Лео смотрит на Келли лишь долю секунды и садится за ближайший компьютерный терминал. Келли наклоняется над столом и хватается за него так крепко, что белеют костяшки пальцев. Атмосфера вокруг нее заряжена электричеством. Кажется, что вот-вот посыпятся искры.
Джеймс оказывается единственным, кого не пугает ее ярость.
— Келли, — тихо говорит он, — кто она такая?
Она смотрит на него. В глазах мелькают молнии.
— Она моя дочь.
Затем, взревев, она опрокидывает стол вместе с лэптопом.
Мы стоим в сторонке с отвисшими челюстями. Не по поводу разрухи, по поводу откровения.
— Чтоб он сдох, черт бы его побрал! — Она круто поворачивается ко мне: — Ты слышишь меня, Смоуки? — Это вопль агонии.
И я вижу себя, вижу, как я целюсь в Келли несколько месяцев назад, как стреляю из незаряженного пистолета. Да, я ее слышу.
— Найди ее адрес, Лео, — говорю я, не сводя глаз с Келли. — И побыстрее.
26
Я сижу на пассажирском сиденье и молюсь, чтобы мы прибыли в графство Вентура живыми. Келли несется по шоссе 101 как сумасшедшая, превышая скорость звука. Лео нашел адрес зарегистрированного владельца сайта «Красная роза» в Интернете, и Келли выскочила из офиса раньше, чем мы смогли опомниться. Мне только и осталось, что рвануть за ней.
Я смотрю на нее. Она олицетворение ужаса и опасности, все в одном флаконе.
— Поговори со мной, Келли, — прошу я.
— Загляни в мой бумажник, — рычит она. — Он в сумке.
Я отыскиваю бумажник, открываю его и вижу маленькую фотографию. Она черно-белая, того типа, что делают в роддоме. На ней новорожденный ребенок, глазки плотно закрыты, голова слегка конусообразная в результате трудных родов.
— Мне было пятнадцать, — говорит Келли и делает такой крутой поворот, что шины протестующе взвизгивают. — Пятнадцать лет, дурочка дурочкой. Я спала с Билли Гамильтоном, потому что он меня очаровал. От него так хорошо пахло. Ну не смешно ли, лапонька? — В ее голосе слышится горечь. — Именно поэтому я и помню Билли. От него хорошо пахло. Как от солнечного дождя.
Я молчу. Келли продолжает:
— Я залетела, и это был скандал гигантского масштаба в семействе Торнов. И кстати, в семействе Гамильтонов тоже. Мой отец едва не выгнал меня из дома. Мать отправилась в церковь и провела там несколько дней. Об аборте не могло быть и речи, мы ведь были добрыми католиками, сама понимаешь. — Тон горький, полный боли и сарказма. — Папаши собрались вместе и все продумали. Таковы тогда были порядки в благополучном Коннектикуте. У Билли впереди будущее, у меня тоже, хотя, разумеется, на мне теперь пятно. — Она крепче сжимает рулевое колесо. — Они решили, что я закончу школьный год, занимаясь дома, по-тихому рожу и ребенка отдадут приемным родителям. Домашнее обучение объяснят каким-нибудь враньем, например лечением от аллергии, требующим долговременной изоляции. Так они решили, и так все и произошло. По времени все совпало. Я родила ее в конце лета и смогла вернуться в школу, как будто ничего и не случилось. — Еще один крутой поворот под визг шин. — Меня не выпускали из дома, и Билли велели под страхом смерти держать рот на замке. — Она пожимает плечами. — Он был неплохим парнем. Он действительно держал рот на замке, и он никогда не обижал меня после этого. Вся наша любовь… просто сошла на нет. — Она кивком показывает на фото в моей руке. — Но хоть я и была дура дурой, а знала, что нельзя делать вид, будто все это мне приснилось. Я попросила медсестру сфотографировать мою дочку и приняла несколько решений. — Голос у Келли низкий, тон серьезный. Я легко представляю, как она сидит одна в комнате и дает обеты. — Я поклялась, что никогда больше не позволю себе быть дурочкой. Что забуду о католических бреднях. И что впредь никто не будет принимать за меня важные решения.
— Господи, Келли! — Я не знаю, что еще сказать.
Она качает головой:
— Я никогда не пыталась ее найти, Смоуки. Я считала, что не имею права. Да, я знала, что ее удочерили. Но я решила, что должна ей позволить жить своей собственной жизнью. — Она смеется, это странный смех, как ножом по металлу. — Но скорее всего правильно считается, что никогда нельзя перестать быть родителем. Даже если ты отказалась от своего ребенка. Теперь у нее порносайт, и, возможно, ее уже нет в живых, и все потому, что я ее мамочка. Ну не забавная ли штука жизнь?
Руки, сжимающие рулевое колесо, трясутся. Я снова смотрю на фотографию. Вот что она рассматривала, когда я вышла из дамской комнаты. Келли, резкая и дерзкая, скорая на язык, непоколебимо уверенная в себе. Как часто доставала она эту фотографию, смотрела на нее и испытывала ту печаль, которую я тогда разглядела в ее лице?
Я смотрю в окно. Мимо проносятся холмы вместе с редкими дорожными указателями. День залит солнечным золотом, в небе ни малейшего облачка. Именно такой день представляют себе люди, когда слышат слово «Калифорния».
А мне хочется крикнуть: «На хрен ясное небо и солнечный свет!» Потому что реальность всюду оставляет черные метки: Мэтт, Алекса, Энни, Элайна… теперь вот Келли. Но я не кричу, я лишь с жаром говорю:
— Послушай меня, Келли. Возможно, твоя дочь жива и здорова. Возможно, преступники просто играют с тобой.
Она не отвечает. Только бросает на меня взгляд. Ее глаза полны отчаяния. Она начинает ехать быстрее.
Благодаря гоночной скорости мы приезжаем в Мурпарк через полчаса после того, как выехали из офиса. Это маленький, но растущий городок около долины Сими, жители принадлежат к благополучному классу. Мы находимся в центре пригорода. Останавливаемся у двухэтажного дома, выкрашенного в белый цвет и обведенного синей каемкой. Сосед через дорогу косит траву на лужайке.
Келли выскакивает из машины, пистолет наготове. Рыжая машина смерти, которой движет страх.
— Черт, — бормочу я, следуя за ней. — Все неправильно.
Я оглядываюсь на улицу, ожидая увидеть догнавших нас Алана и Джеймса. Но кругом обычный загородный покой. Я иду за Келли к двери. Сосед выключает сенокосилку и пятится, вытаращив глаза.
Келли не раздумывая стучит в дверь.
— ФБР! — вопит она.
Тишина. Затем в доме раздаются шаги. Я смотрю на Келли. Глаза расширены, ноздри раздуваются. Она крепче сжимает пистолет.
Из-за двери доносится голос. Женский.
— Кто там?
— ФБР, мэм, — говорит Келли, держа палец на предохранителе пистолета. — Пожалуйста, откройте дверь.
Чувствую колебания женщины за дверью.
Наконец ручка поворачивается, дверь открывается и…
Я смотрю на дочь Келли. У нее расширены от испуга глаза. На руках она держит ребенка.
27
