влияниям. Або уже не был единственным центром для новых обычаев, хотя в городе действовал динамично развивающийся университет, а во второй половине XVIII в. население Або благодаря экономически благоприятной конъюнктуре почти удвоилось (возросло с 5700 до 10 200 человек). Недавно построенная крепость Свеаборг, а с ней и город Гельсингфорс привлекали разносторонне образованных офицеров и энергичных торговцев, которые привозили из Европы кулинарные новинки, предметы обихода, новые формы общения и способы строительства. В итоге население Гельсингфорса резко увеличилось — в 1805 г. оно составляло уже 3600 человек, а вместе с населением крепости Свеаборг — более 8800.
Многие высшие офицеры покупали недалеко от Гельсингфорса усадьбы, где приказывали разводить новые полезные растения, а также разбивать парки и сады по тогдашним французским и английским образцам. Эти парки и сады, в свою очередь, принимались за образец в других частях страны. Усадьбы одновременно являлись местом проведения светских раутов. В 1763 г. в Свеаборге было основано первое тайное общество — Ложа плотников имени св. Каролюса. Она была филиалом Ордена плотников, основанного в 1761 г. в Стокгольме. Шоколад — модный французский напиток — стали впервые в Финляндии подавать в Свеаборге, на праздниках офицерских семей. Полезнейшими новинками для широких слоев населения оказались технология взрывания горных пород, а также производство красной охры. На местах эти новшества распространялись солдатами и строительными рабочими, возводившими Свеаборг.
Тот факт, что деревенские дома теперь строились на каменном фундаменте, а их фасады были красного цвета, явствует из приходских рапортов, которые начиная с середины XVIII в. по требованию властей писали пасторы, чиновники и другие ученые люди с последующей отправкой в Стокгольм. Сбор информации о топографии, природных ресурсах, застройке и культуре различных частей королевства преследовал те же цели, что и систематическая перепись населения. Вера в рационалистические общественные реформы шла рука об руку с растущим осознанием того, что эти реформы должны основываться на проверенных сведениях. Это, в свою очередь, усиливало значение научных дисциплин и убеждение в наступлении эпохи практицизма.
Данное убеждение разделяли в частности, несколько выдающихся ученых из Або Академи. Под руководством профессоров Пера Кальма, П. А. Гад- да и Хенрика Габриэля Портана был составлен ряд детальных, систематических приходских рапортов. В 1747–1751 гг. Пер Кальм — профессор экономики, ученик Карла Линнея — предпринял естественно-научную экспедицию в Северную Америку. Экспедиция вызвала интерес во всем ученом мире. По возвращении в Або Кальм основал ботанический сад, сыгравший роль важной лаборатории для выведения новых полезных культур в Финляндии. В свою очередь Гадд, возглавлявший кафедру химии, вошел в историю как пионер научных исследований в области сельского хозяйства. Портан, будучи профессором ораторского мастерства, стал основоположником новых гуманитарных исследований в области истории и языкознания, а также народных обычаев.
Интерес Портана к народностям и природе Финляндии вылился в организацию долгосрочных научных экспедиций, в частности в Эстерботнию и Карелию. Результаты путешествий ученого были использованы в важнейших географических сочинениях о шведском королевстве того времени. Экспедиции открыли Портану глаза на большие культурные и экономические различия между побережьем Финляндии и ее внутренней, озерной частью, в результате чего он пришел к убеждению, что существует две Финляндии: с одной стороны — культурные провинции побережья, еще со Средних веков тесно связанные со Швецией и с Европой в целом, а с другой — обширные лесистые и озерные края, где малочисленное население смогло сохранить поразительно многое из своих древних обычаев и диалектов.
В 30-х годах XIX в. внутренние области Финляндии стали идеалом национального романтизма, но в эпоху Портана таковым было скорее процветающее земледельческое общество. Это явствует из описаний Финляндии, оставленных иностранными путешественниками. Одним из них был британец Эдвард Даниэль Кларк, который в январе 1800 г. встречался в Або с Портаном и был поражен его знанием латыни, а также глубокими сведениями о его родной Финляндии. Когда Кларк несколькими днями позже продолжил на санях свое путешествие на восток, в направлении Санкт-Петербурга, он, несмотря на снежное время года, увидел на своем пути именно ту картину, которую ему, вероятно, заранее нарисовал в своих рассказах Портан. Вслед за лесами и замерзшими озерами взору путешественника открывались благоустроенные церкви и ухоженные пашни. Добравшись до Гельсингфорса, Кларк, против ожиданий, получил возможность посетить Свеаборг. Ритм гарнизонной и светской жизни в крепости напомнила Кларку сборища в лондонском Гайд- парке.
