Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота

Бланка, скорее всего, не имеет ничего общего с Бланкой Кастильской, матерью Людовика Святого. Этой Белой Королевой могла быть владелица окрестных земель, возможно, испанских. Местная легенда не слишком отличает реальность от вымысла. Порой кажется, что все это более имеет отношение к древнейшим верованиям, чем к XIII веку.

Тайна остается тайной. Если вновь перевести взгляд от Ванны Королевы к Ванне Магдалины, то можно вспомнить еще одну гипотезу, высказанную уже знакомым нам доктором Гурдоном. Предоставляю читателю самому решить, насколько она правдоподобна… Продолжая свои изыскания о термальных источниках Разе, доктор утверждает, что название «Ванна Магдалины» произошло от некой мадмуазель Мадлен, которая пользовалась этим источником где-то в 1871 году!

В нашем распоряжении есть неоспоримый факт: когда в Ренн-ле-Бен были найдены следы римлян, то среди прочих объектов, принадлежавших завоевателям Галлии, были обнаружены статуэтки женщин. Не являлись ли эти статуэтки изображением богинь источников Ренна? О маленькой водолечебнице Ренн-ле- Бен, должно быть, было хорошо известно: так, в своем «Пантагрюэле» Рабле упоминает «воды Лимона» (очевидно, искаженное Лиму), относя их к числу самых популярных в XVI веке источников. Однако в Лиму нет источников: скорее всего, Рабле подразумевал Але или Ренн-ле-Бен. Бывал ли Рабле в этих краях? Кто знает, почему бы и нет?

Согласно свидетельству аббата Буде, в 1884 году в Ренн-ле-Бен, дабы спасти от вандализма, доставили «человекоподобную скульптуру». На камне, носящем имя «Человеческая Голова» («Cap de l’Homme» — предупреждаю, это орфография аббата Буде!), было высечено изображение мужского лица — аббат признал в нем Иисуса Христа. На самом деле все это несколько смущает. Дело в том, что в Ренн-ле- Бен было два открытия: в 1884 году там нашли мужскую голову, а в 1898 году — женскую. Впоследствии эти два факта слились воедино, во многом благодаря усердию авторов, без устали помещавших на газетных полосах свои «романы с продолжением». Архивист Рене Декадейа, этот разоблачитель аббата Соньера, посвятил второй находке следующие слова: «Высеченная из камня женская голова могла быть предметом культа, если бы она была выбита на скале, выступавшей из воды. В таком случае ее можно было бы считать богиней какого-либо источника или ручья». Разумеется, где же еще могло обитать подобное божество, если не в этом преображенном римлянами галльском местечке, изобилующем термальными водами? Миф о Деве Озера жил во все времена, порой материализуясь в скульптурных изображениях богини. Однако упомянутую женскую голову, высеченную в камне, могли создать лишь в галло-романский период: до завоевания Галлии Цезарем галлы никогда не изображали своих богов в виде людей или животных. Это лишь доказывает, что галльский культ и романизированный водный курорт в Ренн-ле-Бен процветали практически в одно и то же время.

Ванна Магдалины и Ванна королевы — не единственные «ванны» в округе: в этой долине есть еще десяток горячих и холодных источников. Сладкая Ванна, температура которой достигает 33°. зовется также Прокаженным Источником, исцелявшим, если верить преданию, больных лепрой, в то время как ледяной Фонтан Любви своим названием морочит голову не одному краеведу. Тем, кто хочет выяснить, насколько значимым был Бен-де-Ренн в античные времена, стоит посетить эту «избранную землю»: она богата не только источниками, но и очевидными свидетельствами их длительного использования, в ходе которого они обрели сакральное значение.

Однако не стоит думать, что Ренн-ле-Бен — это всего лишь водолечебница. Прежде всего это приход. Приход, в котором с конца XIX века по начало XX века царил аббат Буде, лингвист и археолог, изучавший свой край при помощи довольно необычных «лингвистических» и «археологических» методов. Ходит мнение, что именно он был тайным вдохновителем и, что называется, властителем дум своего собрата в Ренн-ле-Шато, аббата Соньера. Поэтому нелишним будет узнать, что представляет собой еще один из «подопечных» аббата Буде: храм Ренн-ле-Бен.

