младший частенько обращался к старшему за советом, а Кроу был очарован пылким рвением молодого американца. Берк устроил Кроу обзорную экскурсию по папским академиям, а Кроу в свою очередь познакомил Берка со святая святых Ватиканской библиотеки и открытой частью архивов. Они подолгу беседовали, и на юного священника произвел большое впечатление широкий спектр познаний Кроу — патристика,[25] философия, древние рукописи — и непринужденная авторитетность в вопросах произведений искусства, хранящихся в музее. Именно последнее подтолкнуло отца Берка обратиться к старшему товарищу с просьбой помочь составить список, о котором говорила Лора.
Однако прежде, чем Берк успел завести разговор, Кроу открыл ему жуткую правду о недавних смертях в Ватикане. После этого было непросто вернуться к пожеланиям Игнатия Ханнана.
— Тайны Розария? — спросил Кроу.
— Их лучшие отражения в живописи.
— Едва ли в этом вопросе можно найти единодушие.
— В таком случае лучшие на ваш взгляд.
— Я мог бы назвать по две-три работы на каждую тайну.
— Буду вам бесконечно признателен, — сказал Джон так, словно Кроу уже дал согласие.
— А каково назначение этого списка?
Вместо ответа Берк поведал другу об эксцентричном миллиардере из Нью-Гемпшира, начальнике его сестры.
— Полагаю, он захочет получить репродукции?
— Едва ли он рассчитывает на оригиналы.
Сам Берк посвятил несколько месяцев подбору архивных материалов для комиссии, рассматривающей вопрос о канонизации Пия IX, который в начале папства стоял на либеральных позициях, а затем, придя в ужас от политических потрясений и революций, кардинально изменил точку зрения. Он вынужден был бежать из Ватикана в Гаэту, тем самым встав в один ряд с папами, которым довелось страдать от светской власти. Ирландское красноречие добавило особого драматизма повествованию Берка о том, как Наполеон похитил и привез Папу в собор Нотр-Дам, чтобы тот короновал его императорской короной.
— Но Наполеон сам возложил корону на свою голову. Бедный Пий.
— Пий?
— Пий Седьмой. После фиаско в России он предложил защиту и убежище членам семьи Наполеона. Истинно христианский жест. Некоторые считают поражение Наполеона в России наказанием за то, как он обошелся с Папой.[26]
Сытый по горло этой темой, Берк перевел разговор на драматическую трилогию Поля Клоделя.
Время от времени приятели отправлялись ужинать в ресторан «Амброджио» на Борго-Пио, как говорил Брендан, «отстраняясь на время от блаженства». А может, не он первым это сказал: речь священника представляла собой антологию цитат. В хорошую погоду друзья устраивались за столиком на улице. Так они и поступили в тот вечер.
— Джон, расскажи подробнее о человеке, у которого работает твоя сестра.
— Кажется, я и так рассказал все, что знаю. Он миллиардер.
— Это гипербола? — вскинул брови Кроу.
— Судя по всему, нет.
— Состояние досталось ему в наследство?
— Отнюдь. Он Крез, сотворивший себя сам. Электроника.
— Хансон?
— Ханнан. Игнатий Ханнан.
— Ирландец?
— Похоже.
— Ага, похоже, ирландец. — Брендан начал набивать табаком трубку. — И набожный, хоть и богатый?
— Интерес к религии проснулся совсем недавно. На протяжении многих лет Игнатий Ханнан был слишком занят, чтобы вспоминать о вере, но внезапно она вернулась. Наверное, теперь к нему больше подходит определение «фанатично набожный».
Берк рассказал Брендану о копии лурдского грота, который Ханнан установил перед зданием правления своей компании.
— Вот как!
— Полагаю, будет трудно воздвигнуть что-нибудь вроде Фатимы.
Кроу молчал, попыхивая трубкой и рассматривая прохожих.
— Возможно, его заинтересует Ла-Салетт.
На лице Берка отобразилось недоумение.
— Celle, qui pleure?[27]
Берк покачал головой. Подавшись вперед, Кроу повел рассказ о явлениях в Ла-Салетте, имевших место в девятнадцатом столетии. Знаком ли Берк с Леоном Блуа? Жаль, он должен обязательно его прочитать. Писатель очень интересовался ла-салеттскими пророчествами, явственно указывавшими на все плохое, что происходило в недрах церкви.
— Только не говори, что имя Жак Маритен[28] тебе ничего не говорит.
— Разумеется, Маритена я знаю.
— Крестник Блуа, как и его жена Раисса. Маритен написал книгу о Ла-Салетте, но ему настоятельно посоветовали ее не издавать.
— Почему?
— Папа посоветовал, — многозначительно вскинул брови Кроу.
Накануне возвращения в Америку Лора пригласила Джона на чай в гостиницу, и тот захватил с собой Брендана. К его радости, сестра и эрудированный ирландец быстро нашли общий язык.
— А я и не знал, что американцы пьют чай.
— Разве вы не слышали о «Бостонском чаепитии»?
— Как раз это я и имел в виду. Вы ведь выбросили все запасы за борт!
Они поговорили об интересе Игнатия Ханнана к живописным полотнам, изображающим радостные тайны Розария. Брендан достал из рукава сутаны сложенный листок бумаги.
— Вот что у меня получилось.
Лора была в восторге.
— Будьте уверены, Нат отблагодарит вас, — улыбнулась она.
В отпуске на Амальфийском побережье Джон Берк безуспешно пытался наслаждаться «Бедной женщиной» Блуа.
В ящике электронной почты обнаружилось длинное послание от Лоры. Не мог бы он приехать в Штаты и встретиться с Игнатием Ханнаном, чтобы обсудить захватывающий новый проект? Берк в ответ спросил, почему нельзя связаться по почте или по телефону. «У Ната есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться». Разумеется, это была чушь, однако перспектива съездить в Штаты показалась Берку заманчивой. Он обратился к своему начальнику, вскользь упомянув о Ханнане. Епископ Санчес Соррондо заерзал в кресле, несомненно прикидывая, как кстати придется папским академиям поддержка американского миллиардера.
— Ну конечно отправляйся.
Берку совсем не польстила мысль, что его отсутствия никто и не заметит. Он позвонил Лоре и сказал, что приедет.
— Я только взгляну на расписание рейсов и дам тебе знать.
— Нат пришлет за тобой самолет.
