давно не работал там. Но Джеку повезло: его соединили с болтливой акушеркой, которая была лично знакома с Витмором. Сообщив Кейзи, что «глубокоуважаемый» доктор помог появиться на свет чуть ли не половине жителей округа, она добавила, что два года назад он ушел на пенсию, правда, у него нет телефона, но он живет в часе езды от Хило, на Хамакуа-Кост, и выращивает там орхидеи.
Перекусив на ходу бутербродом, Джек не теряя времени отправился на Хамакуа-Кост. Акушерка, говоря о Витморе, называла его «святым», но Джеку не давал покоя вопрос: если сестра Ники выжила, то как же мог этот «глубокоуважаемый» доктор выписать свидетельство о ее смерти?
Джек скептически отнесся к рассказу акушерки, однако его уверенность поколебалась, когда, подъехав к утопающей в цветах ферме, он увидел невысокого пухленького господина с белоснежной шевелюрой, рядом с которым бежала веселая колли. Видимо, услышав шум, старичок вышел навстречу Кейзи. На нем была красная рубашка, комбинезон и сдвинутые на кончик носа очки. Джек подумал, что если бы хозяин фермы отрастил бороду, то его можно было бы принять за Санта-Клауса.
— Простите, вы доктор Витмор? — спросил Джек.
— Сейчас я уже просто Джим. Чем обязан? Может, вам нужен венок из орхидей сорта «мисс Хоаким» для дамы сердца?
— Нет-нет, никакой дамы сердца у меня нет, точнее, есть, но я хотел бы потолковать с вами не об орхидеях.
— Неужели? — удивился старик. — Так о чем же?
— Об одном вашем пациенте, который прошел через ваши руки… тридцать лет назад.
— Тридцать, говорите? — улыбнулся Витмор. — Вам повезло, что моя память не предала меня вместе со стройной фигурой. Присоединяйтесь к нам. Мы с Шебой как раз собирались прогуляться и выключить поливальные установки, не так ли, моя девочка?
День сменился сумерками, пока они бродили по полям с цветущими орхидеями. К тому времени когда они вернулись на ферму и прошли на веранду, у Джека уже сложилось определенное мнение о докторе Витморе. Доброта исходила от этого человека, как тепло от печки, а потому невозможно было даже предположить, что он сделал что-то недостойное. Витмор подкрепил это впечатление, откровенно и открыто отвечая на вопросы Джека о Марии Палмер.
— Я помог сотням малышей появиться на свет, — серьезно сказал он. — Но, к сожалению, некоторые из них погибли. Каждого из них я помню, поверьте, и уж никогда бы не забыл случай с Марией Палмер. Итак, что же вы хотите узнать?
— Расскажите о ее смерти.
— Все произошло в страшную штормовую ночь. Кстати, наутро шторм сменился цунами, — вспоминал Витмор. — Волны разрушили здания и размыли дороги, отчего о поездке куда-нибудь несколько дней даже думать не приходилось. Я очень беспокоился о Марии. Она так любила своего мужа! Когда она была на шестом месяце беременности, он утонул. Мария сильно переживала его смерть. Между прочим, она не верила в то, что произошел несчастный случай. Я и сейчас считаю, что причиной преждевременных родов стал эмоциональный срыв. — Витмор задумчиво посмотрел на темнеющее за окнами поле. — Я распорядился отвезти ее в больницу на оставшийся срок, чтобы там регулярно наблюдать за ней. Ее должны были привезти на следующей неделе… — Он вздохнул. — Однако и это было слишком поздно: роды начались у нее на целых три недели раньше. Бригада «скорой» доставила ее на вертолете в больницу, где я уже поджидал бедняжку. Она родила прямо в вертолете, но ее дочка хоть и была слишком маленькой, оказалась здоровой и крепкой. А вот у самой Марии началось кровотечение, и ей требовалось переливание крови, — продолжал доктор. — Мы повезли ее в операционную, где до последней минуты боролись за ее жизнь. К сожалению, наши усилия пропали даром — она умерла, даже не приходя в сознание.
— Вы были с ней, когда она умерла?
— Да, — подтвердил Витмор. — Был…
— А что с другой девочкой? — осведомился Джек. — Сестрой Ники?
Витмор посмотрел на него поверх очков.
