благодаря присутствию своего войска они побудили тосканцев вооружиться. Здесь следует заметить, что если один государь хочет добиться чего-либо от другого, он должен, если это позволяют сделать обстоятельства, не оставлять ему времени для раздумий и поставить его перед необходимостью скорого решения, а для этого нужно, чтобы просимый убедился, что отказ или промедление обернутся для него тотчас же опасным недовольством просящего государя.
Такой прием в наше время успешно использовали папа Юлий в отношении французов и господин де Фуа, полководец французского короля, в отношении маркиза Мантуанского. Папа Юлий, желая изгнать из Болоньи семейство Бентивольо и нуждаясь для этого в помощи французов и нейтралитете венецианцев, обратился и к тем и к другим, но получил от тех и других двусмысленный и расплывчатый ответ. Тогда он решил принудить союзников склониться на его сторону, не оставляя им времени для выбора, и, выступив из Рима с теми отрядами, которые сумел собрать, отправился в Болонью. Венецианцам он велел передать, чтобы они оставались нейтральными, а французскому королю – чтобы он прислал подкрепление. Тогда, видя, что не остается времени для раздумий и что папа в случае отказа или промедления может сильно разгневаться, просимые уступили его желаниям; король прислал помощь, а венецианцы остались нейтральными. Господин де Фуа, находясь со своим войском в Болонье, узнал о мятеже в Брешии и решил отправиться на его подавление, для чего существовало два пути: один, очень длинный и неудобный, через королевские владения, второй же, короткий, через территорию Мантуи, однако во время похода через земли маркиза Мантуанского французам пришлось бы преодолеть некоторые укрепления, рассеянные среди озер и болот, которыми изобилует названная провинция, защищенная крепостями и заставами ее хозяина. Поэтому де Фуа, выбрав короткую дорогу, дабы справиться со всеми затруднениями и не дать маркизу опомниться, неожиданно двинул свое войско по этому пути, а у маркиза потребовал прислать ему ключи от укреплений. Маркиз, поставленный перед свершившимся фактом, выслал ключи, чего он никогда бы не сделал, если бы де Фуа вел себя более нерешительно, ибо Мантуя состояла в союзе с венецианцами и с папой, в руках у которого находился сын маркиза. Все это давало последнему вполне законный повод для отказа. Но, застигнутый врасплох, он дал согласие по указанным выше причинам. Так же поступили и тосканцы с самнитами, присутствие войска которых заставило их снарядить своих воинов, в чем ранее было отказано.
Глава XLV
Что предпочтительнее в сражениях: отразить натиск врага и затем двинуться на него или со всем пылом напасть первому
Римские консулы Деций и Фабий с двумя армиями выступили навстречу войскам самнитов и тосканцев, с которыми одновременно вступили в сражение. При этом следует рассмотреть, какой из двух различных способов, принятых каждым из консулов, предпочтительнее. Деций обрушил на врага весь свой напор и все свои силы, Фабий же только поддерживал его, полагая, что с атакой будет полезнее выждать и сохранить свой напор для конца битвы, когда противник утратил первый боевой пыл и, как мы говорим, задор. Исход сражения показывает, что гораздо лучше удался замысел Фабия, чем Деция, который был обескровлен первыми ударами и, видя, что его фланг клонится к тому, чтобы повернуть спину, решил своей смертью заплатить за ту славу, которую не мог обрести, победив. Подобно своему отцу он принес себя в жертву ради успеха римских легионов. Когда об этом узнал Фабий, то, желая сравниться при жизни славой со своим напарником, снискавшим ее посмертно, он двинул вперед все свои силы, сохраненные на этот случай, и одержал блестящую победу. Это показывает, что образ действий Фабия надежнее и более достоин подражания.
Глава XLVI
Отчего члены семейства, живущего в каком-либо городе, на протяжении некоторого времени являют одни и те же нравы
Похоже, что не только один город отличается от другого своим устройством и обычаями и производит на свет людей более крепких или более изнеженных, но и в одном и том же городе существуют подобные различия между разными семействами. Это справедливо в отношении всякого города, и в истории Рима тому можно сыскать немало примеров: скажем, Манлии были стойкими и упорными, Публиколы – людьми доброжелательными и привязанными к народу, Аппии – честолюбивыми и враждебными плебеям, и точно так же многие другие семьи отличались своими качествами от прочих. Эти отличия не могут зависеть только от крови, ведь кровное родство ослабевает благодаря бракам.
