компьютер к двери туалета, извлекла из сумки зубную щетку и положила туда лишнюю одежду.
Потом она села за письменный стол и с гостиничного телефона позвонила в «Норландстиднинген». Анника слушала длинные гудки около двух минут. Она уже собралась вешать трубку, когда из нее раздался недовольный женский голос.
— Мне нужен Бенни Экланд, — сказала Анника и посмотрела в окно.
На улице стало совсем темно. Женщина на несколько секунд замолчала.
— Алло, — нетерпеливо произнесла она. — Мне нужен Бенни Экланд. Он на месте? Алло?
— Алло, — негромко отозвалась женщина.
— Мы договорились о встрече на этой неделе. Меня зовут Анника Бенгтзон, — сказала она и принялась рыться в сумке в поисках ручки.
— Так вы ничего не слышали? — поинтересовалась женщина на противоположном конце провода.
— Что именно? — спросила Анника, доставая свои записи.
— Бенни умер. Мы узнали об этом сегодня утром.
Поначалу Анника едва не расхохоталась, но потом решила, что шутка не слишком удачна, и разозлилась.
— Что за ерунда? — сказала она.
— Мы и сами пока точно не знаем, что произошло, — глухо произнесла женщина. — Ясно только, что какой-то несчастный случай. Мы все в шоке.
Анника застыла на месте, держа в одной руке свои заметки, а в другой — трубку и ручку, и тупо пялилась на свое отражение в оконном стекле. На мгновение ей показалось, что она стала невесомой и вот-вот оторвется от пола.
— Алло, — снова заговорила женщина в трубке. — Вы не хотите поговорить с кем-нибудь другим?
— Я… очень сожалею, — произнесла Анника, с трудом сглотнув несуществующую слюну. — Как это случилось?
— Я не знаю. — Женщина теперь почти плакала. — Мне надо ответить по другому телефону, я вынуждена закончить разговор. У нас сегодня был страшный день, страшный день…
В трубке снова, на этот раз окончательно, наступила тишина. Анника опустилась на кровать и некоторое время сидела, испытывая внезапно нахлынувшую дурноту. В ящике ночного столика лежал телефонный справочник Лулео. Анника нашла номер полиции и позвонила в справочную.
— С журналистом, да? — нервно переспросил дежурный офицер, услышав вопрос Анники о том, что случилось с Бенни Экландом. — Это произошло где-то в Свартэстадене, за городом. Поговорите с Сюпом из криминального отдела.
Набрав номер, она принялась ждать, прикрыв ладонью глаза. Вокруг слышались обычные гостиничные звуки: в трубах журчала вода, с кухни доносился шум вентилятора. Из соседнего номера, где смотрели кабельное телевидение, доносились страстные вопли бурного полового акта.
Комиссар Сюп из криминального отдела был, видимо, в том возрасте и достиг той степени опытности, когда ничто уже не может вывести из равновесия и потрясти до глубины души.
— Неприятная история, — сказал он и тяжело вздохнул. — За последние двадцать лет я разговаривал с Экландом, наверное, каждый день. Он звонил мне постоянно, говорил всегда язвительно, раздраженно, как больной. Постоянно находилось что-то, о чем он хотел знать больше других, всегда-то ему надо было докопаться до сути, всегда он подозревал, что мы о чем-то умолчали. «Слушай, Сюп, — говорил он обычно, — почему я не знаю того, почему мне неизвестно то-то и то-то, или чем вы там целыми днями занимаетесь в своем управлении, просиживаете там свои задницы…»
Комиссар Сюп тихо рассмеялся, отвлекшись от печали забавным воспоминанием. Анника провела рукой по лбу, прислушалась к донесшемуся из-за стены актерскому воплю, призванному обозначать оргазм в немецких порнофильмах, ожидая, когда собеседник продолжит рассказ.
— Без него будет пусто, — сказал наконец Сюп.
— Мы должны были с ним встретиться, — сказала Анника, — нам надо было согласовать кое-какие материалы. Отчего он умер?
— Результаты вскрытия пока неизвестны, поэтому я не стану говорить относительно окончательной причины смерти.
Медлительная осторожность полицейского подстегнула нетерпение Анники.
— Но все же, что конкретно произошло? Его застрелили, нанесли смертельный удар тяжелым предметом, зарезали?
Комиссар снова тяжело вздохнул:
— Все же мне кажется, что надо подождать с умозаключениями. Мы думаем, что его сбила машина.
— Дорожно-транспортное происшествие? Его сбили насмерть?
— Да, его, скорее всего, сбил автомобиль, ехавший с высокой скоростью. Мы нашли угнанный «вольво» в Мальмхамне с характерными повреждениями корпуса. Думаем, что это тот самый автомобиль.
Анника шагнула к сумке, наклонилась и вытащила из нее блокнот.
— Когда вы будете знать это наверняка?
— Мы занялись этим делом вчера вечером. Сейчас им занимаются эксперты. Значит, завтра или в четверг.
Анника сидела на кровати, пытаясь делать заметки в лежащем на коленях блокноте, который все время мялся и выскальзывал из-под ручки.
— Известно ли вам, в котором часу это произошло?
— Приблизительно с вечера воскресенья до раннего утра понедельника. Говорят, что вечером в воскресенье он был в городском пабе, а потом, видимо, пошел на автобусную остановку, чтобы ехать домой.
— Он жил в…
— В Свартэстадене. Думаю, что там он и родился.
Ручка перестала писать. Анника, сильно нажимая, принялась чертить в блокноте круги, пока ручка снова не заработала.
— Когда его нашли и кто?
— Нашли его под забором около Мальмваллена, возле завода. Он, видимо, отлетел к забору, как выброшенная рукавица. Какой-то парень шел со смены и позвонил в полицию. Это было рано утром.
— И у вас нет никаких сведений о предполагаемом угонщике?
— Автомобиль угнали в субботу в Бергнэсете, и мы, разумеется, собрали на месте происшествия вещественные доказательства…
Комиссар Сюп замолчал, и Анника принялась лихорадочно записывать. Старый козел за стенкой переключился на МТБ.
— Что вы сами об этом думаете? — негромко спросила она наконец.
— Это наркоман, — в том же тоне ответил полицейский. — Не ссылайтесь на меня. Сейчас версия такова: было скользко, водитель не справился с управлением, сбил пешехода и скрылся с места происшествия. Но мы его возьмем, будьте уверены.
Анника прислушалась к голосам на том конце провода. Люди, работавшие в управлении, постоянно окликали комиссара.
— Еще один, последний, вопрос, — сказала Анника. — Работали вы в Лулео в ноябре 1969 года?
— Да, я достаточно стар и мог бы работать там. Но я пропустил взрыв на Ф-21. В то время я служил в Стокгольме. Меня перевели сюда только в мае 1970 года.
Она вытаскивала из сумки пуховик и перчатки, когда зазвонил мобильный телефон. На дисплее отобразился скрытый номер. Альтернатив было три: редакция, Томас или Анна Снапхане.
Она поколебалась, потом нажала кнопку ответа и зажмурилась.
— Я сижу в своей конторе, как в оперативном штабе, на стуле из IKEA, — сказала Анна, — и сейчас