— Знаете, тридцать лет назад у нас еще не было такого оборудования, как сейчас. Не было ни ультразвука, ни электронных мониторов. Если бы тогда у меня на вооружении была подобная аппаратура, то я, несомненно, смог бы определить, что Мария носит близнецов.
— Так вы не знали этого?
Доктор покачал головой.
— Их сердца бились в унисон, а положение одного плода было таково, что он загораживал другой плод. До той ночи никто не знал, что детей двое, даже их мать. Видимо, первый ребенок умер незадолго до того, как вертолет прилетел на ранчо.
— Да уж, видимо, — эхом отозвался Джек.
— Да-а… Экономка ранчо Мэлия подтвердила, что малышка родилась мертвой за несколько минут до прибытия бригады «скорой». При этом, кроме нее, присутствовал еще и Остин Палмер.
— Итак… когда же вы осмотрели мертворожденного младенца?
Витмор опустил глаза, но потом уверенно посмотрел на Кейзи.
— Тридцать лет назад на ранчо было не так просто попасть, как сегодня, Джек. В те годы Большой остров был покрыт густыми кустарниками, сквозь которые можно было пробраться только по тропинкам. После цунами люди еще несколько дней не могли передвигаться по острову. Насколько я помню, прошло не меньше недели, прежде чем мы смогли перевезти тело Марии на ранчо. За это время ребенка похоронили в семейном склепе рядом с отцом. Вы ведь не считаете, что мы что-то упустили, а?
«Именно так», — подумал Джек.
— Да нет, — произнес он, поднимаясь на ноги. — Спасибо, что уделили мне время, доктор.
Встав с кресла вслед за ним, старик подошел к столу, на котором стоял цветок в горшке.
— Позвольте преподнести вам кое-что. — Срезав огромный желто-фиолетовый цветок одного из любимых им сортов и поставив стебелек в бутылочку с водой, Витмор протянул его Джеку. — Это для вашей дамы сердца. — Он подмигнул.
И теперь, глядя на элегантный цветок, стоявший на соседнем сиденье, Джек подумал о Кэтрин. Она приедет меньше чем через сутки и наверняка сразу же попросит отвезти ее на ранчо Палмеров. Собственно, все пути вели туда. Кэтрин родилась там, хотя ее оттуда и увезли. И сейчас на ранчо были два свидетеля ее рождения, которые заявили о ее смерти.
Джек был удивлен, узнав, что в это дело замешана и Мэлия: ему всегда так нравилась эта сдержанная красивая женщина. А вот Остин Палмер… Когда этот человек улыбался, создавалось впечатление, что он с большим удовольствием пырнул бы своего собеседника ножом, и у Джека появилась смутная уверенность, что Остин Палмер причастен к этой истории. Следовательно, Джек должен был прояснить все детали и узнать, грозит ли что-либо Кэтрин и велика ли возможная опасность.
Свернув на дорожку, ведущую к отелю «Гавайское солнце», Джек передал ключи от «кадиллака» портье и прошел по шумному вестибюлю к лифту. Он устало сунул электронную карточку в прорезь замка номера, а потом покосился на соседнюю дверь — там завтра поселится Кэтрин.
Отель «Гавайское солнце» славился живописными окрестностями, безупречным обслуживанием и хорошей кухней. Спальня в номере Джека, обставленная старинной мебелью с тропической пышностью, которую так любили гавайские плантаторы, была просторной и уютной. На стенах висели работы полинезийских мастеров, в углах стояли растения с сочными зелеными листьями; большой потолочный вентилятор лениво разгонял воздух и чуть покачивал легкие шторы.
Внутренние дворики, несомненно, служили прекрасной рекламой этого отеля. Один из них выходил на залив, другой — на крытый портик высотой в десять этажей, придававший отелю цилиндрическую форму. В этом внутреннем дворике все было как в тропическом лесу — и гористый пейзаж, и буйная растительность, и спадающий каскадами водопад, который низвергался в небольшой пруд, и, наконец, яркие голосистые птицы.
Кэтрин это понравится, решил Джек. Выложив содержимое карманов на стол, Джек подыскал место для орхидеи, а потом вытащил из холодильника бутылку пива. Затем, разувшись, он вышел на балкон.
Внизу, на залитой светом фонарей песчаной дорожке, оркестр играл местную музыку. Воды Хило-Бей сверкали в лунном сиянии. Господи, как же красиво тут было! Джек отпил глоток пива и стал обдумывать план на следующее утро.
