— Конечно! — сказал Алан и, чокнувшись со мной чашкой, улыбнулся.
Мы наслаждались уютным молчанием, прихлебывая божественный кофе Келли и позволяя утру медленно вступать в свои права. Такое случается, увы, не часто. Обычно утренний кофе приходится пить из пластиковых стаканчиков и практически на бегу.
— Неужели вы пришли раньше меня? — спросила я. — Черт возьми, я-то думала, что сегодня я — ранняя пташка. Добросовестный шеф и все такое.
— Джеймс еще не пришел, — сказал Алан. — А я ночью не мог заснуть. Начал читать дневник. — Он снова чокнулся со мной и произнес язвительно: — Покорнейше благодарю вас за это.
— Позвольте к вам присоединиться, — сказала Келли.
— Тогда давайте обсудим, — предложила я и потерла глаза. — Как далеко вы продвинулись, ребята?
— Я дочитал до второй приемной семьи, — сказал Алан.
— А я еще нет, — сказала я. — А ты, Келли?
— Я дочитала до конца.
Тут дверь открылась, и в проеме возник Джеймс. Я испытала тайное удовлетворение от того, что он вымок так же, как и я. И тоже припозднился, ха-ха. Не сказав никому ни слова, Джеймс прошел прямо к своему столу.
— Доброе утро! — вдогонку ему крикнула Келли.
— Я прочел дневник до конца. — Вот и все, что Джеймс сказал, и ни тебе «приветов», ни «доброго утра». Джеймс с головой ушел в работу.
— Это сигнал, — сказала я. — Давайте приступим.
Мои коллеги уселись полукругом, я встала перед ними.
— Начнем с дневника, — предложила я и рассказала, где остановилась. — Джеймс, ты прочел все? Расскажи, что там произошло. Не было ли каких-нибудь прямых доказательств?
— И да, и нет, — поразмыслив, отвечал Джеймс. — Девочку отправили в другую приемную семью, и там все закончилось плохо. Ей пришлось несладко в приюте… Она призналась в одном месте, что ее подвергли сексуальным домогательствам.
— М-да, — пробормотала я.
— Исходя из написанного, — продолжал Джеймс, — с чисто исследовательской точки зрения мы имеем три факта непосредственного преследования: убийство родителей Сары, женщину-полицейского, Кэтти Джонс, которая проявила к ней интерес. Джонс позже исчезла, и Сара не знала почему.
— Любопытно, — откликнулся Алан.
— И еще упоминание преступника о своих предыдущих жертвах — о поэте и о студенте- философе.
— Хорошо, — сказала я. — А как насчет мотива? Убийца мстит? Или есть другое мнение?
— Похоже, мстит, — ответил Алан. — «Боль», «правосудие» и все такое. Вопрос только в том, за что эта месть и при чем тут Сара?
— Грехи отца, — предположила я.
Алан, Келли и Джеймс озадаченно взглянули на меня. И я поведала им о выводах, к которым пришла ночью.
— Интересно, — прошептал Джеймс. — В этом замешан ее дед? Вполне возможно.
— Давайте рассмотрим ситуацию в целом. Незнакомец заявил Саре, что изваяет ее как скульптуру по своему образу и подобию, и даже придумал название: «Загубленная жизнь». О чем это говорит?
— Если он создает ее подобно себе, значит, и свою жизнь он считает загубленной, — откликнулся Алан.
— Верно. Вот он и разработал долгосрочный план. Он хотел не убить Сару, а изуродовать ее эмоционально. Это очень серьезное психическое отклонение. Оно не просто указывает на то, что преступника бросила мать. С ним сделали нечто такое, что потребовало в ответ сломать девочке жизнь. Да, Алан, я тебя слушаю.
— Возвращаясь к его «образу и подобию»… Преступник оставил девочку сиротой. Возможно, он и сам осиротел в раннем возрасте.
— Хорошо. А еще?
— Я думаю, преступник рос, не имея ни малейшей поддержки, — сказал Джеймс. — Ведь он ликвидировал всех, кто проявлял даже малейшее участие к Саре. Он ее полностью изолировал.
— Согласна.
— Вдобавок, — продолжал Джеймс, — мы можем предположить, что преступник подвергался сексуальному насилию.
— Основание?
— Я лишь предполагаю. Осиротевший, без какой-либо эмоциональной поддержки, мальчик попал в нехорошие руки. По статистике, в таких случаях не обходится без сексуальных домогательств. Это соответствует плану относительно Сары и необходимости этого плана вообще.
— Келли, добавишь что-нибудь?
Келли улыбнулась загадочной улыбкой.
— Позже. Пока я со всем согласна. Давай я выскажусь последней.
Я неодобрительно взглянула на нее. Келли сидела и невозмутимо попивала кофе.
— Итак, мальчика оставили сиротой и надругались над ним, — продолжала я. — Возникает вопрос: за что он хочет отомстить — за все свои злоключения или только за одно? И почему так много жертв? У нас есть Сара, выжившая жертва, что-то вроде символического адресата мести. Отлично. Если мы будем придерживаться этого мнения, семейство Кингсли становится случайной жертвой. Сопутствующие потери. Их несчастье в том, что они взяли Сару на воспитание. Но из дневника девочки выясняется, что были еще две жертвы, поэт и студент-философ. Почему они попали под раздачу? И почему так отличается способ их убийства и убийства Варгаса?
— Преступник расправился с Варгасом так же, как и с Кингсли, — объяснил Джеймс. — Перерезал ему горло и выпотрошил. Довольно ужасно, согласен, но это не самый болезненный способ. Я прав? С поэтом и студентом преступник поступил совершенно иначе. Их смерть была для него чем-то особенным. Так же как и смерть Сэма и Линды Лэнгстром. Совсем не быстрая и далеко не безболезненная.
— Ты имеешь в виду, что он меняет методы убийства в зависимости от серьезности преступлений? — спросила Келли.
— Я говорю, что он ведет себя так, словно вершит правосудие. Однако, по его мнению, разные поступки заслуживают разных видов наказания.
— Согласен, — кивнул Алан. — Пусть жертвы делятся на главные и второстепенные. Варгас и Кингсли, таким образом, второстепенные. Сара, ее родители и поэт со студентом-философом — главные жертвы. Они заслужили самой ужасной расправы.
— Да, — откликнулся Джеймс.
— Если Лэнгстром-старший причинил Незнакомцу вред, когда тот был ребенком, но умер и не может получить по заслугам, значит, правосудие должно свершиться над его потомством, — сказал Джеймс.
— Это может также означать, что преступление, совершенное дедом Сары, с точки зрения Незнакомца, чрезвычайно скверное.
— Ты основываешься на содеянном с Сарой? — спросил Джеймс.
— Ну конечно.
— Как ты думаешь, поэт и студент-философ, кем бы они ни были, имели детей? Есть ли еще такие Сары? — спросил он.
Я замолчала, обдумывая эту отвратительнейшую, ужасную в своей дикости мысль.
— Нет, не знаю. Ладно… Итак, мы предположили, что он сирота, попал в плохие руки и страдал от насилия. Это подтверждают шрамы на ступнях. А что еще?
Все молчали.
— Теперь моя очередь, — сказала Келли. — Я целый вечер копалась в компьютере Варгаса. Он напичкан порнографией во всех видах, включая жесткую порнографию с участием детей. Он был неразборчив в своих извращениях. Вдобавок к детской порнографии я там увидела столько дерьма, столько
