муравьи-одиночки — самки красноголового лесного муравья. После брачного полета они навсегда сбросили свои большие нежные крылья. Что же ищут эти одинокие странницы?
Проследим за ними. Путь самки пролегает мимо муравейника. Здесь много красноголовых разведчиков и один из них заметил странницу, ринулся к ней и, схватив за ногу, потащил в сторону жилища. К муравью подбегает второй, третий, каждый хватает за ногу, усик, и вот рыжегрудая самка растянута и отравлена кислотой. Еще несколько минут — голова и туловище отделены от груди, и провиант готов к транспортировке домой.
Этот исход совершенно неожидан. Может быть, самка была какого-нибудь другого вида, от нее пахло враждебным, незнакомым, или она оказалась нездоровой? Подбросим к муравейнику еще таких самок. Все они встречаются как враги и неизменно уничтожаются.
Но какая, казалось бы, нелепость! С одной стороны, заботливо воспитывать крылатых самцов и самок, с другой — убивать одиноких, ищущих покровительства представительниц своего вида! Но муравьи неспроста так поступают. У них в муравейнике, видимо, достаточно своих самок, а чтобы прокормить многочисленное потомство, едва хватает охотничьей территории: вокруг так много муравейников! Неспроста члены такого муравейника настроены враждебно к бродячим самкам и безжалостно с ними расправляются.
Какой же выход для несчастных бродяжек? Видимо, те, которые попадают на участки леса, перенаселенные красноголовым муравьем, обречены на гибель. Но немало удачниц попадает на места еще свободные, и каждый вид в силу невольно складывающихся обстоятельств заполняет все участки, где только возможна для него жизнь. Часто юркой, осторожной самке удается убежать от преследователей. Свирепые нападения делают ее еще более осмотрительной и боязливой.
Но не все муравьи враждебны к самкам-бродяжкам. Вот небольшой холмик из еловых иголочек, прислоненный к большому пню, когда-то тронутому лесным пожаром. Рабочие выпустили на его поверхность своих крылатых воспитанников, потом, гоняясь за теми, кто пытался расползтись в стороны, согнали всех в одну кучу.
Кое-кому из ретивых самцов удалось прорваться сквозь преграды и, взмахнув крыльями, отправиться в брачный полет. Но большинство... большинство оказалось на солнце в одном барахтающемся клубке, и некоторым уже отгрызли крылья, загнали их обратно в муравейник. Здесь, в молодом растущем муравейнике, не хватало самок, и население его, заботливые рабочие, устроили что-то вроде брачного скопища без полета у себя на гнезде. Им нелегко было рассчитывать на поимку самок-бродяжек: муравейники в этом ущелье были редки.
А что, если набрать в пробирки самок-бродяжек и преподнести их этому молодому муравейнику? Неужели они и здесь будут растерзаны?
Проходит несколько дней. Из пробирки вытряхиваю самку-бродяжку на холмик гнезда. Молодой муравейник в своем будничном настроении. Несколько мгновений самка сидит растерянная и нерешительная, первый встречный рабочий уже гладит ее усиками и, схватив за ногу, пытается тащить к входу. Нет, такой прием не нравится ей, и она, вырвавшись, стремглав мчится прочь, сбивая с ног встречных муравьев-рабочих.
Подкинем другую вон в ту гущу чем-то занятых муравьев. Что тут происходит! Муравьи обступили пришелицу дружной толпой, и десятки усиков стали наперебой гладить нежданную гостью. Толкая друг друга, раскрывая свои челюсти и отрыгнув капельку еды, они наперебой предлагают подношение самке. Дорога к сердцу идет через желудок! Успокоенную самку вежливо подталкивают к одному из входов и она там исчезает. С нашей помощью она нашла свою обитель и, может быть, десяток лет будет исправно исполнять обязанности родительницы.
Не все, значит, муравейники враждебны к самкам — искательницам пристанища, и если некоторые их жестоко истребляют, то есть и такие, которые принимают со всем возможным гостеприимством.
