В глубине инсона Лазарь никогда не верил, что затея с «пьянчужками» закончится добром. Мальчишка поступает так не из чувства противоречия, поэтому обратная психология здесь не катит. Мальчишка поступает так потому, что хочет заострить внимание на проблеме, которая его гложет.
Пацан распущенно захихикал и вернулся к носкам.
– Живо в свою комнату, – приказала Дара сквозь зубы. – Протрезвеешь – поговорим. Тебя, пьянчужка, ждёт такое наказание...
– …что ни в сказке сказать, ни пером описать! – закончил Марсен, сотрясаясь от смеха, и получил ещё один подзатыльник.
Парень встал и собрался уходить, но Лазарь остановил его:
– Трезветь можно и в другой комнате. Пойдёшь с нами.
Марс замер и уставился на Лазаря. Подозревающий взгляд пьяного ребёнка – то ещё зрелище.
Дара выждала несколько секунд, потом снова обратилась к Марсу:
– В комнату, я сказала!
– А я сказал: нет. Он мне нужен.
Глаза Марса расширились ещё больше.
– Заканчивай уже, Лазарь, – устало проговорила Дара. – Потом поиздеваешься. Я не желаю видеть его пьяную физиономию…
– Тогда отвернись. Повторяю ещё раз: он мне нужен. Он часть команды. А деньги на спиртное надо отрабатывать.
Марсен повернул к Даре встрёпанную голову, как бы испрашивая её разрешения подчиниться.
Чуть подумав, Дара процедила:
– Сядешь на полу.
3
Теперь в комнате явственно витал запах перегара. Марсен устроился на ковре, привалившись спиной к подлокотнику дивана. Его одолевала жуткая икота – то ли от холода, то ли от градуса. С губ не сползала придурковатая ухмылочка.
Лазарь вернул в левую руку бутерброд, в правую маркер. Поднёс маркер к мольберту и жирно выделил вертикальную дугу Дары.
– Итак, возвращаемся к безоару. Что они не поделили с отчимом? От чего или от кого он пытался её уберечь? И за что не может простить? Всё это здесь – наш безоар прячется именно тут.
– Лучше бы там плакат с женской грудью прятался, – вяло пошутил Сенс. – С ним хоть понятно, что делать...
– Кому голая грудь, а кому голый торс в кубиках, – заметила Дара и менторски добавила: – Их сейчас только на плакате и увидишь. В зубатой действительности сплошь пивные брюхи.
Лазарь заговорщически подмигнул Сенсу:
– Это она про нас. Понятное дело, кубики простым силиконом ведь не накачать. Хотя...
Он вдруг застыл в изумлении, и жующие челюсти остановились вместе с ним. Как обычно, снизошедшее озарение напоминало сильный приступ диареи. Оно скручивало так же невыносимо, и от него так же невыносимо хотелось бежать туда, где это озарение могло найти себе выход. Пивные брюха... Ну, конечно! И как он раньше об этом не подумал?
Внезапно все части головоломного механизма, ещё минуту назад казавшегося диковинным инопланетным устройством, на глазах превратились в звенья заурядного, по-кулибински земного предмета. И всего-то надо было перевернуть стержневую деталь с головы на ноги. С Играми всегда так. Сначала тёмный лес, ничего не понятно. Потом, дерево за деревом, лес начинает валиться, и не успеешь оглянуться – ты уже на открытой просеке.
Приглушённый голос Сенсора вернул Лазаря к действительности:
– Ты там не подавился?
Лазарь дожевал кусок бутерброда и поставил тарелку на пол.
– Вы знали, что дедуктивный метод Шерлока Холмса в действительности был индуктивным? – обратился он к друзьям. – Это когда логический переход осуществляется от частного к общему, а не наоборот.
– Знали, – неожиданно сказал Сенс.
– Серьёзно?
– Ну, не совсем. Я всегда думал, что то, о чём ты сейчас говоришь, и есть дедукция. А индукция – это вообще из физики. Ну да ладно, продолжай.
Лазарь размашистым шагом обошёл мольберт и отправился к камину. Остановился перед закопчённым зевом, отгороженным кованой решёткой, и просунул руку в одну из керамических вазочек, выстроившихся в ряд на полке.
– Если мои опасения оправдаются, Сенс, продолжение тебе не понравится.
Не нашарив искомого в первой вазочке, Лазарь принялся обыскивать соседнюю.
– Почему? – не понял тот.
– Всякая птица имеет клюв, – Лазарь двигался вдоль полки приставными шагами и запускал руки во всё, что попадалось по пути. – Колибри имеет клюв. Колибри – птица. В этом категорическом силлогизме есть две посылки. Первая, про клюв – это предикат. Вторая, про колибри – это субъект. Наш предикат абсолютно правомерен, из чего мы со стопроцентной вероятностью можем заключить, что колибри – птица. Чехарда начинается, когда предикат выражен некорректно. Например, если он не вполне исчерпывающий или, наоборот, слишком общий. Допустим, если утверждать, что каждая птица имеет крылья, то в птицы легко можно записать летучую мышь или самолёт. Или твой гроб на колёсах.
– Согласен. Но я-то тут причём?
– Сейчас поймёшь. Хуже всего, когда ошибка в субъекте. Если завтра ты заявишь, что у Дары вместо носа клюв – как считаешь, можно будет применить по отношению к ней тот же предикат, чтобы записать её в курицы?
За спиной послышалось хрюканье Марса, перемежающееся икотой, и звонкий шлепок подзатыльника. Хрюканье и икота прекратились одновременно.
– Ошибка вылезет наружу, когда окажется, что на самом деле то был просто необычный нос, и тебе померещилось с перепою, – закончил мысль Лазарь. Он обыскал последнее, что стояло на каминной полке: хрустальную пепельницу, полную мелких монет, и повернулся к друзьям: – Когда вернётся Матвей?
Дара подозрительно нахмурилась:
– Часов в девять. Они с Аймой... в городе, в общем. А что?
3
– Матвей перепрятал ключ, – Лазарь быстро шагал к выходу из гостиной. – А мне сейчас очень, ну просто позарез, нужен его компьютер. Можно сказать, вопрос жизни и смерти. То есть, так ему и скажете потом.
– Откуда он узнал, что ты знаешь про ключ? – удивился Сенсор.
Они с Дарой и Марсом бежали вслед за Лазарем – тот пересёк прихожую и направился к гостевой комнате, переоборудованной в спальню для Матвея и Аймы.
– Наш юный Штирлиц забыл почистить историю посещений, – объяснил Лазарь. – В длинном, как список Шиндлера, перечне порно-сайтов, Матвей всё-таки умудрился найти пару строк о...
Он приостановился на мгновение, пригвождённый новой догадкой (одно дерево валит другое, а за ним валится весь лес...), и ускорил шаг.
– Да не лазил я по порно-сайтам! – взвизгнул Марс. – Откуда я знаю, что ещё за история? Я вам чё, хакер какой?
– Нет, – не удержалась Дара, – ты мелкий пьянчужка.
Лазарь остановился перед дверью с позолоченной ручкой. Подёргал: заперто.
– Что ты собираешься делать? – забеспокоилась Дара.
