Следом за «БМП» он записал друг под другом сразу три слова:
«сосед из 14»
«укус»
«лагерь».
Первое соединилось стрелкой с «причиной» из левой колонки, второе с «проблемой».
Сенсор долго смотрел на надписи.
– А почему не наоборот? – спросил он, наконец.
– Потому, Сенс, что у причин не бывает проблем, как не бывает теорем к доказательствам и вопросов на ответы. Ответ не без намёка, раз уж ты спросил.
– Я имею в виду...
– Я знаю, что ты имеешь в виду. И говорю ещё раз – нет. «Сосед из 14» не обязательно человек. Это может быть всё что угодно: внутренние комплексы, страшная тайна, неизвестная хворь.
Сенсор оглядел друзей.
– Почему неизвестная? – спросил он, призывая их к поддержке. – Мы же вроде выяснили, что у неё шизофрения.
Лазарь промолчал. Выяснить-то выяснили, это верно. Но почему-то с того момента, как он впервые увидел Янику, услышал её голос, его одолевали сомнения. Девчонка больна чем-то другим. Непохожа она на шизу. Не может она быть шизой...
«Потому что тогда это будет значить, что девчонке уже не помочь», – подсказал внутренний голос. – «А тебе хочется ей помочь. Тебе просто необходимо ей помочь!»
– Проекция знает соседа? – осведомилась Айма.
– Заверяет, что нет.
– Ей можно верить?
– Никому нельзя верить. Проекциям шизиков особенно.
«Но ты уже однажды поверил!» – рассмеялся внутренний правдолюб. – «Проглотил и не поморщился»!
Марсен выбросил над головой руку, но быстро сообразил, что не на уроке, и тут же опустил обратно.
– А лагерь тогда что? – спросил он.
– Лагерь, – Лазарь провёл стрелку к пустому месту в левом столбце, – это самое интересное. Оставим на потом. Что-нибудь ещё?
Брови Аймы сложились страдальческим домиком:
– Сегодня её бросил парень, этот Джуда… Моральный урод и предатель.
– Не очень существенно, – бесцветно обронил Лазарь, – но для полноты картины отразим в нашей схеме.
В правой колонке появилось слово «Ниссан» и соединилось двухсторонней стрелкой со словом «исповедь», вписанным Лазарем в левую.
– Думаю, до тех пор, пока Катя верила, что у неё есть молодой человек, в её инсоне Джуда всегда оставался рядом с Яникой. Вход в лагерь, плюс моя посильная помощь, и вот уже Катя сидит в машине молодого человека и изливает душу на неизвестную нам пока тему. А сегодня утром Яника обнаруживает, что её Ромео вовсе не собирался пить вместе с ней яд, а вместо этого доблестно самоудалился через окно. Думаю, наяву он даже не удосужился увидеться с Катей и ограничился телефонным звонком.
– Урод и предатель, – повторила Айма.
– А как же отчим? – неожиданно вспомнил Сенсор. – Яника говорила, отчим спас её, когда соседская тварь ворвалась в квартиру и чуть всех не порешила.
– Как выяснилось, спас не до конца, – Лазарь погрузился в себя. – И ведь никто не говорил, что тварь, укусившая Янику, и та, что чуть не убила меня – одно и то же существо. Молодец, Сенс!
– Надо бы его на доску, – приосанился Сенс.
От «отчима» ответвилась в никуда точно такая же стрелка, как и от «лагеря».
– А теперь финт ушами!
Лазарь зачеркнул заголовки таблицы, а под ними записал новые. «Неизвестные» поменялось на «явь», а «известные» на «инсон». Лазарь отступил на пару шагов от мольберта, любуясь результатом своих трудов.
– Вроде бы всё. Два пробела – немного больше, чем я рассчитывал, но сжатые сроки и условия постоянного пребывания в инсоне лично меня оправдывают. Меня, но не вас.
– Ну, началось, – Айма закинула ногу за ногу. – Давай, начинай обвинять всех, кто не похож на твоё отражение в зеркале.
Марсен мстительно закивал головой в знак поддержки. Мелкий подхалим даже не догадывался, что сейчас этим никого не проймёт.
Лазарь поднял глаза на старинные каретные часы на каминной полке. В прошлом году Марс притащил их неизвестно откуда, и долго уговаривал девочек оставить в доме. Тогда часы показались всем древним уродливым хламом, но стоило чуть-чуть поработать над ними тряпкой с чистящим средством, как они превратились в настоящее украшение комнаты. Уже час, как Яника в инсоне одна.
– Виноватых будем искать, когда будет в чём обвинять, – сказал он. – Сейчас от вас требуется помочь мне вписать в пробелы что-нибудь умное. Очень скоро придётся вернуться в этот грёбаный Сайлент-Хилл, и вернуться надо с чем-то. Найдём – у девчонки появится шанс, а нет – тогда и будем косить под Матвея и искать виноватых.
– Пообещаешь извиниться, – потребовал за спиной голос Дары.
Лазарь обернулся. Девушка прислонилась к одной из колонн, отделявших гостиную от прихожей. Заострённое личико в окружении пышной шевелюры источало смесь нетерпения и злорадного триумфа.
– Обещания вперёд дают только дети и идиоты. Причём вторые происходят из тех, кто застрял в первых.
– Для взрослого тебе бы не мешало знать, что душ следует принимать чуть чаще одного раза в неделю, – парировала Дара и подошла к мольберту.
– А ты, как женщина, знающая толк в настоящих мужчинах, должна понимать, что могуч, вонюч и волосат – это не про вас о нас.
Дара забрала из рук Лазаря маркер, оцарапав взглядом, полным хладнокровного презрения.
– Я только что смотрела инсон, – сказала она, сдёргивая с маркера колпачок. – Заглянула в это их передвижное шапито, и угадайте, кого там встретила?
– Своего бывшего шапитмейстера? – предположил Лазарь.
– Того светленького мальчика, что вечно таскался с вами. Я видела его, когда заглядывала проведать Лазаря вчера вечером. Мне повезло, потому что в этот самый момент он разговорился с мужчиной, который показался мне смутно знакомым...
– Знакомых в инсоне встретить нельзя, – возразил Лазарь, – только похожих.
– Я подслушала разговор, – Дара ткнула остриём маркера в наконечник стрелки, берущей своё начало из слова «лагерь», – и поняла из него... – вертикальной дугой она соединила наконечник со стрелкой, выходящей из слова «отчим», – что он и правда похож – на Николая Валуева! Наверное, поэтому он у них там начальник охраны. А это, почитай, начальник всего лагеря.
Какое-то время Лазарь тупо таращился на мольберт, как если бы Дара изобразила на листе краткое и красивое доказательство теоремы Ферма, а не кривую линию. Потом старинные часы на каминной полке снова напомнили ему о Янике.
– Неплохо, – сухо похвалил он. – Вот бы ещё объяснила смысл своей закорючки. А то мы просто, как бойцы СОБРа: знаем, что нужно делать, но не знаем, почему это делаем. А если не знаем мы, то как объяснить Янике… – тут он осёкся и умолк, разглядев, наконец, лица друзей. – Я извиняюсь, ладно? Извиняюсь и прошу прощения. Сам бы я не допёр.
5
