сомнения, лишь усилилась. Оказавшись перед лицом неприятной перспективы жить под пятой правления нового вице-короля — человека, не принимавшего никакого участия в завоевании Перу и, таким образом, ничем не рисковавшего, Гонсало самым предсказуемым образом пошел на поводу у своего характера: его импульсивность сразу поместила вице-короля в самое начало списка злейших врагов, после чего Гонсало объявил себя новым губернатором Перу.
Осуществленный Гонсало захват власти был одновременно актом и импульсивности, и измены. Вскоре ему было суждено ввергнуть Перу в новую тотальную гражданскую войну. «Возможно ли, — спрашивал раздосадованный вице-король, узнав о мятеже Гонсало, — чтобы нашему повелителю великому императору [королю Карлу], который внушает страх во всех провинциях Европы и к которому даже турки, хозяева всего Востока, не осмеливались проявлять враждебность, теперь бросает вызов и отказывается повиноваться какой-то ублюдок, не желающий повиноваться установленным законам?» Увы, это было возможно, более того, это был уже свершившийся факт. Неграмотный Гонсало Писарро не только отказывался исполнять законы короля; он даже отказался признать назначенного королем вице-короля. Гонсало, может быть, и был неграмотен, подобно своему брату Франсиско, но он также инстинктивно понимал законы власти и политики. Ему представлялось очевидным то, что король посредством своего нового вице-короля пытается завладеть королевством, которое завоевали братья Писарро, рискуя своей жизнью, — и он был полон решимости предотвратить новый поворот событий. «Желания Испании… хорошо понятны, несмотря на весь напущенный ею туман лицемерия, — язвительно писал Гонсало офицерам, решившим встать на его сторону. — Она… [желает] воспользоваться тем, за что мы… проливали свой пот, и взять чистыми руками то…[за что мы проливали] свою кровь. Но сейчас, когда они обнаружили свои намерения, я обещаю показать им… что мы принадлежим к тому сорту людей, который может отстоять свое».
В разговоре с эмиссаром, которого вице-король послал для переговоров с Гонсало, Писарро раскрыл еще более глубокую свою мотивацию: свою безусловную страсть к власти. «Смотрите же, я должен быть губернатором, поскольку мы здесь не верим больше никому, даже моему брату Эрнану Писарро… Меня ни на йоту не интересует ни мой брат Эрнан, ни мои племянники и племянницы, ни 8000 песо, которые у меня есть в Испании… Я должен умереть правителем!.. Таков мой ответ, и говорить тут больше не о чем».
Как небольшая трещина в леднике мало-помалу разламывает его, превращаясь в ширящуюся расщелину, так и испанское Перу постепенно раскололось на тех, кто поддерживал мятежного Гонсало Писарро, и тех, кто стоял за короля. Почти на всю ночь Перу стало исключительно опасным местом для находившихся там испанцев. В ярости на всех тех, кто был в оппозиции к нему или хотел остаться нейтральным, Гонсало принялся казнить подряд всех тех испанцев, которые отказались его поддержать. И все это несмотря на тот факт, что многие из этих людей были богатые энкомендеро, сражавшиеся плечом к плечу с Писарро еще со времен пленения Атауальпы. Без всякой жалости Гонсало казнил примерно 340 своих соотечественников — это число превышало количество испанцев, которых инкам удалось убить за все годы восстания.
Несмотря на свое импульсивное поведение, Гонсало поначалу имел большой успех в плане захвата верховной власти; он приказал начать преследование вице-короля, в итоге схватил его, казнил и отрезал ему голову, выставив ее на железной пике на всеобщее обозрение. Однако корона вскоре перешла к другому королевскому представителю в Перу, Педро де ла Гаске, который постепенно собрал новое войско и двинул его на поиски человека, которого король ныне считал предателем.