Помощь
На вершине пня, основание которого прикрыто муравейником, ползает наездник-рисса и настойчиво постукивает по древесине тонкими вибрирующими усиками с белыми колечками на концах: наверное, там, в глубине пня, тихо грызет дерево толстая белая личинка жука-дровосека. Ее и зачуял наездник-рисса и сейчас точно определяет место, прежде чем сверлить дерево своим длиннющим яйцекладом.
Солнце взошло недавно, высушило в лесу утреннюю росу, пригрело землю. Муравейник у пня, облюбованного риссой, давно проснулся, и жители его занялись будничными делами. На маленькой поверхности пня собралось несколько муравьев. Они чем-то заняты. Интересно бы узнать, в чем там дело?
Придется оставить риссу и поинтересоваться скоплением муравьев. А там, уцепившись ногами за узенькую трещинку в дереве, на боку лежит муравей. Он неподвижен, но его усики вибрируют и движутся во все стороны. Муравей болен и в такой позе неспроста: сбоку брюшка торчит какой-то серый комочек. Его пытаются вытащить челюстями толпящиеся вокруг товарищи. Вот один, крупный, ярко-рыжий, подбежал, ощупал усиками больного и рывком потянул челюстями комочек. Еще раз попробовал — не вышло, и помчался по своим делам дальше. И так второй, третий...
Но несколько муравьев не покидают товарища, и один из них хорошо заметен: с покалеченной, негнущейся лапкой на задней ноге. Он, по-видимому, сочувствует больному больше всех и один из организаторов лечения. Муравьи постоянно отбегают в сторону, и тот, с негнущейся лапкой, приводит все новых и новых. И хотя никто не в силах оказать помощь и не может выдернуть серый комочек, застрявший в покровах брюшка, больного не бросают: кто знает, может быть, в таком большом муравейнике и найдется кто-нибудь умелый и сделает все, как нужно. Неужели среди сотен тысяч жителей не встретится такой?
Попытки лечения муравья бесконечны. Как нужно много терпения предпринимать их с такой настойчивостью! Невольно вспоминается рассказ древнегреческого историка Геродота о том, как в его время лечили больных тяжелым недугом. Их выносили на улицу и ждали, когда среди прохожих найдутся люди, которым когда-либо пришлось перенести внешне похожее заболевание, или быть свидетелем его. Они и делились опытом, говорили, какие средства помогли избавиться от болезни, давали советы.
О том же сообщает французский философ Монтень. Вавилоняне выносили своих больных на площадь, и врачом был весь народ, всякий прохожий, который из сострадания и учтивости осведомлялся о болезни и, смотря по своему опыту, давал тот или иной совет.
Обычай древних греков и вавилонян, оказывается, свойствен и муравьям. Все это крайне удивительно. Муравьи, как общественные животные, намного старше человека, и могли выработать навыки, полезные для общества и сходные с человеческими. Хорошо бы досмотреть до конца всю эту загадочную историю, но нужно спешить по делам... Загляну сюда на обратном пути.
Через два часа я спешу к муравейнику и застаю все ту же картину. Тогда сажаю муравья с серым комочком на брюшке в морилку. На том месте, где он только что находился, в замешательстве мечутся муравьи, разыскивают внезапно исчезнувшего товарища, и среди них муравей с негнущейся лапкой.
«Если к брюшку прилипла смола, — рассуждаю я, идя к биваку, — то она сразу растворится в скипидаре».
Но скипидар не помогает. Тут, оказывается, совсем не смола, а кусочек ткани брюшка, скорее всего жировое тело. Все становится ясным. Муравей был ранен в брюшко. Через ранку вышел кусочек ткани и засох. Несчастный, видимо, долго болел, потом выздоровел, но сухой серый комочек мешал жить и требовал удаления. Вот больному и пытались помочь его товарищи.
Пожар
