Проснулась она на той кровати, где в обнимку с котом уснул Делон. Однако теперь ни кота, ни Делона поблизости не было. В окне совсем темно, и она не сразу поняла, что там – поздний вечер или раннее утро. Ее часы показывали десять. «Значит, вечер, – сообразила она. – Утром в это время уже светло». Она поднялась с постели, почувствовала при этом легкое головокружение. Кроме того, ее мучила изжога. «Чем она меня напоила? – с гадливостью подумала она. – И где эта веселая семейка?» Она с радостью обнаружила, что спала одетая, – по крайней мере, к ней никто не прикасался. Правда, на одежду эту было жалко смотреть – грязная, мятая… Не надевая туфель, она вышла в коридор, постаравшись не шуметь. В соседней комнате за дверью раздавались голоса. Она подкралась поближе и прислушалась. Говорили Тамара с Делоном.
Иногда ей удавалось что-то разобрать.
– Идиот! – громко произнесла Тамара.
Делон что-то буркнул в ответ.
– Сколько возни! – снова возмутилась Тамара.
Голоса пропали. Потом голос Тамары раздался совсем близко – видимо, она подошла к двери.
– У нее сухая кожа, – жестко сказала она. – Ей за тридцать. С ней не имеет смысла ничего делать.
Марина едва не лишилась чувств. Сама не зная отчего, при этих словах она ощутила ужас. Какое значение имели ее кожа и ее возраст?
Делон что-то сказал с вопросительной интонацией. Видимо, он находился в другом конце комнаты.
– Не заживет, – возразила Тамара. Ее голос удалился, она, наверное, подошла к сыну.
«Сестра той…» – разобрала Марина напоследок. Больше она подслушивать не решалась – уж слишком они расходились по комнате, того и гляди откроют дверь, а мягкий ковер заглушал их шаги. Марина на цыпочках отошла от двери и пошла в ванную. Зажгла свет. Заперлась, решив не открывать, даже если Делон разнесет дверь. Из зеркала на нее глянула смертельно перепуганная женщина. «Что там „не заживет“? – мучительно соображала Марина. – На куски меня разрезать, что ли, хотят? – Она вдруг похолодела. – Что-то я слышала об этом… „Не заживет“. Из-за моей кожи и возраста! У меня будет другое имя, другие документы… А если… Другое лицо?! – Ее затрясло как в лихорадке. – Не дамся! Хотят меня перекроить, замести все следы, чтобы меня никто не узнал! Докажи потом, что я – это та самая, которая исчезла! Господи! Меня никто не узнает, никто не поможет!»
В дверь постучали.
– Я моюсь, – слабым голосом ответила она.
– Это я, – раздался голос Тамары. – Я тебе халат и полотенце принесла.
Марина непослушными пальцами отодвинула щеколду. Тамара вошла, держа в руках большое махровое полотенце и синий атласный халат огромного размера, видно, со своего плеча. Она усмехнулась, увидев одетую Марину.
– Моешься, значит?
Тамара открыла кран и пустила в ванну струю горячей воды.
– Раздевайся, раз моешься, – велела она Марине. Та не шевельнулась.
– Стесняешься, что ли? – удивилась Тамара. – Это лишнее, здесь все свои. Ну, давай!
Та же апатия, которая мешала ей сопротивляться Делону, заставила ее теперь слушать его мать. Она покорно разделась.
– Залезай! – скомандовала Тамара, окинув ее взглядом. Марина опустилась в воду, стараясь сжаться, сделаться как можно меньше под этим оценивающим взглядом. «Она смотрела на меня как работорговец…» – подумала она.
Тамара скинула свою шикарную кофту и осталась в одном белье.
– Мерзну постоянно, – по-бабьи просто призналась она. – А тут тепло.
Она намылила мочалку и принялась за Марину. Та подчинялась ее рукам – жестким и неожиданно сильным. Намылив ее с ног до головы, Тамара велела ей окунуться. Потом налила в ладонь шампунь сапфирового цвета и намылила ей голову.
