За окном неустанно тявкала собака, по неясной прихоти прокажённых до сих пор остававшаяся непойманной. Её лай казался чем-то инородным в сонном царстве брошенного города, одиноким и жалостным. Бессмысленное «гав», как отчаянное «ау» заплутавшего в лесу путника.
«АУ! АУ! АУ!»
Они перешли в гостиную – стало немного потише. Зверь в тамбуре обессилел от бесплодных попыток пробить железную дверь, и отступил. Ничего не происходило, инсон пребывал в так называемой стадии «кейфа». Конечно, дефиниция «кейфа» в условиях почти свершившегося конца света звучала довольно странно, но по опыту Лазарь знал: настоящая Игра ещё не началась. Обычно в такой ситуации от тебя ничего не требуется, и остаётся просто ждать, когда акция начнёт двигаться сама собой. Наверное, оттого Лазарю сейчас особенно некомфортно – он не из тех, кто привык кататься на велосипеде без рук.
«АУ! АУ! АУ!»
Глупая псина даже не подозревает, что зов о помощи в лесу может спровоцировать совершенно противоположный эффект, и тогда вместо бригады спасателей к тебе явится оголодавшая волчья стая.
Лазарь посмотрел на часы и выдохнул: с момента его появления в инсоне минуло чуть больше двух часов. А казалось, что все четыре – время тянулось катастрофически медленно. Но самое неприятно, что он вынужден сидеть взаперти наравне с Яникой, даже если сейчас от него не было никакого проку. Покинуть инсон теперь, растворившись в воздухе прямо на глазах у девушки, равносильно проигрышу. Это называется испарением, и демонстрировать его хозяину инсона категорически не рекомендуется. Испарение неминуемо приведёт к закупорке сознания, а туннель в инсон будет навсегда заблокирован обвалом разрушенных устоев: ведь всем хорошо известно, что люди не исчезают просто так. Оставалось сидеть здесь и надеяться, что хотя бы Сенсор с Дарой проводят время с большей пользой.
«АУ-АУ-АУ-у-у»...
Дворняга взвизгнула, захлебнулась и умолкла.
– Ёжик сдох, – задумчиво выговорил Джуда.
Они с Яникой устроились на диване и с индифферентным выражением на лицах разглядывали журнал «Авторевю».
Лазарь наблюдал в окно, как несчастное животное рвут на части четверо прокажённых. Работали твари молча и методично, встав кружком над жертвой – через минуту от собаки осталось лишь мокрое пятно на земле. Теперь ясно, почему в городе нет ни одного трупа.
– Ёжика убили, – Лазарь вернулся в кресло. – И съели. Знаете, почему люди не едят ежатину?
Яника оторвалась от журнала:
– Почему?
– Слишком острая.
Тень улыбки выдали проступившие на привычных к этому щеках ямочки. При довольно остром подбородке у неё были высокие, чуть выпуклые, скулы, отчего овал лица напоминал перевёрнутую луковицу. Когда она улыбалась, скулы приподнимались ещё выше, превращая глаза в две очаровательные щёлки – точь-в-точь, как в японском аниме. Очевидно, в жизни она очень улыбчивый человек – только лица очень улыбчивых людей достаточно натренированы для молниеносных микроулыбок, вроде этой.
– А почему люди не едят людей, знаешь?
Улыбка сошла с губ так же быстро, как и появилась.
– Люди едят людей, – серьёзно сказала она.
– Ещё как едят, – поддержал Джуда. – Спроси нашего соседа, если не веришь.
Лазарь отмахнулся:
– У нас разговор не заладился. Он показался мне каким-то нелюдимым.
Джуда запрокинул назад голову и расхохотался, а Яника принялась сосредоточенно листать журнал. Эта шутка, на вкус Лазаря, вышла куда острее предыдущей, но Яника никак не отреагировала, и продолжала листать журнал про автомобили.
– Интересный? – спросил её Лазарь.
Она смотрела на него поверх журнала:
– Что?
– Твой журнал – интересный?
Девушка качнула головой.
– Я не читаю. Так, картинки рассматриваю.
– Машинами, то есть, не интересуешься?
– Не особенно, – она пожала печами. – Во всяком случае, пока у меня нет своей.
– Тогда откуда журнал?
Яника вскинула голову и уставилась на Лазаря с видом проштрафившейся школьницы, застуканной с сигаретой в школьном туалете.
– Необязательно было врать, ты же мне ничем не обязана, – мягко заметил Лазарь. – Могла просто не отвечать, когда я спрашивал про «третьего». Помнишь, мы предусматривали такую возможность?
Это было смешно и нет сразу. Стыдить человека в его же собственном инсоне – всё равно, что воспитывать чужого ребёнка.
Яника переложила журнал на колени Джуде и выпрямилась.
– Мне совершенно безразлично, что ты обо мне подумаешь! – заявила она. На щеках выступил чуть заметный румянец. – Никогда не понимала дурацкой манеры совать нос в чужие дела.
– Это в человеческой натуре. Мы бы все передохли со скуки, если бы не обращали друг на друга внимания.
– Не померли. Ты вот, Лазарь, сейчас жил бы спокойнее.
– Если под спокойствием ты подразумеваешь упокоение, то да, без сомнения. Но вот жил бы? – Лазарь кивнул в сторону прихожей. – Если бы всем было плевать?
Яника не нашлась, что ответить.
Воцарившуюся тишину нарушил Джуда:
– Жрать охота.
Девушка вызвалась принести. Она вскочила с дивана чуть быстрее, чем собиралась, и от Лазаря не ускользнуло, как болезненно сморщилось её лицо, когда она отталкивалась от сиденья руками. Яника ушла на кухню, и какое-то время оттуда слышался шорох целлофановых пакетов.
– Сухпай? – усмехнулся Лазарь.
– Суххрень, – ворчливо отозвался Джуда. – Слушай, э-э... мы же с тобой договорились...
– Я помню, помню. Суххрень – не самоё моё любимое блюдо.
Джуда удовлетворённо кивнул.
2
Яника принесла большой пакет с сухарями, зелёную пачку чипсов «Лэйз» и пластмассовый термос.
– Приятного аппетита, – Лазарь подавил в себе желание поиздеваться над их совестью, и, дабы им легче жевалось, отвернулся к окну.
Впрочем, размышлял он, о каком смущении может идти речь, когда речь идёт о выживании? В современной художественной литературе и кино на постапокалиптическую тематику оставшийся на попечение анархии народ обычно изображается сообществом первобытных хищников: охотников, кто посмелее, и падальщиков, кто нет. И дело здесь вовсе не в деградации. Дело в прогрессе – эволюции, обусловленной одним лишь дарвиновским естественным отбором.
Что-то ударилось Лазарю в спину, отскочило и упало на пол. Он обернулся. Джуда энергично хрустел чипсами, запивая чаем из крышки термоса, Яника грызла кусок высохшей ковриги и задумчиво смотрела в антрацитовый экран телевизора. Точно таким же куском она только что бросила в Лазаря.
Лазарь поднял хлеб с ковра и удивлённо повертел в пальцах, точно это был осколок метеорита.
– Гуманитарная помощь от Яни, – великодушно пояснил Джуда, опрокидывая залпом остатки чая. – Знаешь, она у нас филантропка...