9 апреля 1548 г. на высокой холодной равнине близ города Хакихауана, находящегося в нескольких милях к западу от Куско, Гонсало и около 1500 его тяжеловооруженных бойцов выстроились для сражения с роялистскими войсками, насчитывавшими примерно такое же количество человек. Импозантно выглядевший Писарро, не проигравший еще ни одной битвы ни туземцам, ни испанцам за шестнадцать лет своего пребывания в Перу, «выглядел очень величественно на своем мощном гнедом коне; на нем была кольчуга и эффектный нагрудник, на голове у него был золотой шлем с защитным ограждением подбородка», — писал летописец Гарсиласо де ла Вега. Надменный владелец ряда золотых и серебряных рудников, обширных энкомьенд, последний знаменосец фамилии Писарро, Гонсало поставил все на исход этой самой важной для него битвы.
На результат сражения при Хакихауане, как его впоследствии стали называть, в конечном счете повлияли политические, а не военные действия. В критический момент многие из воинов Гонсало, которым еще до сражения тайным образом было сообщено о даровании им прощения со стороны нового представителя короля, дезертировали и перешли на сторону роялистов. Всегда непреклонный, храбрый и пылкий, Гонсало отказался бежать с поля боя, хотя он знал, что если его схватят, то, несомненно, казнят. Было очевидно, что его армия разгромлена, но конкистадор спокойно направился к роялистским войскам и сдался. На следующий день «они приговорили его к обезглавливанию, было отдано распоряжение, чтобы его голова была помещена в специально изготовленную для этого оправу и чтобы эта оправа висела на королевской виселице Города Царей». Тридцатишестилетний Писарро, который на протяжении трех с половиной лет вкушал власть, которой обычно пользовались только короли, в последний раз кинул взгляд на страну, в завоевании которой он принимал участие, после чего спокойно положил голову на деревянную колоду. Палач высоко поднял стальной топор и затем опустил его, четко отделив голову от тела — она тяжело скатилась на землю. Чуть позже голова самого импозантного и красивого из братьев Писарро «была помещена в железную сетчатую оправу, над оправой была установлена табличка: „Это голова изменника Гонсало Писарро, который поднял мятеж в Перу против Его Величества и сражался против Его королевского войска в долине Хакихауане“. Помимо этого, было отдано распоряжение, чтобы все имущество Гонсало было конфисковано и чтобы все его дома в Куско были разрушены и посыпаны солью, а на этих местах были установлены соответствующие таблички обличительного содержания. Все это было сделано в тот же день».
Спустя примерно шестнадцать лет после своего прибытия в Новый Свет погиб последний из четырех братьев Писарро, которым было суждено закончить свою жизнь в Перу.
Он и его братья при помощи совершенно крошечных военных сил сумели завоевать баснословно богатую туземную империю. Однако в итоге их действия привели к вспышке мощного национального восстания, а затем и междоусобной войны, и лидеры движения погибли в том самом хаосе, который сами же и создали. Писарро недолго пришлось наслаждаться вкусом богатства и власти. Правление Франсиско Писарро в Перу продолжалось примерно восемь лет — значительная часть этого периода была омрачена восстанием Манко Инки; Гонсало правил королевством своего брата лишь три с половиной года — это был период постоянной кровавой смуты. В тот день, когда Гонсало Писарро был казнен, в живых оставался лишь один из братьев Писарро, Эрнан. Ему суждено было оставаться в темнице еще тринадцать лет. Между тем в то время как слуги короля посыпали землю солью вокруг дворца Гонсало и устанавливали там табличку: «Здесь жил изменник и мятежник Гонсало Писарро», — далеко на севере, в крошечном мятежном королевстве Вилькабамба инки наблюдали за происходившими событиями и терпеливо ждали своего часа.
15. ПОСЛЕДНИЕ ПОПЫТКИ СОПРОТИВЛЕНИЯ СО СТОРОНЫ ИНКОВ
«О богах, в которых мы верим, и о людях, которых мы знаем, нам известно, что повсеместно они правят в соответствии с естественным законом своей природы. И мы не первые, кто устанавливает этот закон или начинает действовать согласно ему: мы обнаружили, что он существовал до нас, и он будет существовать вечно и после нас: все, что мы делаем, это пользуемся им, зная, что вы или кто бы то ни было еще, имей он такую же власть, какой обладаем мы, поступал бы точно таким же образом, как и мы».
В десятилетия, последовавшие за убийством Манко Инки и казнью Гонсало Писарро, Испания постепенно стала усиливать и укреплять свое правление в бывшей Инкской империи Тавантинсуйю, по
