знал что сон, тоже забвение? Именно во сне, вы как никогда близки к Создателю. После пробуждения ты все забываешь и это правильно. Ни к чему живым знать о потустороннем.
– Спасибо за помощь. – Я хотел взять Элиту за руку, но мои пальцы прошли сквозь нее.
– Пришло время воссоединиться на краткий миг с Создателем.
– Я не хочу уходить! – Воскликнул я. – Здесь я по настоящему ощущаю себя счастливым…
– Такова цена бессмертия. Творец нуждается в вас, так же как вы в нем.
Ее слова эхом отдавались у меня в сознании, а лодка уже скользила по спокойной глади воды или тому, что ее заменяло. Вокруг меня разливалось пульсирующее сияние. С кончиков пальцев стали срываться маленькие огоньки света. Груз на душе медленно исчезал, взлетая ввысь сверкающей россыпью мелких искорок, каждая из которых – воспоминание. Создания в лодке оживились. Встав по обе стороны от меня, они закружили в завораживающем танце, пока последняя из искорок не оставила мое сознание. Я отдал все, чем обладал и приготовился к душевному спокойствию, но… бездонная пустота захлестнула меня волной необъяснимого ужаса. Она как пылесос тянула из меня силы, стараясь поглотить. Пустая оболочка не могла бессмысленно жить даже в своем нематериальном состоянии. Создатель наделил нас смыслом жизни, а без него мы возвращались в первоначальное состояние вселенского хаоса. На мгновение я прочел мысли Ангелов жизни и узнал, что моя душа бессознательно тянет меня обратно в покинутый мною мир. Что мне говорила Элита? Машина Демиургов не уничтожена… значит, я вправе решать, где мне появится и в какой именно момент времени? Она ни словом не обмолвилась, как это сделать. Достаточно ли будет просто пожелать?
Все мои мысли и желания сосредоточились на той реальности, которую я непроизвольно создал в момент подключения к артефакту Демиургов. Больше всего я желал попасть именно туда. И мое желание не осталось незамеченным. В конечном итоге мы сами решаем, куда двигаться и как дальше развиваться. Никто за нас не будет решать эту дилемму, а значит нужно четко представлять себе к чему могут привести мечты.
Гул двигателей болезненно ворвался в сознание, затопив окружающий мир звенящим ревом и грохотом. Зрение медленно сфокусировалось на раскаленных дюзах звездного транспорта с гордым именем “Либерейтор”. Вечерело. Мощные прожектора зажигались по периметру космодрома, скрестив лучи на корпусе космического титана. Я стоял на краю взлетного поля, сразу за посадочными терминалами. Защищая лицо от ураганных порывов ветра, до рези в глазах всматриваюсь в пролетающий мимо звездолет с зеленым символом Содружества Миров – стилизованная ветка оливы на фоне голубой планеты в кольце звезд. Рядом со мной нетерпеливо переминается девушка лет двадцати пяти, а мою руку сжимает маленькая девчушка с куклой в руках. Гул ходовых двигателей был слишком громким, чтобы можно было расслышать ее слова. Сжав ладонь девушки, я потянул ее в сторону стеклянного купола терминала.
– Ты ведь сам хотел наблюдать запуск Либерейтора! – с улыбкой на губах укоризненно сказала она. – Сегодня открывается новый маршрут Сетань – Эпсилон – Андромеда, а ты готов бежать в свой гараж и до одурения готовить глайдеры к гонкам…
– Прости, я погрузился в размышления и не заметил, что вы обе скучаете. – Виновато улыбнулся я, прогоняя из мыслей навязчивые образы пространств объединенных одной огромной спиралью. Бред какой-то, но отчего же на душе тогда так грустно и тяжело?
– Ты не устал от своих железок и сумасшедших механиков? Своди нас в ксенозоопарк.
Посмотрев в ее ясные глаза, я ощутил укол вины. Мы впустую прожигаем жизни за собственными удовольствиями и не замечаем, как растут наши дети. Напустив на себя невозмутимый вид, я подозвал к себе дочку. Она обиженно подошла и, протянув мне куклу, спросила: – Ты снова уйдешь от нас, папа? А когда вернешься?
– Солнышко, я никуда не уйду в особенности от тебя. Я всегда буду с вами.
– Обещаешь? – в сомнении надула она губы.
– Конечно! – улыбнулся я. – Даю слово. Хочешь увидеть поющие растения?
– Хочу, хочу! – радостно запрыгал ребенок. – Пойдем сейчас?
