возрастающей армии переводчиков.
В дальнейшем языковой барьер стал основным препятствием для попыток интеграции, но в остальном служащие Финляндии отличались необыкновенной по европейским понятиям лояльностью. Это было обусловлено не только повышением жалованья чиновникам, возрастанием их престижа и введением красивой форменной одежды. Финляндия, в отличие от Польши, не имела своих традиций государственности, а получила их через присоединение к России. Финская управленческая верхушка понимала и принимала свою зависимость от императорской власти, уже на раннем этапе выработав кодекс поведения, в соответствии с которым финские служащие, стараясь избегать конфликтов с российскими властями, заранее предвидели реакцию государя, чтобы сохранить определенную свободу во внутренних делах страны.
Верноподданность финнов объяснялась также тем, что большинство представителей сословий одновременно являлись высшими чиновниками и офицерами. В отличие от элиты других областей Восточной Европы они не владели обширными землями. Кроме чиновников, в Финляндии не было социальных слоев, которые могли бы бороться за власть, и потому финская общественная верхушка во многом отождествляла себя с государством и с национальной идеологией. Своеобразие Финляндии становится очевидным, если сравнить ее развитие с развитием Прибалтийского края. Власть балтийского немецкого дворянства основывалась на крупном землевладении, поэтому оно не было заинтересовано ни в укреплении государственной власти, ни в сближении с крестьянством, что существенно затрудняло формирование сильного национального единства.
Имелись также и более конкретные причины, для того чтобы повиноваться императорской власти. После войны с Наполеоном российская администрация усилила контроль за населением империи, прежде всего, за учащейся молодежью, опасаясь, что та окажется особенно восприимчивой к революционным идеям. Был запрещен ввоз политической литературы, ужесточилась предварительная цензура иностранных газет, в 1817 г. в Або было учреждено первое в Финляндии полицейское управление. Порядок в стране поддерживали в первую очередь русские военные силы, которые по окончании войны с Наполеоном получили здесь свой собственный штаб под командованием генерал-губернатора. Несмотря на то, что вплоть до середины XIX в. на всей Балтике продолжал царить мир, в Финляндии была размещена дивизия численностью 15 тыс. человек, так как южное побережье Финляндии находилось в непосредственной близости от имперской столицы, то есть Санкт-Петербурга.
Для расквартирования дивизии началось обширное строительство казарм в различных областях Южной Финляндии. Самые крупные казармы были возведены в Гельсингфорсе: Абоские, Военно-морские, а также Гвардейские, спроектированные Энгелем. До 70-х годов XIX в. они оставались значимыми символами столичных окраин. Роль Свеаборга как военно-морской базы оставалась неизменной, и крепость, вместе с другими местами расквартирования войск, была закрыта для посторонних. Контакты военных с гражданским населением сводились к парадам, перемещениям войск и смене караула. В определенной степени русские офицеры участвовали в местной светской жизни, но и в этой сфере существовали определенные границы.
После присоединения к России была ликвидирована поселенная система шведской эпохи, а обязанность крестьян содержать солдат сменилась налогами. Это препятствовало возникновению в Финляндии сепаратистских сил и одновременно население убеждалось, что ему не придется воевать против своего прежнего отечества. Когда в 1812 г. Наполеон напал на Россию, из жителей Финляндии было сформировано три полка общей численностью 3600 человек. Полки размещались в Санкт-Петербурге и потому в боевых действиях не участвовали. Однако жест был оценен по достоинству: впоследствии из этих подразделений было создано три финских снайперских батальона, ставших частью российских войск в Финляндии.
Военные традиции дворянских родов Финляндии получили широкое продолжение в российскую эпоху благодаря созданию во Фридрихсгаме в 1819 г. Финского Кадетского корпуса. В Кадетском корпусе воспитывалась большая часть молодых финских дворян, общей численностью около 3 тыс., которые становились офицерами императорской армии и вплоть до 1917 г. служили в различных частях огромного государства. В общей сложности около 4 тыс. финнов сделали офицерскую карьеру в российских войсках, причем почти 300 из них дослужились до генеральского или адмиральского чина. Многие офицеры после выхода в отставку занимали в Финляндии высокие гражданские должности. Некоторые дисциплины: современные языки, топография и математика — преподавались в Кадетском корпусе почти на университетском уровне. Поскольку русский язык являлся для кадетов обязательным предметом, в этой сфере была создана необычайно важная профессиональная связь между Финляндией и Россией.
Долгое прощание
Как писал впоследствии в своих мемуарах известный журналист Аугуст Шауман, все его молодые сверстники в Финляндии 30-х годов XIX в. полагали, что интеграция с Россией будет углубляться. Ни на что иное никто надеяться не решался: это было вполне естественно, учитывая доминирующее положение, которая Россия занимала в Европе до середины XIX в. Прежнее отечество, Швеция, жило в памяти лишь как ностальгия по ушедшим временам, но не как мечта о будущем. Таким образом, Финляндия виделась российской провинцией с чертами национального своеобразия, но при этом отдельное, собственное центральное управление давало автономии в перспективе конкретное содержание. Формированию подобной картины способствовало также то, что экономика и культура Финляндии в течение XIX в. продолжали тесно взаимодействовать с соответствующими сферами в Швеции. 1809 год стал переломным в истории Финляндии — как в военном, так и в политическом плане. Однако в других секторах общества развитие шло параллельно с развитием в Швеции, что дало историкам повод назвать финско-шведские отношения после 1809 г. «долгим прощанием».
На Боргоском сейме 1809 г. император Александр объявил, что Великое княжество освобождается от обязанности переводить налоговые сборы в общую государственную казну. Излишки финской экономики были, по российским меркам, совершенно незначительными, но в Финляндии это решение было принято с большой признательностью: благодаря ему все общественные средства отныне могли использоваться для внутренних нужд. Финляндия, впрочем, участвовала в некоторых российских государственных займах, а в начале XX в. она подверглась определенному налогообложению, но ее взносы в российскую казну были совсем не так значительны, как была когда-то относительная доля выплат Финляндии в шведскую казну. Российская администрация определяла таможенную, денежную и экспортную политику Великого княжества. При этом в финско-российской торговле, в принципе, возникал явный дисбаланс, так как таможенные пошлины взимались лишь с финских товаров, но на практике это не было серьезной проблемой. С сельскохозяйственной продукции и прочего финского сырья таможенные пошлины не взимались. К тому же товары финского происхождения имели в России значительные беспошлинные квоты.
В то же время внутренними финансами Финляндии управлял весьма независимый экономический департамент Сената. Его председатель был в реальности неофициальным премьер-министром страны, поскольку одновременно являлся вице-председателем Сената. До конца 90-х годов XIX в. он также председательствовал там, так как все дискуссии велись по-шведски. Другим важным учреждением был Банк Финляндии, основанный по высочайшему повелению в 1812 г. с целью ввода в обращение рубля, а также для ликвидации финско-шведских кредитов. До конца 50-х годов XIX столетия в экономической политике Сената господствовала идеология меркантилизма — наследие шведских времен. В первые десятилетия государственные финансы расходовались в основном на развитие земледелия, но в 30-х годах XIX в. начались более крупные реформы под руководством Ларса Габриэля фон Хаартмана. Их целью было ослабить экономическую зависимость Финляндии от Швеции, увеличить доходы государства для обеспечения возможности для более систематических инвестиций в развитие общества, отдавая предпочтение промышленным отраслям.
Торговля Финляндии со Швецией продолжалась в крупном масштабе и после отделения Финляндии в 1809 г. Одобрив восьмилетний беспошлинный переходный период в финско-шведской торговле, Россия и
