словно оказывается в чужом теле, в теле той Марты. Тот мир чужой для неё, полная противоположность её настоящей жизни, и, тем не менее, она досконально знает его, ей всё в нём знакомо. Как и тебе всё знакомо...
– …в инсоне Марты, – договорил за неё Лазарь.
Теперь и он видел связь. Такая очевидная – и как она раньше ускользнула от него? Истинно, любовь – касторка для мозга.
– Именно! – просияла Яника. – И я подумала: а что, если это неспроста? Согласись, если учесть этот факт, открывается богатое поле для размышлений… ой!
От тропинки у стены послышался цокот когтей об асфальт – звук, неизменно вызывавший у Лазаря рефлекторное оцепенение. Как-то в детстве он услышал этот звук у себя за спиной, а когда обернулся, на него мчалась свора бродячих собак.
Лазарь инстинктивно прижал Янику к груди, прикрывая собой, и обернулся. На аллею выскочила красивая немецкая овчарка, без намордника, но с ошейником. Не обращая внимания на сжавшихся от страха людей, собака принялась увлечённо обнюхивать землю под их ногами, периодически касаясь икр Лазаря то мохнатым боком, то хвостом. Секунд через десять на аллею выбежал запыхавшийся мальчишка лет тринадцати. Шапка сбилась на затылок, мокрые от пота волосы слиплись на лбу затейливым чёрным узором.
– Не бойтесь! – закричал он и подбежал к овчарке. – Она не тронет!
– Она уже раз пять тронула, – заметил Лазарь. Мягкий нос только что ткнулся ему под колено. – Ещё пару раз, и я начну возбуждаться.
– Эй! – возмутилась Яника. – Стоишь в обнимку с любимой девушкой, а возбуждаешься от прикосновений собаки?
– Что я могу поделать: она стимулирует мою естественную эрогенную зону.
– У тебя эрогенная зона под коленями?
– Нет – сантиметров на пятьдесят повыше, и… в глубину не замерял, если честно.
Мальчик схватился обеими руками за ошейник и оттащил овчарку. Лазарь с Яникой разомкнули объятия и принялись наблюдать за стараниями парня пристегнуть к ошейнику поводок. Овчарка юлила у ног хозяина и никак не давалась.
– Уймись, Агата, уймись. Сидеть! Сидеть!
У Лазаря мурашки побежали по спине... Знакомая кличка. Он попытался вспомнить, где мог слышать её, но вместо ответа нечаянно вызвал воспоминания об Энуо и его брате. Интересный случай. Кто бы мог подумать, что смерть старшего брата, одиночество младшего и собака сплетутся в инсоне в столь причудливой форме? Они бы целую вечность ходили вокруг разгадки, висевшей прямо под носом, если бы не Сенс со своей газетой.
– Непоседливая какая, – Яника вкралась Лазарю под локоть, и он снова почувствовал её тепло.
– Молодая ещё, – сказал мальчишка, защёлкнув кольцо на ошейнике Агаты. – Глупая.
Мысль Лазаря оттолкнулась от газеты Сенса и поплыли дальше. А ведь если бы не Яника, неизвестно, догадался бы он, что отверженный и одинокий мальчишка найдёт утешение в таком простом и искреннем существе, как животное. В собаке. А вот Яника поняла. На каком-то подсознательном, экстрасенсорном уровне почувствовала, уловила корень проблемы, и направила его мысли в нужное русло. И в истории с Ником она тоже попала в точку, причём задолго до того, как появились первые фактические доказательства. Она анализировала ситуацию на каком-то интуитивном, эмоциональном уровне, пропускала через себя, ощущала инсоном, а не умом.
Лазарь попытался вспомнить остальные Игры, выигранные ими вчистую, чтобы определить вдохновителя этих побед, но так и не смог выделить кого-то конкретного. Похоже, после истории с Ником они с Яникой срослись в единый слаженный организм. Он размышлял – она подхватывала, она начинала фразу – он заканчивал.