Поэтому причиной различий неизбежно следует считать разное воспитание, принятое в разных семьях. Очень важно, что подросток с младых ногтей привыкает слышать одобрение или порицание определенных вещей и это неизбежно запечатлевается в его уме, а впоследствии на протяжении всей своей жизни он руководствуется подобными суждениями в своем поведении. В противном случае было бы невозможно, чтобы у всех Аппиев наблюдалось одно и то же желание и они были движимы одними и теми же страстями, как пишет Тит Ливий о многих из них. В последний раз, когда один из Аппиев сделался цензором и его коллега по истечении 18 месяцев согласно закону оставил свою должность, Аппий не захотел отказаться от своей, утверждая, что может занимать ее в течение пяти лет, согласно первому закону, принятому цензорами. И хотя по этому поводу было произнесено множество речей и произошло много беспорядков, ничто не могло заставить Аппия сложить с себя полномочия, несмотря на желание народа и большей части сенаторов. Кто ознакомится с речью народного трибуна Публия Семпрония против Аппия, тот увидит, каково было высокомерие последнего, а также добронравие и человечность бесчисленного множества граждан, подчинявшихся законам и обрядам своей родины.
Глава XLVII
Добропорядочный гражданин ради любви к отечеству должен забывать о понесенных обидах
Консул Марций сражался со своим войском против самнитов; в одной из стычек он был ранен, и его солдаты подвергались опасности, поэтому Сенат нашел необходимым подменить консула и отправить туда диктатором Папирия Курсора. Поскольку диктатора должен был утвердить в должности Фабий, бывший в то время консулом и командовавший войском в Тоскане, сенаторы усомнились, что он захочет назначить Папирия, который был его врагом, и отправили к Фабию двух послов, чтобы они просили его забыть о личных обидах и исполнить свой долг ради общественной пользы. Фабий сделал это, движимый любовью к родине, хотя по его молчанию и другим признакам можно было понять, что это назначение для него неприятно. Его поступку должен подражать всякий, кто желает считаться добропорядочным гражданином.
Глава XLVIII
Когда противник допускает грубейшую ошибку, можно подозревать, что за ней кроется обман
Легат Фульвий остался командовать римским войском в Тоскане, когда консул для проведения некоторых церемоний отправился в Рим, и тосканцы, желая заманить римлян в ловушку, устроили невдалеке от их лагеря засаду, послав некоторых солдат, переодетых пастухами, в окрестности римского лагеря. Мнимые пастухи подошли со своей скотиной к забору лагеря, но легат, подивившись этой дерзости, заподозрил здесь неладное и таким образом открыл обман. Замыслы тосканцев оказались напрасными. По этому поводу стоит заметить, что командующий войском не должен доверять явным ошибкам, совершаемым врагом, ибо за этим всегда кроется какая-то хитрость, ведь людям несвойственно проявлять большую неосторожность. Однако жажда победы часто ослепляет людей, которые замечают лишь то, что соответствует их намерениям.
Французы, победившие римлян при Аллии, пришли в Рим и обнаружили, что его ворота открыты и никем не охраняются. Целые сутки они простояли у входа, опасаясь ловушки и не решаясь поверить в то, что римляне оказались настолько трусливыми и неблагоразумными и покинули свое отечество. В 1508 году, когда флорентийцы осаждали Пизу, один из ее горожан, Альфонсо дель Мутоло, попал к ним в плен и за освобождение обещал открыть одни из пизанских ворот перед флорентийским войском. Его освободили, и впоследствии он неоднократно сходился для переговоров с представителями комиссаров, причем его в открытую сопровождали некоторые пизанцы, стоявшие в стороне, пока он говорил с флорентийцами. Все это наводило на мысль о двойной игре, ибо навряд ли, если бы его намерения были честными, он отважился бы действовать так открыто. Но желание овладеть Пизой настолько ослепило флорентийцев, что они явились по приказу Альфонсо к воротам, глядящим на Лукку, и, к своему великому позору, потеряли там много командиров и солдат из-за того, что доверились этому двойному предателю.
Глава ХLIХ
О том, что для сохранения в республике свободы нужно всякий день об этом заботиться, и за какие заслуги Квинта Фабия прозвали Максимом – Величайшим
Как мы уже говорили несколько раз выше, в большом городе ежедневно происходят события, которые требуют целительного вмешательства, и чем важнее эти события, тем более мудрым должен быть врачеватель. И если такие происшествия случаются иногда в разных городах, то в Риме бывало немало странных и неожиданных событий, как, например, когда чуть ли не все римские женщины устроили заговор с целью перебить своих мужей. Некоторые из мужчин были отравлены, а для других их жены только приготовили яд. Подобное произошло и во время заговора Вакханалий, раскрытого в ходе Македонской войны; в него были замешаны многие тысячи мужчин и женщин, и город подвергся бы величайшей опасности, если бы заговор не был обнаружен