Немногочисленных иностранных посетителей Финляндии привлекала нетронутая природа ее внутренних областей, на формирование облика которых наложил отпечаток ледниковый период, а также причудливый климат страны. Портан же нашел для себя здесь еще и фольклорную традицию, уникальную в языковом и культурном отношении. Он принялся собирать фольклор и издавать его с комментариями на латинском языке. Этот материал стал важной отправной точкой для дальнейших исследований финского фольклора и, таким образом, способствовал зарождению идеи о том, что народ Финляндии представляет собой отдельную нацию. Однако Портан жил в донационалистическую эпоху и не видел никакого противоречия в том, чтобы быть финном в шведском королевстве. Его патриотизм проявлялся в народном просвещении и в стремлении к реформам. В 1771 г. ученый вместе с несколькими единомышленниками основал первую финскую газету, публиковавшую как исторические статьи, так и заметки, посвященные актуальным общественным вопросам. Подобные идеи лежали в основе создания Финского экономического общества, основанного тем же кругом людей в 1797 г. и впоследствии игравшего важнейшую роль.
Две русские оккупации продемонстрировали, насколько уязвима была восточная часть шведского королевства в случае войны. Сподвижники Портана питали надежду на проведение более сильной оборонительной политики на востоке. Однако Стокгольм объявил этих деятелей изменниками родины. Таким образом, вопрос о будущем Финляндии в рамках шведско-российского соперничества мог обсуждаться лишь за закрытыми дверями, на заседаниях тайных орденов — таких, как общество «Аврора», основанное Портаном в 1771 г. Конкретным выражением ограниченности законных политических возможностей стало закрытие властями нового журнала Портана,
Указом о свободе печати 1766 г. предварительная цензура была отменена, но в 1774 г. вновь введена Густавом III. Поэтому политические дебаты велись лишь в стокгольмских газетах — и то зачастую в форме иносказаний и метафор. Требования свободы публичного выражения политических взглядов играли еще второстепенную роль. Это объяснялось тем, что подавляющее большинство подданных не владело грамотой. Правда, прихожане осваивали катехизис для экзамена на грамотность, а также обучались в воскресных школах перед конфирмацией, но такие знания были очень далеки от понимания актуальных текстов и участия в общественных делах.
Все это приводило к тому, что священники вплоть до XIX в. удерживали на местах свое положение светочей идеологии. В проповедях основное внимание, как и прежде, уделялось лютеранскому вероучению и верности королю. В то же время назрела необходимость в отражении проводившихся общественных реформ и культурных перемен как символа воли Божьей. Как люди с высшим образованием, пасторы обладали довольно основательными познаниями в естественных науках, а также в разумном землепользовании. Многие из них, подобно Андерсу Чюдениусу, стали пламенными провозвестниками идеологии общественного практицизма, подавая другим благодетельный пример в своих пасторских усадьбах.
С середины XVI столетия в Финляндии существовало два епископства. После потери Выборга восточное епископство было перенесено в Борго. Однако Абоское епископство с его 270 приходами оставалось более значительным, чем Боргоское, 130 приходов которого находились в Восточной и Юго- Восточной Финляндии. Шведский абсолютизм питал доверие к церкви, но с введением правления сословий духовенство потеряло политический престиж. Впрочем, благодаря экономическому росту священники не бедствовали, поскольку размер церковной десятины определялся производительностью хозяйств. К этому прибавлялись доходы с пасторских усадеб, которые зачастую намного превышали профессорское жалованье, выплачиваемое священникам, обладавшим научными интересами.
Одним из первых свидетельств распада культуры лютеранского единства стало возникновение во второй половине XVIII в. независимых христианских движений, которые подвергали сомнению безгласное единообразие церкви и подчеркивали значение личной веры и чувств в отношениях индивидуума с Богом.
