Он отмахивается:
— Простите. Просто… это дерьмо начало меня доставать.
— Добро пожаловать в клуб, лапонька, — говорит Келли мягко.
— Да, наверное. — Он глубоко вздыхает и ерошит волосы. — Увидимся завтра.
Он уходит, махнув на прощание рукой. Келли задумчиво смотрит ему вслед.
— Первое дело — всегда испытание. Этот же случай особенно тяжелый.
— Угу. Думаю, с ним все будет в порядке.
— Я тоже так думаю, лапонька. Вначале я была не совсем уверена, но малыш Лео справляется. — Она поворачивается ко мне: — И что ты собираешься делать сегодня вечером?
— Она идет к нам ужинать, вот что, — ворчит Алан. Смотрит на меня. — Элайна настаивает.
— Я не знаю…
— Соглашайся, Смоуки. Это пойдет тебе на пользу, — говорит Келли. Она бросает на меня многозначительный взгляд. — И Бонни тоже. — Она направляется к своему столу и хватает сумку. — Кроме того, я собираюсь сделать то же самое.
— Ты ужинаешь у Алана?
— Нет, глупая. Это моя дочь звонила. — Она секунду молчит. — Как странно звучит, не правда ли? Так или иначе, но я сегодня там ужинаю, с ней и с моим — аж дрожь пробирает — внуком.
— Замечательно, мамочка, — ухмыляюсь я. — Или правильнее сказать «бабушка»?
— Если только не хочешь остаться моей подругой, лапонька, — говорит она. Направляется к двери офиса, останавливается и оглядывается на меня: — Иди ужинать. Поступи как все нормальные люди.
— Ну? — спрашивает Алан. — Ты идешь или собираешься ссориться с Элайной?
— Ой, да ради Бога. Иду.
Он ухмыляется:
— Славно. Значит, скоро встретимся.
Они с Келли уходят, и я остаюсь в офисе одна. Я действительно собираюсь последовать совету Келли. Особенно подействовало на меня ее замечание относительно Бонни. Девочке это будет полезно. Вне сомнения, лучше, чем отправиться прямиком со мной домой. Как
Но пока я хочу недолго посидеть здесь. События развиваются с головокружительной скоростью как физически, так и эмоционально. Я одновременно возбуждена и вымотана. Я подвожу итоги последних дней. От суицидального настроения я перешла к желанию жить. Я потеряла свою самую лучшую подругу. Я снова познакомилась со своим стародавним другом — пистолетом. Я обрела немую дочь, которая, возможно, никогда не заговорит. Я вспомнила, что убила собственную дочь. Я узнала, что у Келли есть не только дочь, но и внук. Я узнала, что у женщины, которую я обожаю, Элайны, рак и что у нее равные шансы выздороветь и умереть. Я познакомилась с порнографическим бизнесом куда ближе, чем хотелось бы.
Да, событий действительно невпроворот.
На данный момент, однако, все спокойно, царит тишина, пули не летают.
Следует, как хорошему солдату, этой тишиной воспользоваться. Я встаю, выхожу из офиса, запираю за собой дверь и направляюсь к лифту.
Спускаясь на первый этаж, я отдаю себе отчет в том, что моя тишина отличается от тишины обычного человека. Для кого-то это возможность отдохнуть. Но моя тишина наполнена напряжением и ожиданием. Потому что я никогда не знаю, в какой момент зазвучат выстрелы.
Чем сейчас занимаются Джек-младший и его приятель? Тоже отдыхают перед следующим убийством?
Когда Алан открывает дверь, я сразу понимаю: что-то случилось. Он выглядит расстроенным, того и гляди расплачется, но одновременно он в ярости и полон желания убить.
— Этот мудак, — шипит он.
— В чем дело? — встревоженно спрашиваю я, протискиваясь мимо него. — С Элайной все в порядке? Бонни?
— Никто не пострадал, но этот мудак… — Он стоит в прихожей, сжимая и разжимая кулаки.
Не будь он моим другом, я бы до смерти перепугалась. Он кидается к столу, хватает большой конверт официального вида и протягивает мне.
На конверте написано: «Элайне Вашингтон». Меня пробирает дрожь.
— Загляни внутрь! — рычит Алан.
Я открываю конверт. Там соединенная скрепкой стопка листков. Когда я смотрю на странички, я сразу все понимаю.
— Черт возьми, Алан…
— Это ее медицинская карта, мать твою, — говорит он и начинает ходить взад-вперед. — Все насчет опухоли, заметки врача. — Он выхватывает у меня конверт, листает страницы. — Взгляни, что он специально выделил.
Я беру у него странички и читаю выделенный параграф.
Миссис Вашингтон находится на второй стадии, ближе к третьей. Прогноз неплохой, но пациентка должна понимать, что стадия третья тоже возможна, хотя вряд ли.
— Читай его гребаную сопроводиловку!
Я смотрю на приложенное письмо, вижу знакомое приветствие.
Привет, миссис Вашингтон!
Я не стану называть себя другом вашего мужа, скорее я его… деловой знакомый. Я подумал, что вы будете признательны, если я сообщу вам правду о вашем здоровье.
Вы знаете, каков процент выживания для третьей стадии, дорогуша? Цитирую: «Стадия 3: метастазы в лимфатических узлах вокруг ободочной кишки, у 35–60 процентов больных шансы прожить не более пяти лет».
Бог мой, если бы я любил заключать пари, боюсь, я поставил бы против вас!
Всего наилучшего. Я буду следить за вашими успехами.
— Это так, Алан?
— Не так! — рычит он. — Я звонил врачу. Он сказал, что если бы действительно беспокоился, то не стал бы от нас скрывать. Он же ничего не скрывает. Он сделал эту запись, чтобы не забыть поговорить с нами во время нашего следующего визита.
— Но Элайна увидела это без всяких объяснений?
Я читаю ответ в его несчастных глазах.
Я отворачиваюсь и прикладываю руку ко лбу. Во мне бушует такая ярость, что в глазах темно. Я вспоминаю утро, когда одно присутствие Элайны сумело разрушить барьеры, возведенные Бонни. Я вспоминаю, какой она была со мной в больнице. Я хочу убить Джека-младшего.
Он продолжает вторгаться в нашу жизнь, в самое сокровенное. «Жучки» в офисе доктора Хиллстеда, семейная тайна Келли, история болезни Элайны… что дальше?
Что он еще откопает?
Я поворачиваюсь к Алану:
— Как она?
— Она наверху, в спальне, с Бонни. — Он устало смотрит на меня. — Бонни не хочет от нее отходить. — Он обхватывает голову руками. — Черт бы все побрал, Смоуки. Почему она?
Я вздыхаю, подхожу к нему и кладу руку ему на плечо:
— Потому что он знает, что так может задеть тебя больнее, Алан.
Он резко вскидывает голову. Глаза горят.