– Эх и грязная же ты, милочка! – заметила Тамара, включая душ.
Марина не ответила. Струи горячей воды щекотали ей лицо, шумели в ушах.
– Знаю я твою историю, – доносился до нее сквозь шум воды голос Тамары. – А Лену я помню. Бывала у нас. Ты на нее, правду сказать, не похожа…
– Все говорят, – ответила Марина.
– Теперь для тебя все – это я! – почти как Людовик XIV заявила Тамара. Она велела ей подняться, ополоснула ее из душа и выключила воду. Пропитала сухую губку маслом, пахнущим фиалкой, и принялась натирать ее порозовевшее тело.
– Я прямо скажу, – продолжала она свое поучение. – Теперь для тебя обратной дороги нет. Соучастие пришьют. Даже если ты ничего не делала.
Она бросила на Марину махровое полотенце.
– Вытрись!
Отвернулась и со стоном натянула свою соболью кофту.
– Ох, спинушка моя! – вздохнула она. – Сейчас еще ничего, а вот зима придет… Сил нет! Ну, шевелись!
Она наблюдала за тем, как Марина вытирает волосы.
– Честно скажу, нам ты только мешаешь. Куда тебя девать – ума не приложу… Документы тебе нужны, а это большие деньги… А зачем это нам? В бордель отдать – так уже года не те… Там молоденькие девочки нужны. Есть еще, правда, заведения подешевле… Да жаль тебя, честное слово… – Ее голос звучал спокойно, словно зачитывал протокол. – Тебя искать будут. На улицу не выйдешь – личико подведет, опознают… Личико надо поменять, хоть немного… А это деньги! Знаешь, сколько операция стоит?!
– Ради Бога! – взмолилась Марина.
– Да не бойся, кожа не позволит! – успокоила ее Тамара. – Как тебя под нож класть с такой кожей? Да ведь и не двадцать лет тебе… Шрамы будут, только зря испортим… В общем, ни в пир, ни в мир, ни в добрые люди… Да не трясись ты, сделай милость! – раздраженно прикрикнула она.
Марину, действительно, так и колотило.
– Вылезай оттуда! Халат надень! – И подвела итог: – В общем, мы решили так. Что можно будет, я с тобой сделаю. Без операции, не бойся… Я их не делаю. Я по своей части…
Марина не решалась спросить по какой.
Тамара продолжала:
– Подыщем тебе занятие… Тогда и документы закажем. А до того – у нас побудешь. Образование, наверное, есть?
– Психолог…
– Ишь ты! – поразилась Тамара. – Да это золотое дно! Ну, девка, я тебя пристрою… Только вот… – Ее синие глаза превратились в два кусочка льда. – Если вздумаешь коленца откидывать – в бордель загремишь, в самый дешевый. Я тебя даром отдам! Да не в Москву, а в Среднюю Азию! Загнешься через полгода! Это я обещаю. А будешь слушаться – заживешь, как тебе и не снилось. – Она улыбнулась, словно смягчая свои слова: – Ну, готова? Пошли чай пить.
Они вошли на кухню и уселись за стол.
– Есть будешь? – осведомилась Тамара.
Марина отрицательно покачала головой. «Буду есть и пить только то, что она, – решила она про себя. – Или вообще пить воду из-под крана. А то подсыплет еще чего-нибудь».
Тамара поймала ее сумрачный взгляд.
– Да не бойся, не отравлю! А поспать тебе надо было. А то краше в гроб кладут. Ну, не хочешь – как хочешь. Тогда идем!
Они прошли в угловую комнату с трельяжем, где, видимо, постоянно обитала Тамара. Она усадила Марину перед зеркалом и сама стала сзади, задумчиво созерцая ее отражение.
– Ну, с Богом! – сказала наконец. Взяла в руки гребень с длинными зубьями и расчесала влажные волосы Марины. Та сидела не шелохнувшись. Волосы завесили ей глаза, и она видела в зеркало только часть своего отражения. Над головой у нее что-то заскрипело, защелкало, и длинные белокурые локоны посыпались на колени. Она вздрогнула.