У неё определённо чутьё. Поистине собачье чутьё. И сейчас это чутьё снова подталкивало его к переосмыслению ситуации с совершенно новой точки зрения. «Душевной», но не логической. Она снова совала свободный конец булиня ему в ладонь – оставалось только потянуть.
Некоторое время они молча наблюдали за удаляющимися по аллее мальчишкой и его собакой. Потом Яника указала на ступеньки и тропинку:
– Ну, что – вверх или вниз?
«Верх» подразумевал путь домой, «низ» – продолжение прогулки по парку. Лазарь бы с удовольствием выбрал «верх» – он порядком озяб и проголодался – но кому какое дело, чего хочет он? С девчонками всё наоборот. Если они интересуются твоим мнением, значит, самое время забыть о нём. По правилам политеса от него требовалось осведомиться:
– Ты не устала?
– Немножко, – она крепко обхватила его руками за талию и прижалась ещё крепче.
– Если хочешь прогуляться ещё, забирайся ко мне на закорки. Но предупреждаю сразу – проезд платный.
Яника уже собралась рассмеяться, но тут Соломон Бёрк снова затянул песню про вечную несвободу из недр красной дутой курточки. Девушка отлепилась от Лазаря и принялась ощупывать себя в поисках телефона. Наконец, выудила из кармана такой же красный, как и куртка, мобильник. Мельком взглянув на экран, она сбросила звонок движением пальца и запихнула телефон обратно в карман.
Проиграв короткую борьбу с любопытством, Лазарь как бы между прочим осведомился:
– Б.Ф.?
– Шпионишь? – прищурилась Яника. – Не волнуйся, любовников я маскирую именами школьных подруг.
Перевела в шутку. А чего ещё он ожидал? Что она упадёт на колени и примется вымаливать у него прощения? И всё же мимолётное мгновение, на которое окаменело её лицо при упоминании «БФ», не ускользнуло от внимания Лазаря даже в полумраке слабоосвещенной аллеи. Внутренности онемели, как бывает, когда мчишься в машине на огромной скорости, и вдруг дорога резко уходит…
– Вверх.
– Недопонял: что?
– Идём наверх, – приняла решения Яника. – Я устала и хочу в душ.
5
Во дворе они наткнулись на Дару. Девушка стояла на крыльце, странно перекатываясь с мысков на пятки, и возилась со связкой ключей. Подойдя ближе, Лазарь уловил амбре алкогольных коктейлей: где-то она куражилась весь вечер, да ещё без Аймы?
Дара оглянулась.
– А, это вы... – недружелюбием разило куда резче спиртовых испарений. – Гуляем? – она хихикнула. – А я что-то дырочку найти не могу…
Она вдруг прекратила искать ключом замочную скважину и вперилась в Янику таким взглядом, от которого даже Лазарю стало не по себе. Немая сцена длилась с минуту. Потом Яника, донельзя смущённая, полезла за своими ключами, быстро отомкнула дверь и исчезла в полумраке спящего дома.
Лазарь собрался последовать за ней, но ледяные пальцы Дары сомкнулись на его запястье:
– Надо поговорить.
– Сначала проспись.
Его разбирала злость. Хотелось выдернуть руку, да так, чтоб Дара не устояла на ногах и полетела на пол. Сейчас Лазарь не мог поручиться, что стал бы её подхватывать.
– Нет, сегодня, – упрямствовала Дара.
– Потому что завтра не хватит духу? – угадал Лазарь. – Ах, эта волшебная сила алкоголя: превращать слабаков и трусов в пьяных слабаков и трусов.
Дара ловко захлопнула дверь и привалилась к ней спиной, преградив Лазарю путь. Скрестила на груди руки, закусила нижнюю губу и уставилась на Лазаря оскорблённым взглядом, будто это он вынуждал
