уютно. Прохладно, мало народу. Сусанна разрешала нам зайти туда, не заезжая домой».
А тогда они сделали фотографию. Александр Мальцев с мокрыми, аккуратно причесанными волосами облокачивается довольный и бесконечно счастливый, сидя в воде, на этот столик. Купить у Мальцева этот снимок пытался один шведский журналист газеты «Свенска дагбладет», который увидел его у хоккеиста во время интервью в 1982 году, как раз через год после триумфального для сборной и самого Александра Николаевича чемпионата мира в Стокгольме. Как уже говорилось ранее, в Швеции Александра Мальцева боготворят, а в те годы популярность его в Скандинавии и вовсе не знала границ. Гость сначала давал за маленький снимок 100 долларов, потом 150, затем планка подросла почти до 500 «зеленых». Журналист не унимался и «пытал» Мальцева два с лишним часа, чтобы тот продал снимок. Сдался, когда Александр Николаевич наконец-то убедил иностранного репортера, что память о дружбе не измеряется никакими деньгами.
«В середине 2000-х годов мы с Анатолием Быковым, благодаря возможностям современной техники, сделали Саше большую копию этого снимка и решили обрадовать его, направив фото посылкой по почте на домашний адрес Мальцевых. Но эта посылка дважды возвращалась в Кирово-Чепецк, поскольку в середине 2000-х годов они с Сусанной чаще жили на даче, чем в доме на Башиловке. А так придет посылка, полежит, согласно инструкции, три месяца на почте и отправляется обратно к нам в Кирово-Чепецк, поскольку за ней никто не приходит. Лишь в 2009 году накануне юбилея мы вручили снимок Мальцеву не нарочным, а лично, когда он приехал в родной город. Хорошо помню, как, провожая Сашу, его подарки мы загрузили в машину. Эту самую фотографию он не дал положить в багажник, а трогательно взял с собой в руки, сказав, что это его самый любимый снимок в жизни», – вспоминает Виктор Перетягин.
Друзья видели, как не хочет Александр Мальцев уезжать из Кирово-Чепецка в Москву. Здесь ему было комфортно с людьми, которые не докучали его одними и теми же вопросами о жизни и спорте, не требовали от него пахать на тренировках и успевать на сборы.
К середине 1970-х годов Мальцев действительно познал изнанку обрушившейся на него славы: случайные знакомые, которые норовят набиться в друзья, пристальное внимание прессы, слухи и сплетни, а также нелегкое бремя лидерства, когда нужно «тащить» за собой «Динамо» и играть каждый раз так, чтобы за спиной не говорили: «Вот, Мальцев стареет»… Но большая хоккейная жизнь между тем продолжалась.
После серий между советскими игроками и канадскими профессионалами в 1972 и 1974 годах канадцы стали утверждать, что им нет равных на уровне клубного хоккея. Пришлось принять новый вызов. Летом 1975 года между Федерацией хоккея СССР и руководством НХЛ Канады была достигнута договоренность о проведении серии игр между профессионалами и советскими любителями на уровне клубов двух стран. Представлять честь отечественного хоккея за океаном выпала ЦСКА и «Крыльям Советов», как наиболее сильным советским командам трех последних чемпионатов СССР.
Советская сторона настаивала на том, чтобы эти встречи проходили корректно, в честной спортивной борьбе, без каких-либо провокаций со стороны задиристых канадских профессионалов. В СССР хорошо знали, что к середине 1970-х годов, когда в НХЛ еще играло только шесть клубов, масштаб грубости принял такие размеры, что журналисты и болельщики вполне серьезно ставили вопрос о подключении к расследованию инцидентов на льду правоохранительных органов Соединенных Штатов, включая Министерство юстиции США, которому подчиняется ФБР. «В наши дни меньше вероятность получить увечье в темном переулке, нежели на льду ярко освещенного хоккейного стадиона», – писал журналист Клайф Коккинг[23].
Особенно усердствовала в грубости и даже жестокости команда «Филадельфия флайерс». Ее наставник Фред Шеро считал, что главное не блеснуть мастерством, а как следует запугать соперника. «Многие хоккеисты добились бы большего, если бы не боялись драки. На чистом льду они короли и забивают много голов, но стоит их хорошенько припугнуть, и они не торопятся выходить с шайбой из средней зоны», – говорил Шеро. Президент НХЛ Кларенс Кэмпбелл в декабре 1975 года был даже вынужден разослать перед серией встреч с советскими хоккеистами специальное письмо в адрес руководителей клубов лиги, напоминая им об особом беспокойстве русских относительно возможных проявлений агрессии на льду со стороны канадских хоккеистов: «Руководство советских команд в курсе той кампании по пресечению грубости, которая проводилась нашей лигой в течение последних двух лет. Вполне понятно их беспокойство в этом вопросе еще и потому, что почти каждый игрок из состава двух участвующих клубов является кандидатом в олимпийскую сборную СССР, которая будет отстаивать свой титул чемпиона в любительском хоккее на Олимпийских играх, начинающихся в феврале 1976 года в Инсбруке».
Со своей стороны руководители североамериканских клубов заверили Кэмпбелла, что предупредят хоккеистов о необходимости строгого соблюдения правил и недопущения грубости. В Москву был командирован известный спортивный журналист Мелвой, который специализировался на освещении предыдущих серий с советскими хоккеистами. Его репортажи из СССР опять больше походили на язвительные фельетоны, цель которых – всячески принизить мастерство советских хоккеистов и роль отечественных тренеров.
Надо отдать должное заезжему репортеру: его статьи были полны красочных и живописных сравнений. Игрок Терехин, единственный не гладко выбритый в составе «Крыльев Советов» хоккеист, напомнил ему Иисуса Христа – видимо, столь непривычно было для журналиста видеть на льду столько «гладко выбритых мужчин», как в СССР. «Советские тренеры едва ли действуют сколько-нибудь самостоятельно. Вся их работа запрограммирована федерацией хоккея. Наставник “Крыльев Советов” и сборной СССР Кулагин постоянно ворчит на игроков. Он как бы хочет сказать или, может быть, дать им прочитать в своих глазах: “Попробуй сделать это еще раз, негодяй, и я отправлю тебя в Сибирь на 24-летнюю каторгу!..”» – писал журналист[24].
«Борис и его ребята готовятся к товарищеским играм» – так был назван этот опус. Почти как «Тимур и его команда». Словом, происходило нечто похожее на прелюдию к предыдущим сериям: русские не могут ничего, и их нужно побеждать во всех матчах. Кроме того, журналисты искусственно подводили матчи к очередной серии противостояния «двух миров, двух образов жизни».