У человека, попавшего под своды этого храма, возникает ощущение, что он проник в сакральное место (на самом деле это сакральное место находится в самой деревне, ставшей его неотъемлемой частью). Правда, это странное ощущение исчезает, как только человек оказывается на деревенском базаре, где продается все и вся. Тем не менее храм Ренн-ле-Бен — это истинное святилище, созданное для молитв и уединения, его невозможно заподозрить в каких-либо «тайнах проклятого золота» или «обратных мессах». Простота приходской церкви Ренн-ле-Бен граничит со строгостью, присущей янсенистам. В ней нет ничего неестественного, несмотря на то, что в ходе времен ее внешний и внутренний облик не раз подновляли. Горожане, гордящиеся своей церковью, в стенах которой они порой предаются духовному созерцанию, поддерживают храм в хорошем состоянии. Наверное, в таком месте ничто не мешает молитве и спокойным размышлениям — как на древних священных полянах друидов, затерянных в сердце леса, где происходило единение человека с природой и равным образом со всем существующим, великое единение существ и вещей, к которому стремится Мироздание.

И все же во внутреннем убранстве этой церкви есть одна любопытная деталь. Речь идет о картине, с художественной точки зрения ничем не примечательной: несмотря на то, что она названа «Христос с зайцем», на самом деле это пьета, которую можно найти во многих христианских храмах. Произведение это довольно древнее, оно было подарено приходу поместным сеньором Полем-Урбеном де Флери, владевшим «Бен-ле-Ренном» в XVIII веке. Возможно, оно не привлекало бы внимания посетителей, если бы оно не было искаженной, точнее, зеркальной копией полотна, написанного в 1636 году Ван Дейком, оригинал которого хранится в Музее изящных искусств Антверпена. Можно бесконечно долго рассуждать о тех или иных деталях «Христа с зайцем»: бесспорно, они обладают неким особым смыслом — но каким? Искатели сокровищ не упускают случая досконально изучить картину в поисках «ключа», но тщетно. Еще никому не удалось расшифровать «послание», заключенное в этой картине — или удалось, но удачливые «дешифраторы» не сочли нужным обнародовать свое открытие. Проблема в делах такого рода — то неизбежное переплетение истины и лжи, чистосердечия и надувательства, которое автоматически возникает при любой попытке истолковать символ. Тот, кому удается найти решение предлагаемого ребуса, всегда стремится утаить его от других. Порой из-за обычного тщеславия, а порой из-за веры в то, что истина может открыться лишь в конце долгого пути, который помпезно называют инициатическим. Дойти до центра темного холма невозможно, если тому не предшествовали этапы инициации, дающие право на вход в ту область, где темнота царит в своей полной силе.

Визит в церковь будет неполным, если по его окончании не заглянуть на прилегающее к храму кладбище, уединенное тихое место, избежавшее горькой участи кладбища Ренн-ле-Шато. Здесь никто не раскапывает могил в надежде отыскать баснословные сокровища, никто не тревожит покоя мертвых… Здесь есть лишь то, что тревожит воображение живых: гробница того самого Поля-Урбена де Флери, который подарил храму «Христа с зайцем». Точнее, тревожит и вызывает изумление тот факт, что могил у вышеозначенного сеньора… две, а даты рождения и смерти, начертанные на двух его могильных плитах различны. Об эпитафии «Он прожил жизнь, творя добро» твердо можно сказать лишь то, что это розенкрейцеровская формулировка. Вопросов по поводу этой гробницы множество. Почему на могильных плитах намеренно перепутаны даты? Почему у одного и того же человека (в чем нет никакого сомнения) две могилы? Какая из этих гробниц ложная, а какая настоящая? Любой поиск, предпринятый в Разе, рано или поздно приводит к этому двойному могильному камню, неизбежно вызывающему удивление. По всей видимости, кладбище в Ренн- ле-Бен не столь уж и нейтральное место, каким оно могло показаться на первый взгляд. Не стоит забывать о том, что на его месте когда-то, до прихода в Галлию Цезаря, находилось древнее галльское святилище. Об этом обстоятельстве некоторые люди прекрасно знали еще в XVIII веке, о чем свидетельствуют два погребальных памятника Поля-Урбена де Флери, бесспорно, члена братства розенкрейцеров. Они оставили знаки, которые сможет понять каждый, кто решится пройти через испытание, или, если предпочтительнее, инициацию. Все остальное можно смело назвать беллетристикой, написанной ради сенсации, в том числе и «научные» расшифровки «Истинного кельтского языка», воссозданного аббатом Буде.

Исследование таинственного Разе на Ренн-ле-Бен не заканчивается, хотя, не будем скрывать, именно это место является центром на нашей «сакральной карте местности». Если направиться к северу, а затем повернуть на восток, в сторону Мутуме, перед глазами появится деревня Серр, а далее, перед Арком,