во внимание доблесть и образ действий трех первых римских царей: Ромула, Нумы и Тулла, следует заключить, что Риму выпала превеликая удача, ибо первый царь был свирепым и воинственным, второй – смиренным и набожным, а третий нравом походил на Ромула и больше любил войны, а не мир. Риму при самом его основании был необходим учредитель гражданского общежития, но все другие цари должны были уподобляться своей доблестью Ромулу, иначе в город проник бы дух изнеженности, и он стал бы добычей своих соседей. И можно отметить, что преемник первого царя, обладающий меньшей доблестью, чем тот, может удержать власть благодаря последнему и воспользоваться плодами его трудов, но если правление слабого царя слишком затянется или его наследник не сможет своей доблестью уподобиться первому правителю, этому царству угрожает крах. Напротив, если два доблестных государя следуют друг за другом, то они часто вершат великие подвиги и их слава превозносится до небес.
Давид, без сомнения, отличался великим военным талантом, ученостью и умом; доблесть позволила ему одолеть и разгромить всех соседей и оставить своему сыну Соломону умиротворенное царство, для управления которым тому было достаточно мирных, а не военных навыков, так что он счастливо наслаждался достоянием своего доблестного отца. Но Соломон уже не смог передать его своему сыну Ровоаму, который не обладал ни доблестью деда, ни удачливостью отца и едва сохранил за собой шестую часть владений. Турецкий султан Баязет, отдававший предпочтение миру перед войной, пожинал плоды трудов своего отца Мехмеда, разбившего, подобно Давиду, своих соседей и оставившего сыну незыблемый трон, который легко было удерживать мирными средствами. Но если бы его сын Селим, ныне царствующий, походил на отца, а не на деда, то его власти пришел бы конец; правда, его деяния, видимо, превзойдут дедову славу. Я привожу эти примеры, чтобы показать, что после выдающегося государя может удержаться слабый, но после другого слабого ему это не удастся, если только он не найдет опору в существующих издревле обычаях, как во Франции; слабы же те государи, которые не уделяют должного внимания войне.
Итак, из этого рассуждения я делаю вывод, что великая доблесть Ромула дала Нуме Помпилию возможность много лет управлять Римом мирными средствами; но ему наследовал Тулл, своим свирепым нравом напомнивший Ромула, а после него на престол взошел Анк, от природы наделенный как мирными, так и военными дарованиями. Сначала он старался поддерживать мир с соседями, но тотчас же убедился, что они считают его изнеженным и ни во что не ставят; тогда он понял, что Рим можно сохранить только посредством войны, подражая Ромулу, а не Нуме.
Этот пример поучителен для всех государей, наделенных властью: подобные Нуме будут пребывать у нее, пока времена и судьбы будут к ним благосклонны; но подобные Ромулу и, как он, вооруженные воинским духом и благоразумием, всегда удержат власть, если только не вмешается непреодолимая враждебная сила. Можно с уверенностью утверждать, что если бы Риму не достался в качестве третьего царя человек, который сумел восстановить его влияние вооруженной рукой, то город никогда бы не смог потом оправиться, разве что с превеликим трудом, и не достиг бы такого величия. Итак, подчиняясь царям, Рим постоянно подвергался опасности погибнуть из-за слабости или злонравия одного из них.
Глава XX
Два доблестных царствования подряд дают великие плоды; поскольку в правильно устроенных республиках доблестные люди всегда у власти, приобретения их весьма обширны
Когда цари были изгнаны из Рима, вышеописанная угроза вступления на престол слабого или дурного правителя миновала. Власть сосредоточилась в руках консулов, которые получали ее не по наследству и не путем обмана или самовольного захвата, но в ходе свободных выборов, поэтому ими всегда становились выдающиеся люди. С помощью их доблести и удачи Рим постепенно достиг пределов своего величия, затратив на это столько же лет, сколько им управляли цари. Ведь ясно, что два доблестных государя подряд способны завоевать весь мир; это совершили Филипп Македонский и Александр Великий. Тем более это должно быть доступно для республики, которая способна избирать не только двоих, но бесчисленное множество доблестных правителей подряд, и во всякой благоустроенной республике так и будет.
Глава XXI
Всемерного порицания заслуживают государи и республики, лишенные собственного войска
Не иметь солдат для обороны и нападения позорно для современных государей и республик; как показывает пример Тулла, этот недостаток вытекает не из отсутствия людей, годных к ополчению, а из неумения самих правителей воспитать в подданных воинский дух. Когда Тулл взошел на трон, после 40-летнего мира он не мог сыскать в Риме человека, опытного в военном деле; тем не менее, собираясь на войну, он не подумал призвать самнитов, тосканцев или другой народ, привычный к воинской жизни, но, как благоразумный человек, решил обойтись своими силами. И такова была доблесть Тулла, что под его водительством римляне стали великолепными солдатами. Ведь самая справедливая истина гласит, что если у государя есть подданные, но нет солдат, то это вина его, а не природы или местоположения.