Посмотрев в вечернее небо, я с ледяным спокойствием всматриваюсь в далекие созвездия. Смутно припомнились обрывки песни первых звездоплавателей:
– Там вдали высокой в омуте из звезд, нас манят дороги, долгим будет путь…
Взяв за руку дочку и подставив локоть жене, со спокойным сердцем повел в ксенозоопарк, куда сам мечтал давно сходить. В теле была странная легкость, словно гора свалилась с плеч.
Оглянувшись назад, я зачем-то прошептал: – Спасибо Элита…
– Ты сказал “Элита”? Кто это? – переспросила Валенсия, вскинув брови. – А ну колись!
– Если бы я это знал… – вздохнул я. – Может просто морок.
Проходя мимо зеркальной витрины, я застыл словно истукан, в удивлении разглядывая свое двадцатипятилетнее отражение, не отмеченное ни единым шрамом или морщиной.
– Ну что опять? – мученически вздохнула Валенсия. – Увидел на носу прыщ?
– Нет, я… не знаю, почему остановился. – Окончательно смутился я, не зная причин своего смятения и волнения. – Мне казалось, я должен выгладить несколько… старше.
– Значит, ты у меня неплохо сохранился для своих лет! – улыбнулась Валенсия и внезапно ущипнула меня пониже спины. – Кстати, ты не забудешь прийти в субботу на нашу театрализованную постановку “Империя”? Я познакомлю тебя с нашей труппой.
Я ощутил, как тревожно засосало под ложечкой: – Разве Империя того стоит?
– Ты сегодня явно не в себе! – Звонко рассмеялась Валенсия, нежно толкнув меня кулачком в плечо. – Ты меня снова разыгрываешь? Даже не вздумай отказаться.
– Ты меня совсем запутала… о какой Империи речь?
– Разумеется, Римской, а ты о какой подумал?
– Неважно… в последний раз я ходил с отцом на “Илиаду”…
–“Илиаду” не обещаю, а вот оперетту “Разящий меч Доминиона” очень даже может быть. Прошлогодний хит с Веги, выступление новомодных бардов с программой “Гозорские герои”…
– Разящий меч Доминиона? Гозорские герои? – бормотал я, даже остановившись. – Дежавю.
– Да, что с тобой? Ты побледнел! – тревожно сказала Валенсия. – Это уже не смешно, дорогой.
– Ни слова больше! С завтрашнего дня, ухожу в длительный отпуск!
Эпилог
Первые огни фонарей отразились от покатых боков разведывательных звездолетов, на чьих опорах еще покоилась пыль далеких миров. Сочные пальмы раскачивались от легкого бриза дующего с моря, наполняя воздух будоражившими запахами тропиков и морской солью. Никогда не спящий город на Земле продолжал жить своей бурной жизнью. Из тьмы подземной стоянки космодрома, цокая высокими каблуками, появилась длинноволосая хрупкая блондинка в черной одежде обтягивающую безукоризненную спортивную фигуру. Неспешно убедившись, что за ней никто не наблюдает, элегантным движением потушила тонкий цилиндрик тлеющей сигареты о свою хрупкую ладонь, с удивлением почувствовав боль. Это было непривычно, но волнительно.
С грустной улыбкой на прекрасном лице, посмотрела в конец улице, где скрылась троица:
– Не за что, Ингвар. Ты заслужил эту короткую передышку. Как и я.
Улыбка исчезла так же быстро, как и появилась. Ярко синие глаза, обратились к далеким звездам, словно ища у них сил и поддержки. Порывисто развернувшись, Элита направилась в противоположенную сторону, с удивлением разглядывая непривычную обстановку в которой привыкли жить эти странные и удивительные люди. Она все-таки решилась последовать следом за душой Ингвара, и была приятно удивлена, когда переход в тело-носителя прошел слишком легко и без особых осложнений. Ее небольшая мечта сменить среду обитания исполнилась. Что ждет ее в этом мире? Новый опыт или новые испытания? Иногда она завидовала примитивным существам стоящим на низкой ступени духовного развития таким как люди, которые были счастливы из-за своего неведения законов мироздания. Она в отличие от них обречена, помнить все прожитые жизни и все свои ошибки. И жить с этим так долго пока будет существовать Вселенная. Возможно, именно в этом мире она сможет хоть на короткий миг почувствовать себя простым человеком и научиться заново, ценить жизнь в хрупком теле. Отнимать жизни легко, а вот дарить их сложно. С ее огромными познаниями и умениями будет нетрудно найти подходы даже к самым упертым и закоренелым представителям этой расы. Она научит их правильно тратить отведенное им время,