Приведу на этот счет свежайший пример. Всякий знает, что недавно английский король напал на Францию и использовал при этом в качестве солдат только своих подданных; поскольку Англия до этого 30 лет не воевала, там не было ни опытных солдат, ни военачальников, однако король бестрепетно выступил с ними против царства, изобилующего хорошими войсками и полководцами, непрерывно упражнявшимися во время итальянских войн.
Все дело в том, что этот правитель отличается благоразумием, а его королевство – правильным устройством, и в мирное время он не оставляет попечения о войне.
Фиванцы Пелопид и Эпаминонд, освободившие свой город от ига спартанцев, знали, что в его жителях привились рабский дух и изнеженность; однако благодаря своей доблести они не поколебались вооружить граждан и выступить с ними на бой против спартанского войска, который увенчался победой. Пишущий об этом замечает, что поступок этих двоих опроверг мнение, будто лишь в Лакедемоне рождаются воины. Были бы мужчины, тогда найдутся и воины, если только у них будет умелый предводитель, такой, как Тулл, возглавивший римлян. Вергилий прекрасно выразил эту мысль, показав свое согласие с ней в следующих словах: «Desidesque movebit Tullus in arma viros» [12] .
Глава XXII
О том, что было примечательного в происшествии с тремя римлянами – Горациями и тремя альбанцами – Куриациями
Римский царь Тулл и царь Альбы Меттий сошлись на том, что чьи три воина из вышеупомянутых одолеют других трех, тот народ и будет властвовать над другим. Все три альбанца, Куриации, погибли, а из Горациев остался в живых один, так что альбанский царь Меттий вместе со своим народом перешел в подчинение к римлянам. Когда Гораций с победой вернулся в Рим, ему попалась навстречу сестра, которая была замужем за одним из тех Куриациев. Она оплакивала смерть мужа, и за это Гораций ее убил. За совершенный проступок его призвали на суд и после долгих споров все же освободили, не столько из-за его заслуг, сколько уступая просьбам отца. Вывод отсюда следует троякий: во-первых, если судьба поставлена на карту, не следует пускать в дело только часть своих сил; во-вторых, в правильно устроенной республике заслуги никогда не искупают проступков; в-третьих, неразумно вступать в договоренность с тем, кто может ее нарушить. Гражданская свобода ценится так высоко, что трудно поверить, чтобы какой-то царь или народ согласился утратить ее из-за поражения трех своих воинов на поединке. Так случилось и с Меттием; хотя он после победы римлян признал себя проигравшим и обещал покорствовать Туллу, однако в первом же походе, предпринятом против вейентов, попытался обмануть римского царя, видимо, сожалея о своем прежнем безрассудном поступке. Но довольно об этом третьем замечании. В следующих главах мы поговорим о первых двух.
Глава XXIII
Нельзя идти на крайний риск, не употребляя при этом все свои силы; по этой причине охрана подступов к стране часто ведет к пагубным последствиям
Ставить все свое достояние на карту и при этом экономить силы никогда не считалось разумным, однако таких случаев немало. Тулл и Меттий, например, поставили судьбу своих соотечественников и доблесть всех бойцов, составлявших оба войска, в зависимость от доблести и удачи троих из сограждан каждого, что составляло ничтожную долю обеих армий. Они не подумали о том, что своим поступком почти сводят на нет все труды своих предшественников по устройству республики, по упрочению ее свободы и воспитанию граждан в духе защиты этой вольности, если несколько человек в силах ее погубить. Худшим образом эти цари не могли распорядиться.
Подобную же оплошность совершают почти постоянно те, кто рассчитывает при вражеском нашествии занять труднодоступные места и охранять проходы. Обычно такое решение имеет губительные последствия, если только в таком недоступном месте ты не сможешь расположить все свои силы с удобством для себя; если так, то выбор правильный, но если место неудобное и все силы там не помещаются – выбор ошибочен. Я сужу по примеру тех народов, которые не пытались сражаться среди утесов и перевалов, хотя бы их страны были окружены горами и скалистыми ущельями, а если на них нападал могущественный враг, то встречали его в долине или на возвышенности, но удобной и не столь неприступной. Причина этого была уже названа выше: в неприступные места трудно привести многочисленное войско, оно не сможет там надолго задержаться, и вообще эти места не приспособлены для многолюдства, поэтому невозможно противостоять противнику,
